Роберт Чемберс - Послание из тьмы

Такие же, явно сознательные изменения автор внес в описание Драконьего двора. Это место реально существовало в 6-м округе Парижа (двор снесли в 1935-м). Первоначально это был переулок, проложенный в 1730–1735 годы; он действительно соединял улицу Ренн (Rennes) с улицей Дракона (Dragon), которая получила свое название после того, как в 1732 году здесь выстроили особняк для богатого финансиста и украсили въездную арку изображением дракона в честь св. Маргариты, именем которой улица называлась прежде. (Дракон – традиционный атрибут этой святой.)

Эта арка и фигура дракона – единственное, что осталось и от особняка, и от Двора. Только дракон не железный, а вырезанный из камня. Оригинал скульптуры при сносе зданий сняли, он хранится в Лувре. Копия дракона красуется над все теми же воротами, которые сейчас ведут во двор нового жилого дома № 50 по улице Ренн.

От прежнего Двора сохранились зарисовки и фотографии 1-й четверти XX века. В нем действительно располагались мастерские жестянщиков и водопроводчиков, более того, дом № 31 принадлежал Академии Жюлиана, в нем находились мастерские художников, и автор либо жил, либо, как минимум, бывал там. Вот только фото отчетливо показывают, что дома во Дворе были трехэтажные и никаких наружных ступеней, ведущих к дверям, там не было.

Что касается «маршрута» бегства персонажа рассказа, он точно соответствует топографии города; но знание подлинных расстояний между разными точками маршрута подчеркивает фантастичность происходящего. От церкви Сент-Рош до улицы Риволи и дальше до набережной близ площади Согласия можно пройти минут за 20; от этой точки на краю площади Согласия до Триумфальной арки и сквера Рон-пуэн (Rond-point) рядом с ней – 2,2 км, прогулочная аллея Кур-ла-Рен (Cours-la-Reine) тянется от той же площади вдоль Сены на полтора километра, а Булонский лес, площадью 846 гектаров, начинается в километре с лишним от Триумфальной арки. Самая короткая дорога от точки входа через лес – не менее 1 км. Если бы персонаж, покинув церковь около 8 часов вечера (когда заканчивается месса), реально прошел этот маршрут, его «пробег» только в одну сторону составил бы минимум около 5 км, а если учесть, что он то и дело «еле тащился», раньше полуночи до упоминаемого в тексте маленького кафе он не добрался бы, а значит, домой в Драконий двор вернулся бы уже под утро.

Катулл Мендес

Катулл Мендес – универсальный автор, хотя по своей основной литературной специальности он все-таки поэт, основатель направления, названного «Парнасская школа». На протяжении тридцати лет оно во многом определяло стиль французской поэзии, считалось скандально-революционным, сеющим отчаяние и упадочнические настроения – и, наверное, было из-за чего, хотя другой вопрос, является ли это «грехом» для поэтов. Современный читатель при всем желании особого упадочничества в стихах «парнасцев» не заметит, но более близкие к ним по времени представители французского направления «Прóклятых поэтов» (Бодлер, Верлен, Рембо) ощущают с ними свое творческое родство, как несколько позже многие представители нашего «Серебряного века» (Брюсов, Волошин, Лившиц), регулярно удостаивавшиеся сходных обвинений.

Кроме того, Мендес создал несколько мистических романов (к сожалению, только они и переводились на русский язык, а это не лучшие его произведения: он все-таки был мастером малой формы), множество пьес и ряд коротких рассказов «о странном и страшном», на стыке готического хоррора и еще не осознавшего себя жанра фэнтези. С одним из них мы вас и знакомим в этом сборнике.

Слезы на мече

Однажды, когда Роланд возвратился после очередной победы над маврами, он услышал, как окрестные поселяне рассказывают о невиданных и жестоких бесчинствах, которые творит в соседней округе какой-то чародей.

Верный конь Роланда – а он понимал человеческую речь, во всяком случае когда она велась о возможных подвигах, – раздул ноздри, захрапел и был готов немедленно скакать в ту округу, ибо было ему известно, что его хозяин в таких случаях без раздумий спешит на помощь угнетенным и на погибель злодеям. Но на сей раз Роланд, должно быть, услышал нечто странное, и он сперва как следует расспросил поселян, знавших о колдуне более прочих.

Они поведали воистину загадочные вещи. Злой маг, живший в замке на берегу моря, не только грабил путешественников, опустошал окрестности, жег селения, убивал стариков и насиловал девушек; нет, он, кроме того, одерживал победы над всеми рыцарями, которые являлись в его владения, чтобы положить конец этому бесчинству. И столь велико было могущество чародея, что ни отважной атакой, ни стремительным бегством нельзя было спастись от него. Пред замком мага были разбросаны груды костей, обглоданных дикими зверями, и воронье тучами слеталось на них со всех сторон.

Выслушав это повествование, отважный Роланд не ужаснулся, а расхохотался:

– Что?! Какой-то волшебник, ничтожный колдунишка, пускай он трижды знаток черной магии – и смог победить рыцаря, облаченного в доспехи, с копьем в руке и с мечом у бедра? Рассказчик, или ты плохо придумал свою небылицу, или же те, с кем случилась та беда, были просто жалкие трусы, недостойные именоваться рыцарями! В самом крайнем случае такая судьба могла постигнуть мальчишек-пажей, вздумавших покрасоваться в рыцарском облачении…

– Добрый господин, – сказал пастух, который подробнее прочих рассказывал о творившемся зле, – не храбростью своей и не силой маг побеждает любого противника, но тем, что сумел благодаря своему дьявольскому искусству обзавестись неизвестным оружием. И теперь он убивает издалека, сам не подвергаясь риску.

– Магическое оружие? – произнес Роланд, чувствуя, как изумление в нем борется с отвращением, подобным тому, которое вызывает вкус протухшего мяса.

– Ему не надо спускаться в долину, – продолжал пастух, – не надо встречаться с врагом лицом к лицу, так как он знает, что в такой схватке даже отважнейшего воина не всегда может спасти боевое искусство или прочнейшая броня. Но маг разит из-за каменной стены, укрываясь за скалой, прячась за грудой костей. А затем из его укрытия с сухим коротким треском появляется стремительное пламя – и рыцарь, приближавшийся к нему открыто, падает наземь, не в силах даже прочесть «Отче наш», а из его пробитого черепа, из горла или из сердца хлещет кровь.

– Клянусь Иисусом, – воскликнул племянник Карла Великого, – никогда не слышал о таком способе сражаться! Поистине счастье, что я остановился здесь напоить коня и услышал твой рассказ. Но все же думаю, что еще до наступления следующего дня, если Небеса помогут, я покараю этого труса, жизнь которого составляет оскорбление Господу. Но скажи мне: известно ли хоть что-нибудь о том, что представляет собой это дьявольское оружие?