Давид Зурдо - 616 — Ад повсюду

— Что вам угодно, святой отец?

— Я Альберт Клоистер.

— О да, да, проходите, пожалуйста. Мать настоятельница ждет вас.

Маленькая монахиня посторонилась и кивнула, указав, куда следует идти. Она была такой хрупкой, что ее шея, казалось, вот-вот сломается.

— Спасибо, сестра.

Монахини ордена святого Винсента де Поля были встревожены последними происшествиями: видениями старика Дэниела, обрядом изгнания дьявола, нынешним состоянием экзорциста, исчезновением психиатра, которая в последние годы лечила постояльцев дочерей милосердия. Сестры хотели превратить это место в приют для бедных или брошенных семьями стариков, слабоумных и неопасных сумасшедших. И доктор Одри Барретт, женщина твердых христианских убеждений, помогала ордену, наблюдая нуждавшихся в лечении стариков.

Правда, в последнее время с доктором Барретт творилось что-то странное. Несмотря на присущую ей меланхолию, она всегда старалась сделать все возможное, чтобы улучшить душевное здоровье обитателей приюта. Но ее грусть превратилась в нечто большее. Она впала в такое мрачное состояние, которое невозможно было ни скрыть, ни преодолеть. На ее лице выступили признаки внезапно навалившейся усталости: лицо осунулось, щеки ввалились, под глазами появились большие круги, губы вытянулись в тонкую прямую линию.

Отец Клоистер сидел на липком пластиковом кресле и уже почти задремал, когда окружавшее его безмолвие нарушил тихий приторный голосок.

— Вы можете пройти в кабинет сестры Виктории, — объявила очень красивая и стройная молодая монахиня.

Отец Клоистер вежливо кивнул и проследовал за девушкой в глубь темного кабинета. Покрывавший пол дешевый зеленый ковролин оттенял великолепное деревянное распятие, висевшее на стене напротив входной двери, прямо над столом настоятельницы монастыря. Приблизившись к монахине, Клоистер смог разглядеть тонкие черты старого лица и глаза, светившиеся грустью и мудростью. Они напомнили ему глаза его матери, которая не так давно погибла в автомобильной катастрофе.

— Мать Виктория, — приветствовал ее священник.

— Отец Клоистер, — ответила монахиня, не вставая с кресла. — Пожалуйста, садитесь. Я с нетерпением жду вас после вашего звонка.

— Благодарю вас.

— Но перед тем как отдать вам то, за чем вы пришли, позвольте задать вам вопрос.

— Конечно.

— Скажите, в этом деле вами движет вера в Господа?

Вопрос в данных обстоятельствах прозвучал несколько странно, но отец Клоистер сразу догадался о причине ее беспокойства.

— Да, — ответил он не раздумывая.

— Что ж, я рада.

Сомнения настоятельницы были не беспочвенны. Клоистер знал: в Соединенных Штатах Церковь часто пыталась замять сомнительные дела, и вовсе не потому, что того требовала вера и религиозный долг. Церковь просто боялась шумихи вокруг себя.

— Когда сталкиваешься с потусторонними силами — продолжила монахиня, — хорошо знать, что есть тот, к кому можно обратиться за помощью. Я имею в виду Всевышнего. То, что здесь произошло, выше моего понимания, поэтому я буду молиться, чтобы Господь ниспослал на вас озарение. Знайте, что вы можете рассчитывать на мою помощь и помощь нашего приюта. Но один момент, который уже я обсудила с его преосвященством, необходимо прояснить сразу: вы не должны привлекать Дэниела к вашим исследованиям. Надеюсь, вы поймете меня. Он слишком много страдал. У него чистая душа, он как малое дитя. Я не допущу, чтобы он снова страдал. И это мое окончательное решение.

Мать настоятельница действительно уже обсуждала этот вопрос с епископом Бостона, и у нее имелись на то весомые причины. Конечно, невозможность видеться с садовником затрудняла исследование Клоистера, но, не желая вступать в долгие и бесплодные дискуссии, священник готов был согласиться с требованием монахини. Как знать, может, ему и не придется встречаться со стариком. Время покажет. Сейчас лучше было уступить.

— Я понимаю, сестра Виктория, — сказал Клоистер, — и я сделаю все от меня зависящее, чтобы он не страдал. Его не будут беспокоить. Даю вам слово.

— Ваши слова меня обнадеживают.

Монахиня ненадолго замолчала, облегченно вздохнув:

— Вот бумаги доктора Барретт. Надеюсь, что ее записи вам помогут. Она оставила их здесь, и я предполагаю, что, поскольку она работала на нас, я могу располагать ими и отдать их вам. Здесь задействованы ужасные и скрытые силы, которые трудно застать врасплох. Я знаю, святой отец, вы некоторое время служили в Конгрегации по делам святых, вы исследуете случаи, которые никто не может объяснить. Все это поможет вам, я уверена. Но, прежде всего, не забывайте о вере. Вера — единственная твердыня в этом изменчивом мире.

И она указала пальцем на распятие, висевшее за ее спиной. Клоистеру показалось, что в этот момент лицо Иисуса исказилось от невыносимой боли.

Вера… Он согласен. Ни одна истина ничего не стоила без веры, веры в чувства, в разум, в возможность познания истины. Любопытно: истина нуждается в том, чтобы быть истинной; требуя определенного образа мысли, она стремится найти основание в самой себе, и в то же время она неспособна познать самое себя. Эту спираль никогда не удастся раскрутить полностью.

Некоторые священники считали, что иногда без экзорцизма не обойтись. Но главный экзорцист Святого престола Габриель Аморта неоднократно заявлял, что новый обряд, освященный Вторым Ватиканским собором, неэффективен. Из ритуала были удалены самые действенные молитвы против дьявола, как и то, что связывало экзорцизм с магией и оккультизмом. Новый ритуал предназначался для тех, кто уже на самом деле не верил в существование дьявола.

Величайшая хитрость дьявола — убедить нас в том, что его не существует.

Альберт Клоистер усмехнулся, вспомнив известное изречение Бодлера. Отец Аморта часто его повторял. Для многих зло — еще одна часть мира. Они не верят в то, что есть некий злой дух, который движет их поступками. Так проще. Если мир предлагает наслаждение, давайте наслаждаться. Таким видел отец Габриель Аморта современное гедонистическое и самодовольное общество, в котором единственной признанной мерой вещей было то, что приходится человеку по вкусу.

Бодлер оказался прав. Действительно, человек все больше слабел, все меньше верил в дьявола и одновременно с завидным упрямством воплощал в жизнь его заветы: война, голод, разруха, эгоизм, отсутствие милосердия. Зло вездесуще. Клоистер не мог забыть глаза, которые смотрели из огня, буравя его насквозь, пронизывая его душу. И снова ему вспомнилась фраза «АД ПОВСЮДУ». Он почувствовал себя подавленным и опустошенным.