Анна Гурова - Мой друг бессмертный

Мотор еще не успел остыть. Дед завел машину с пол-оборота и рванул в ночь. Лешка вертел головой, пытаясь смотреть в оба окна сразу. На первый взгляд Нижний мир не особо отличался от верхнего. Они переехали через мост, вывернули на пустую набережную, и дед утопил педаль в пол. Мотор заревел. Лешка уже забыл, как шумно в «Волге». Слева за рекой мелькали огни фонарей. Навстречу пролетела иномарка, слепя дальним светом. Подумалось, что это все какой-то розыгрыш. Он представлял себе тот свет совершенно не так. Лешка покосился на деда и спросил:

— Куда мы едем-то?

— Заладил — «куда, куда», — проворчал дед. — Всю дорогу закудыкал. За город мы едем, в Горскую.

— А чего нам там делать?

Дед не ответил.

— Это уже тот свет или еще этот? — не отставал Лешка.

— Сейчас… — начал дед.

Тут машина нырнула в тоннель, и они оказались в кромешной темноте. Лешка затаил дыхание, решив, что момент настал. Но через несколько секунд «Волга» вылетела с другой стороны и продолжила свой путь по набережной. Лешка разочарованно поглядел в окно. Снаружи проплывали безлиственные деревья Каменного острова. На той стороне Невы не светилось ни одного огонька.

— Как мы быстро доехали, — с удивлением произнес Лешка. — Минут за десять… Ой! Дед!

— Что?

— Луна пропала! Только что была, и нет!.. И звезды тоже!

С переднего сиденья донесся смешок. Лешка прилип к стеклу. По небу над шоссе медленно и низко пролетело что-то огромное, похожее на бесшумно планирующий авиалайнер.

— Первый круг прошли, — сказал дед. — А сейчас будет второй.

Лешка глянул через плечо деда в лобовое стекло и ахнул: черным пятном приближался еще один тоннель. Между тем Лешка точно знал, что никакого тоннеля на этом участке Приморского шоссе нет.

Этот тоннель был подлиннее, чем первый. Почти минуту машина неслась в полной темноте, причем дед и не подумал снизить скорость. На этот раз они выскочили наружу уже за городом. Лешка несколько секунд пытался сориентироваться. С обеих сторон темнел лес, справа шли железнодорожные рельсы. Вскоре впереди замаячила какая-то белая громада. Шоссе вздымалось в небо, закручивалось, раздваивалось и переплеталось, уходя в разные стороны. Лес расступился. Слева, до самого горизонта, простерся Финский залив.

— Так это же развязка на кольцевой! — сообразил Лешка. — Прямо — Выборг, налево — Кронштадт. Ого! Что это там?

Слева, в небе над Кронштадтом, разгоралось голубоватое перламутровое сияние. Через мгновение оно исчезло за бетонными конструкциями — «Волга» миновала развязку. Лешка уже почти не удивился, когда увидел впереди, посреди шоссе, еще один тоннель.

— Третий круг, — сказал дед, сворачивая вправо, в «карман». — Но нам туда не надо. Мы уже почти приехали.

Справа промелькнул скромненький указатель: «Горская, 500 м». А потом еще один — треугольник с паровозиком, знак нерегулируемого переезда. От шоссе отделилась проселочная дорога и повернула вправо.

Дед наконец сбросил скорость, переполз через разбитый переезд, включил дальний свет и поехал не торопясь по гравию. Фары выхватывали из темноты заборы, развесистые голые ветви деревьев, старые деревянные дома. В канавах блестела черная вода. Ничего сверхъестественного в этой картине не было. «Как на дачу приехали в ноябре», — подумал Лешка. И его снова начали одолевать сомнения.

— Дед, почему здесь так темно? — спросил он. — У вас всегда ночь?

— В этом круге — да. А в предыдущем бывают рассветы. Нечасто, но бывают.

— Дед, это ад?

— Нет, что ты! До ада еще ехать и ехать. Да тебя туда и не пустят. И меня, кстати, тоже. Первые три круга — это что-то типа проходной. Первый круг ближе всего к Верхнему миру и почти от него не отличается. Это самое удобное место для контактов между Верхним и Нижним мирами. Живые люди могут проникать в первый круг достаточно легко и почти без ущерба для себя. И мы тоже — но только по делу. Я, например, поехал встретить и проводить тебя. И бабушка тебя ждала именно в этом круге.

Леше вспомнился дом — «брежневка», пустой двор, парящие снежинки-звездочки, черный джип…

— То есть я уже побывал на том свете и даже не заметил этого? Круто!

— Второй круг немного другой. Мертвые могут приходить и уходить отсюда по своей воле. А вот живые — только если у них есть особый пропуск. Вроде твоей песни. И, чтоб ты знал, если пропуск окажется недостаточно убедительным, то у тебя есть все шансы отсюда никогда не выйти. Сянь тебя, разумеется, об этом не предупреждал. Сам-то он благоразумно остался в первом круге…

— Виктор — хороший человек! — вступился за него Лешка.

— Хороший? Возможно, — проворчал дед. — Но человек ли… Ладно, я, наверно, зря на него возвожу напраслину. Это просто инстинкт — как увижу бессмертного, аж бесит!

— Он пошел сюда вместе со мной, — добавил Лешка. — Песне меня научил и спел ее первый. А на Леннаучфильме остался только потому, что ты его не взял, а вовсе не от страха.

— Твоему сяню, чтоб ты знал, для перехода в Нижний мир эта песня не нужна, — ядовито заметил дед, сворачивая в какой-то проулок. — Он без всяких песен может сюда приходить и уходить, когда вздумается. А с тобой пошел только затем, что проследить, как бы по дороге чего не вышло… и, наверно, поступил правильно. Это дело с жертвоприношением было действительно нехорошее, хоть на первый взгляд и выгодное…

Лешка подумал, что дед сейчас ему все и расскажет, но тот оборвал сам себя и вернулся к описанию нижних миров. Это, впрочем, было не менее интересно.

— …Из третьего круга обычному человеку самому уже не выйти. Разве что его кто-нибудь выведет. Но нам туда ни к чему. Большинство родственников предпочли собраться на встречу здесь. Кое-кто не смог добраться сам, но мы за ними сейчас заедем…

Дома кончились. Дорогу со всех сторон обступили голые черные деревья, похожие на многоруких чудовищ. Лешке ни с того ни с сего стало как-то не по себе. Он вдруг осознал, что едет в одной машине с мертвецом. И еще неизвестно, куда это мертвец его везет и что хочет с ним сделать.

Проулок закончился тупиком. Машина остановилась перед решетчатыми железными воротами. В обе стороны от ворот уходила старая каменная стена.

— Это что, кладбище? — воскликнул Лешка, автоматически вцепившись в сиденье. — Зачем мы сюда приехали?

— За ними, — дед указал в сторону ворот.

Лешка наконец заметил нескольких человек, тесной кучкой столпившихся возле решетки. Они стояли, понурившись, как нищие или погорельцы: старик, старуха, две женщины и ребенок, иссохшие, пергаментно-бледные, все в каких-то нелепых темных лохмотьях.