Андрей Дашков - Двери паранойи

Однако и Фариа не было рядом – он находился в отдалении, неуловимый для охотников из «Маканды». Я стал свидетелем какого-то нового фокуса с проецированием, воздействием на расстоянии. Фокус заключался в кратковременной остановке жизнедеятельности чужого организма, перестройке клеток, переходе материи в свет…

Линзы хрусталиков пульсировали в гипнотическом ритме. В могилах памяти зашевелились похороненные заживо.

В ту же секунду я почувствовал удушье. Узел галстука затягивался сам собой. Что-то зашипело у меня под подбородком. Эльвира иногда шипела, как змея, но сейчас она явно пребывала в состоянии клинической смерти.

Скользкая петля продолжала затягиваться, а меня не слушались скрюченные пальцы. Красные пузыри лопались перед глазами, в ушах раздавался нарастающий звон. Черные волны снова захлестнули всплывавшие на поверхность свидетельства личной катастрофы…

Фариа, где бы он ни был, наверное, понял, что ему пора убираться.

В легких Эльвиры еще осталось немного воздуха. Его хватило ровно на одну короткую фразу. Совершенно неузнаваемый низкий голос почти нечленораздельно прогудел:

– Я вытащу тебя отсюда, сопляк…

Нестерпимое сияние глаз погасло. Я повалился набок, корчась и хрипя, но почувствовал, что удавка ослабевает. Шипящий звук исчез. Я схватился за горло – оно было скользким от слизи.

Почти сразу же после этого женское тело забилось в судорогах. Эльвира «проснулась и нашла себя мертвой». Ее глотка превратилась в бездонный колодец, жадно всосавший порцию кислорода. В следующую секунду ее вырвало, и она чуть было не захлебнулась собственной блевотиной.

Отдышавшись и перевернувшись на живот, она медленно поползла к бассейну.

– Что это было? – твердила она сдавленным голосом, уставившись в пустоту. – Сучий потрох, что это было?!.

31

С той ночи ее эксперименты прекратились. Глиста она уволила за ненадобностью. Большую часть времени Эльвочка просиживала в номере 2-24, тупо просматривая все порнофильмы подряд. Но духовным перерождением тут и не пахло. Кто-то (я знал – кто) на лету подрезал ей крылья.

Во внешнем мире, кажется, наступил октябрь. Бархатный сезон, если забраться куда-нибудь поближе к экватору. Мне не мешало бы смотаться на курорт. Развеяться. И развеять дурь. Я подвожу к тому, что Фариа начал действовать именно в этом направлении. Свои душеспасительные делишки он проворачивал через марионетку Эльвиру. С такими способностями он мог бы запросто помыкать президентами, но это его, по-видимому, не интересовало.

Не знаю, каким образом ему удавалось внушать Эльвире свои идеи, но в один прекрасный для меня день она позвонила Виктору из номера и объявила, что решила отдохнуть от трудов праведных. По-моему, тот не слишком удивился.

А чему удивляться? Не было ничего странного в том, что богатой стерве захотелось расслабиться на юге и прихватить с собой дрессированного мужичка. Внешне я тогда выглядел вполне представительно, и меня не стыдно было показать на пляже. Хоть в плавках, хоть без.

Добиваясь своего, Фариа не пожалел денег, тем более что деньги были не его. Надо полагать, Эльвира задолбала всех. Я понял, почему ее бизнес процветает. Она перла к цели, будто бронепоезд. Мне неведомо, на какие рычаги она нажимала, однако в конце концов боссы «Маканды» согласились снять свой строжайший запрет на «вывоз тела». Правда, с одним условием, имевшим для меня неприятные последствия, но, как говорится, за все надо платить. Спасибо Фариа – вызволил; без него я, наверное, умер бы «на девушке». Славная смерть – для пенсионеров.

В общем, меня начали готовить к «свадебному путешествию». Пришлось пройти какое-то дурацкое тестирование и обследования, которые выявили мою полную безынициативность и пассивность на грани дебильности. Кстати, аппаратура здесь оказалась посерьезнее, чем в психушке. С головой, облепленной датчиками, как лягушка бородавками, я тыкал пальцами в разноцветные квадратики, отвечал на вопросы типа «Чем птица отличается от самолета?», разглядывал на экранах мониторов послойные срезы собственных мозгов и бесконечные зазубрины энцефалограмм, тупо пялился на кляксы Роршаха, которые не вызывали ни малейших ассоциаций, и беседовал с голографическими призраками, пытавшимися выяснить, что я думаю о какой-то там «свободе».

Мною занимались продажные докторишки, но не они являлись последней инстанцией. Кто-то нарушил безмятежность моих снов. Я не помню, чтобы в них вторгались видения или голоса. Все было гораздо проще и страшнее. Лежа в своем тесном пластмассовом гробике под номером тридцать семь, я ощущал постороннее присутствие – ВНУТРИ черепа. И еще в гробике появился запах. Ни с чем не сравнимый запах.

Кто-то препарировал мое дремлющее сознание, рылся в нем и погружался, как в трясину. Теперь я могу отождествить по крайней мере запах – это была почти нестерпимая вонь, исходившая от латиноса, который нашел меня в подземелье «Маканды».

Когда Виктор убедился в том, что я не в состоянии не только сбежать, а даже рассказать кому-нибудь о своем завидном положении, меня снабдили пачкой совершенно настоящих документов – от свидетельства о рождении до потертого в нужных местах удостоверения дружинника десятилетней давности. Мелочь, а приятно. Какая тонкая, продуманная детализация!

Все документы были на имя некоего Строкова Виктора Борисовича, тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения. Вручая их мне, «тезка» снова с ухмылкой похлопал меня по морде. То есть вдохновил и напутствовал.

Кроме бумаг, у меня появились ключи от несуществующей хаты, новые украинские деньги на мелкие расходы, сотовый телефон, несколько пластмассовых кружочков, которые, оказывается, назывались жетонами, а также огромная куча всевозможных шмоток, начиная с китайских носков и заканчивая канадской дубленкой. Универсальный гардероб – на любые случаи жизни. Это барахло хранилось в номере 2-24. Там не было только галстуков. Единственный и неповторимый болтался у меня на шее.

Через надельку появилась Эльвира, немного подавленная и вялая, но по контрасту с прошлым это мог заметить только я один, если бы придавал значение подобной чепухе. Она потрясла у меня перед носом авиационными билетами и загранпаспортами. Оказалось, что мы летим в Барселону, а оттуда нам предстоит добираться на морском пароме до Пальмы на Мальорке. Все-таки деньги – великая вещь! Даже Фариа ими не побрезговал и попользовался на славу.

Кстати, билетов было почему-то три. Сия загадка разрешилась очень скоро. Виктор привел с собой высокую, сильную, красивую, хотя и немного мужеподобную девицу по имени Зоя. Из сопроводительного текста следовало, что «Маканда» предоставила Эльвире секретаря-референта и переводчика в одном лице.