Андрей Дашков - Двери паранойи

Несмотря на кондиционируемый воздух, я вспотел. Ладони стали влажными, пальцы слегка подрагивали. Со мной все было ясно: я боялся тех, кому еще недавно принадлежал душой и телом. Боялся до тошноты. Моей безмятежности как не бывало. Динамики истекали фальшивой романтической сладостью; я задыхался внутри роскошного катафалка, отделанного красным деревом и велюром, а также под прессом зловещего человеческого молчания. «Фариа, ты не забыл, что я ни черта не умею?!.»

Впереди неизменно плыли два красных фонаря «вольво». Фары второй сопровождающей машины так же неизменно светили нам в корму. Вскоре весь этот караван казался мне похоронной процессией. Вот только я пока не мог понять, кого хоронят. Не хотелось думать, что меня.

Мы ехали по плохо освещенным улицам. Некоторые из них я уже не узнавал. За четыре года многие дома радикально преобразились. В основном это касалось первых этажей, на которых размещались магазины и забегаловки с помпезными и просто нелепыми названиями вроде «Мон Пари», «Бристоль», «Европейский дом», «Венеция». Особенно мне понравилась надпись «Частное предприятие «Анис». Дико? Смешно.

Вульгарное и кичливое тщеславие разбогатевшего быдла нагло перло из всех витрин и кабацких залов. Под внешней чистотой фасадов скрывались выгребные ямы, полные трупного яда, и подвалы с замурованными в стенах скелетами. Аккуратненькие интерьерчики, украшенные орхидеями, отдавали гнильцой. Шлюхи обоих полов выстраивались в очередь, привлеченные призраками красивой жизни. Но к чему сводилась эта жизнь? К тому, что теперь их трахали не в подворотнях, а в спальнях, обставленных арабской мебелью? Или, может быть, к осквернению «лучших в мире» итальянских унитазов? А как насчет того, чтобы начинать расплачиваться уже сейчас? Не будет вам, свиньи, покоя ни днем, ни ночью!

Во мне было столько злобы, скопившейся за последние месяцы и полностью подавленной, что я невольно проецировал ее вовне. Из меня бил настоящий фонтан. Эльвира беспокойно зашевелилась рядом; ее лицо болезненно исказилось, как будто она видела сон о том, что в поданном на десерт мороженом с клубникой оказался живой таракан.

Снаружи стало еще темнее – «мерседес» выехал на трассу, ведущую в аэропорт. Слева разлегся огромный пустырь, справа тянулись кварталы одноэтажных частных домов. Большинство домишек, окруженных редеющими садиками, были сейчас невидимы; всего три или четыре мигнули подслеповатыми окнами. В этой простой и обычной картине было что-то апокалиптическое: угасающие огни, сдавленные безграничной, бесформенной чернотой неба и земной тверди…

ОНО появилось опять – за моим левым ухом, над головой спящей Эльвиры. Бесплотное облако; воронка, излучающая запредельный ужас, который каким-то парадоксальным образом вытеснял мелкий опустошающий страх перед болью и физическим уничтожением. Это была смерть, если верить Фариа, но также и совершенное безразличие к жизни, сомнительная свобода на краю вечности, абсолютный культ неповторимого мгновения…

«Пора!» – прошептал голос старика. По-моему, на этот раз его услышал не я один. Водитель начал внезапно тормозить. Энергия, накопленная в моих мышцах, достигла исключительной концентрации. Собственные руки казались мне вылепленными из вещества звездных ядер. Они были сгустками плазмы, в которых происходили неизвестные реакции.

Я стремительно рванулся вперед и ударил водителя кулаком в висок.

Я был в хорошей, если не в лучшей форме, и этим все сказано. Дальше автомобиль двигался, никем не управляемый. Потом, не теряя времени, я заехал локтем в лицо Зайки. Но она тоже успела ударить – до чего же тренированная стерва!

Хорошо, что у нее была невыгодная позиция, иначе она отключила бы меня. Ее твердый, как чугунная отливка, кулачок болезненно скользнул по моим ребрам с правой стороны, а через мгновение мой локоть расплющил ее красивый носик. Зоина голова врезалась в боковое стекло. Стекло выдержало; «секретарь-референт» угомонилась.

Я откинулся на спинку сиденья и вправил вывихнутый мизинец. Хотел было снять и выбросить кольцо с рубином, но решил, что эта штука стоит денег, а деньги мне могут вскоре понадобиться – и в приличном количестве.

Тут Эльвира начала продирать глаза – поздновато. Я схватил ее за горло двумя пальцами и лишь слегка придушил это животное, не обращая внимания на то, как оно хрипит.

Секунды, оставшиеся до смерти, таяли внутри черного катафалка, который несся со скоростью восемьдесят километров в час. Я был абсолютно спокоен. Самое худшее, что мне грозило, это быстрые похороны со звуковыми эффектами и фейерверком. Многим чувакам и чувихам получше меня повезло гораздо меньше.

И все же я не возражал бы против того, чтобы отложить эту душещипательную церемонию на более поздний срок. Я попытался открыть заднюю дверь. Черта с два. Какая гадость, какая гадость этот ваш центральный замок! Мне пришлось снова обняться с вырубленным мною же водителем, от которого несло дорогим одеколоном. Моя правая рука шарила у него на поясе и подмышками в поисках пистолета, а мои пытливые глазки забегали по панелям в поисках заветной кнопки, рычажка или хрен его знает чего…

На виске у водителя расплывался огромный кровоподтек. Хорошо еще, что его руки не прикасались к рулю, а нога осталась на педали тормоза. «Мерс» лишь немного сместился к полосе встречного движения. Навстречу летели слепящие пятна фар. На этом фоне почти терялись красные фонари ехавшего впереди «вольво».

Расклад не внушал оптимизма. Прыгнув вправо или влево, я так или иначе попадал под колеса. Вопрос был лишь в том, что предпочесть в качестве соковыжималки: легковой автомобиль, упорно державшийся сзади, или косяк дальнобойных грузовиков, который пер навстречу, сияя, как заря коммунизма.

Казалось бы, выбор ясен. Но тут я увидел Фариа, стоявшего слева на обочине. Его призрачная фигура в белых лохмотьях и с развевающимися седыми космами олицетворяла вторжение иррационального и мистического в мир привычных фобий и безразличных машин-убийц.

Когда «мерс» поравнялся со стариком, тот выбросил вперед руку. Что-то сверкнуло, как будто в автомобиль ударила молния. На мгновение я ослеп. Запахло озоном, мое лицо обдало волной горячего воздуха с примесью аромата горящей резины. Тотчас же после этого в салон ворвался ледяной осенний ветер.

Я наконец нащупал что-то твердое и поспешно схватил пистолет водителя. Он оказался подозрительно легким. Не было возможности разобраться, что это за пушка и как из нее стреляют.

Различая пока только белые и черные пятна, я перевалился через Эльвиру и толкнул дверь от себя. На месте замка в ней зияло почти идеально круглое отверстие диаметром сантиметров в двадцать. Стекло, как ни странно, осталось неповрежденным. Дверь теперь висела свободно, но ее прижимал к кузову набегающий поток; мне удалось открыть ее, когда расстояние до первого встречного грузовика составляло не более двухсот метров. Заодно я окончательно прозрел.