Николай Норд - Избранник Ада

Утро! Как хорошо, что каждый день начинается утром! И еще хорошо знать, что оно не последнее в твоей начинающейся жизни.

Рядом никого не было, и я, не стесняясь того, что могу не попасть в ноты, задушевно запел во всю мощь своей глотки нашу, родную и что ни на есть самую рабочую песню: «Та за-аводска-ая про-оходная, что в лю-уди вы-ивела меня-а…»

Удивительно, но мне вовсе не хотелось спать…

Глава X Тринадцать лотерейных билетов

…И вот, когда все было, по возможности, обмозговано и подготовлено для подписания Договора, в один прекрасный день – в пятницу, тринадцатое октября – дата, естественно, была выбрана не случайно – после окончания занятий в институте, я направился к газетному киоску.

Было пасмурно, моросил мелкий дождик, прибивая бурую, опавшую листву к серому, тягомотному асфальту. Потягивало сырым ветерком, пробиравшегося мне за осеннее пальто и холодившее саму душу. Прохожие, встречавшиеся мне на пути, казались каким-то озабоченными и встревоженными, словно для всех них сегодня должно было случиться нечто неприятное и из ряда вон выходящее.

Я подошел к киоску «Союзпечати», у общаги НЭТИ на проспекте Карла Маркса, и попросил продать мне тринадцать лотерейных билетов.

Пустоглазая киоскерша моментально сделала осмысленными глаза и спросила настороженно:

– Почему именно тринадцать? Число-то несчастливое.

– Если возьму двенадцать, то бишь, счастливое число, то, тетечка, согласно теории вероятности, шансов выиграть будет меньше, – парировал я.

– Да мне то чо? Воля ваша, мне еще и лучше, когда больше берут, – сквасила пухлые губы тетка, обидевшись на то, что я не прислушался к ее мнению. – Да я еще никакая не тетечка вам, мне тридцать семь только.

На самом деле на вид ей было под полтинник, вон и кудельки с проседью предательски выглядывают из-под фетровой шляпки-таблетки, с драной ондатровой окаемкой, но я не хотел огорчать тетку в такой день, а то, как-то, нехорошо бы все начиналось, и ответил:

– Да это я так сказал, к слову. Кто старше меня лет на десять – все для меня дядьки и тетки. А так вы еще вполне. Не будь у меня невесты, так приударил бы за вами. Ей бо!

– Это вас тут охотников таких за прекрасным полом хоть отбавляй! – серо-водянистые глазки тетки довольно сверкнули игривой искоркой. – Только я мужняя жена уже, потому неприступная. Держите, вот.

Она подала мне билеты и дала рубль десять сдачи с пятерки.

– Удачи вам, молодой мущина! – крикнула мне вслед киоскерша и высунула в окошко голову, провожая меня восторженным взглядом. – Эх, красаве́ц, черт бы тебя побрал! – сумел я еще услышать ее негромкое.

Действо с Договором я наметил в тот же день на двенадцать ночи. При этом необходимо было отсутствие посторонних. Пришлось позаботиться и об этом. Для сего, в профкоме института, я купил две, так называемых, путевки выходного дня для своих стариков на институтскую базу отдыха, расположенную в живописном месте в лесу на берегу Обского моря. Приняли эти путевки они от меня с изумленной благодарностью, ибо никогда подобных подарков, да еще без повода – когда намечался какой-нибудь юбилей или день рождения – я не делал. Так, покупал цветы или книги, или какие-нибудь платочки-шарфики, а вот путевки… В общем, я их сразил таким неожиданным подарком, так что в пятницу вечером их уже и след простыл. Теперь вся квартира оставалась в моем распоряжении, так что мешать теперь мне никто был не должен.

До девяти вечера я занимался всяким отвлеченными делами: штудировал науки, смотрел телевизор, читал какую-то белиберду. Потом прошел к себе в комнату и начал подготовку к сделке с Дьяволом.

Первым делом, я извлек припрятанный пузырек с козлиной мочой.

Кстати, с этой мочой оказалась немалая морока…

Глава XI Чемпион Северного флота по боксу

…Разыскать эту самую мочу оказалось непросто – мне пришлось пару дней помотыляться по пригородным селениям, чтобы найти двор, в котором держали бы козла да еще бы благосклонно отнеслись к моей необычной просьбе. Последним местом моих поисков оказалась – к тому времени уже вошедшая в городскую черту, но все еще обособленная пустырями – деревня Бугры, что раскинулась в излучине речки Тула возле березовой рощи.

Мой путь от института пролегал туда через старинное деревенское кладбище – уже второе, по счету, где мне пришлось побывать за последние дни – раскинувшееся на противоположенной от деревни стороне речки.

Ныне здесь хоронили уже весьма редко, лишь по особому разрешению сверху, и почти все захоронения были еще довоенными, но было много могил и девятнадцатого и даже восемнадцатого веков. Кладбище это было весьма обширно и занимало территорию едва ли не большую, чем сама деревня. Изначально оно, видимо, копалось в поле, но теперь обросло кустарником, деревьями, которые росли как поодиночке, так и целыми рощицами. Сейчас листву с них хорошо пощипала осень, и посеревшие, скрученные причудливо стволы и ветви, грустно и не густо расцвечивали бурые и желтые пятна еще не опавших, но уже умирающих и мертвых листьев. Мертвые листочки на пристанище усопших…

Тропинка, по которой я шел, извивалась узеньким ручейком в увядающей траве среди старых холмиков забытых могил и надгробных памятников. Скромные захоронения советских времен, с железными памятниками в пятиконечных звездах, толстым кольцом окружали старинные гранитные и мраморные надгробия царской эпохи с величественными крестами, ангелочками, с отбитыми крылышками, и барельефными изображениями давно почивших. Выгравированные, на белом мраморе и сером граните, надписи с их именами, поблескивали остатками потускневшей позолоты. Имелось и несколько родовых склепов, с огрызками некогда величественных, судя по мощным основаниям, надгробных скульптур, давно поросшие дерном и с заваленными, камнями и землей, входами, тоже уже поросшими травой, за которыми, видимо, уже некому было ухаживать. Гниющие опавшие листья, осыпавшие сверху тропку и могилы, усиливали запах всеобщего тления.

Попадая на кладбище, я всегда ощущал физически бег времени, на который в молодости не обращаешь никакого внимания – мы не дорожим ни часом, ни днем, ни годом нашей жизни, хотя об этом не я первый пишу – нам часто говорят и пишут то же самое старшие. Но такова натура молодости, так было и так будет, и ничего тут не изменишь. И вот, мы бежим, стараемся не отстать от всё более убыстряющегося, сумасшедшего ритма времени. Бежим, торопимся. Куда? В могилу? Впрочем, где тот тормоз, который остановит, если не нас, то время?

Мои грустные размышления прервала странная картинка: откуда-то из-за могильных памятников на тропинку, навстречу мне, выкатилась приличных размеров обезьяна на велосипеде. Завидев меня, она притормозила ход и свернула с тропинки в рощицу, где растворилась за деревьями. Из любопытства, я пробежал сотню-другую метров в том направлении, где она скрылась, но куда там – ее и след простыл! Дрессированная обезьяна? Может, тут где-то живет или прогуливается цирковой дрессировщик? Непонятно. Непонятно и странно.