Сьюзан Хаббард - Иная

— Мама почти сразу заснула, а мы отнесли тебя вниз, чтобы провести кое-какие анализы. Проверив твою кровь, мы обнаружили у тебя анемию — мы предвидели такую возможность, поскольку Сара страдала анемией на протяжении всей беременности. Несколько минут мы потратили на обсуждение оптимальных путей лечения. Я даже позвонил доктору Уилсону. Затем я понес тебя обратно наверх. — Тут он вскинул обе руки в беспомощном жесте. — Твоя мать исчезла.

— Не умерла.

— Не умерла. Ее просто не оказалось на месте. Кровать была пуста. И вот тогда ты в первый раз заплакала.

Мы с папой не спали до четырех утра, уточняя подробности.

— Разве вы не искали ее? — Это был мой первый вопрос, и он сказал, что да, еще как.

Первым вышел Деннис, пока отец кормил меня; они закупили банки с детской смесью, на случай, если мамино грудное молоко окажется неподходящим. Когда Деннис вернулся, он присматривал за мной, а отец отправился на поиски.

— Она не взяла даже сумочку, — рассказывал он, голос его помрачнел от воспоминаний. — Парадная дверь распахнута. Машины в гараже не было. Мы не нашли ничего, способного подсказать нам, куда она могла направиться. Кто знает, что творилось у нее в голове?

— В полицию звонили?

— Нет. — Отец встал с кресла и принялся расхаживать взад-вперед по гостиной. — Полицейские так ограниченны. Я не видел смысла вызывать их и не хотел возбуждать их любопытство.

— Но они могли разыскать ее! — Я тоже встала. — Это тебя не волновало?

— Разумеется, волновало. В конце концов, у меня тоже есть чувства. Но я был уверен, что у нас с Деннисом больше шансов найти ее самостоятельно. И… — он замялся, — я привык, что меня бросают.

Я подумала о его собственной матери, умершей, когда он был младенцем, и о том, что он говорил об осиротевших детях, — как смерть формирует их характер, накладывает неизгладимый отпечаток на их личность.

Он говорил, что порой у него возникало ощущение, будто между ним и миром висит вуаль, которая не даст ему пережить это напрямую.

— Я не обладаю твоей непосредственностью восприятия, — сказал он. — В этом ты похожа на мать. Для нее все было здесь и сейчас.

Когда потрясение от ее ухода начало стихать, я стал припоминать все, что она говорила на протяжении последних месяцев. Ей часто нездоровилось, и она явно чувствовала себя подавленной и несчастной. Порой она говорила безумные вещи. Она угрожала уйти от меня, оставить тебя, как только ты родишься. Говорила, что чувствует себя запертым в клетку зверем.

— Она не хотела меня. — Я снова села.

— Она не знала, чего хочет. Думаю, у нее было гормональное расстройство. Честно говоря, я не знал, что еще и думать. Но, как бы то ни было, она решила уйти. — Он уставился в пол. — Люди всегда уходят, Ари. Уж это-то я усвоил. Вся жизнь состоит из того, что люди уходят.

Несколько минут мы молчали. Напольные часы пробили четыре.

— Я позвонил ее сестре, Софи, которая жила в Саванне. Она обещала перезвонить мне, если Сара появится. Примерно месяц спустя она позвонила. Сара велела ей не говорить мне, где она находится. Ари, она сказала, что не хочет возвращаться.

Я чувствовала себя опустошенной, но пустота имела вес и острые углы. Она причиняла боль.

— Если бы я не родилась, она по-прежнему жила бы здесь…

— Нет, Ари. Если бы ты не родилась, она была бы еще более несчастна. Она так хотела тебя, забыла?

— Значит, ты не хотел? — Я посмотрела на него и поняла, что права.

— Мне это не казалось хорошей идеей. — Он протянул ко мне руки ладонями вверх, будто моля о милосердии. — По всем тем причинам, которые я тебе изложил, вампирам не следует иметь детей.

Пустота внутри превратилась в оцепенение. Итак, я получила ответы на свои вопросы. Да, получила! Но они не принесли удовлетворения, напротив — у меня только голова раскалывалась. Из-за них я почувствовала себя больной.

ГЛАВА 9

В младенчестве животные и люди склонны к подражанию — они инстинктивно подмечают черты своих родителей и копируют их. Новорожденные жеребята, например, мгновенно запоминают и следуют за любым крупным существом, которое нависает над ними в момент их рождения. Когда я родилась, единственным родителем, маячившим у меня перед глазами, был отец, и я научилась подражать ему.

Но в утробе я, должно быть, очень внимательно прислушивалась к маме. В противном случае многое из моего последующего поведения невозможно было бы объяснить — разве что генетикой. А это очень сложная материя, над которой мы подумаем в другой раз, хорошо?

Каждый год в январе отец на неделю уезжал из дома на профессиональную конференцию. В это время обычно со мной занимался Деннис.

Вечером, накануне отцовского отъезда, Деннис ужинал с нами. Рут приготовила запеканку из баклажанов (к моему удивлению, куда вкуснее всего, что готовила бедная миссис Макги). Но аппетита у меня хватило только на одну ложку. «У Ари депрессия», — подумала я. Взглянув через стол на папу с Деннисом, я поняла, что они тоже так подумали. Беспокойство, написанное на их лицах, заставило меня почувствовать себя виноватой. Они притворялись, будто разговаривают о физике — а именно об электродинамике, о которой должна была пойти речь на моем следующем уроке, но на самом деле говорили обо мне.

— Сначала повторите строение атома, — говорил отец Деннису, глядя на меня.

— Разумеется, — отвечал Деннис.

С момента смерти Кэтлин я нечасто его видела, но, когда бы он ни появлялся, он неизменно клал мне руки на плечи, как будто хотел прибавить мне сил.

Рут поднялась из подвала с большой коричневой бутылкой в руке. Она поставила ее на стол перед папой, и он пододвинул ее к моей тарелке. Тут наши взгляды пересеклись, и я заметила, как в ее черных глазах промелькнула тень сочувствия, которая практически сразу исчезла. Рут поспешила обратно в подвал.

— Ну ладно. — Папа отодвинул стул. — Ари, я вернусь в следующую пятницу и рассчитываю, что к тому времени ты будешь готова обсудить квантовую теорию и теорию относительности.

Он постоял с минуту — мой красавец отец в безупречном костюме, свет от висящей над столом люстры играл в его темных волосах. На мгновение мы встретились взглядом, но в следующую секунду я уставилась на скатерть. «Ты меня не хотел», — подумала я, и, надеюсь, он услышал.

Новый тоник на вкус оказался гораздо крепче, и после первой же ложки я ощутила прилив незнакомой энергии. Но спустя час снова стала равнодушной и вялой.

Наверху у нас весов не было. В подвале наверняка имелись одни, но мне не хотелось вторгаться во владения Рут. Я знала, что худею хотя бы по тому, как сидела на мне одежда. Джинсы сделались мешковатыми, а футболки казались на размер больше. Примерно в это время у меня прекратились месячные. Спустя несколько месяцев я поняла, что это была анорексия.