Магазин работает до наступления тьмы 2 - Дарья Леонидовна Бобылёва
— Сколько же у тебя было хозяев, раз даже до меня дошла очередь? — спросил Хозяин, когда дверь закрылась.
Узкие руки Женечки взметнулись в воздух с растопыренными пальцами. Десять, понял Хозяин, а потом заметил, что Женечка покачивается, потому что стоит на пятках и пальцы ног тоже пытается тянуть кверху. Неведомо откуда на пустом столе возникла еще одна картинка для общения — домик с треугольной крышей объят пламенем, и под ним надпись: «Опасность».
— Не бойся меня. — Хозяин перевернул лист бумаги изображением вниз. — И я тебя не буду.
В широко распахнутых глазах не мелькнуло ни тени понимания, но он заметил, как расслабились плечи.
***
Разумеется, с Женечкой он поначалу пытался исправить все, в чем по неопытности ошибся с Матильдой. Подходил ко всему взвешенно, хорошенько подумав, и не пренебрегал инструкциями. Тщательно изучил стопку документов в картонной папке с обтрепанными завязками. Провел по всем правилам собеседование, но особого успеха не добился — в основном ему показывали в ответ зеленый томик «Что делать?» Чернышевского. Тогда он отправил монаду прибираться в торговом зале и в течение нескольких часов наблюдал, как Женечка с отсутствующим выражением лица раскладывает предметы на полках симметрично и по цветам. Видимо, таково было Женечкино представление о порядке.
— Оно совсем глупое, зачем оно нам? — возмущалась Матильда.
— Женечка умеет водить авто, кадавр сохранил телесную память, — рассудительно отвечал Хозяин, делая пометки для отчета: изменений в Женечкином поведении нет, проявлений чувств нет, прогресса в понимании окружающей действительности не наблюдается.
— Если бы вы сказали раньше, я бы сама научилась! Эта тва… Женечка заставит вас снять печать и вы тоже потеряете голову!
— Довольно, Матильда. Изволь сбавить тон.
Женечку усадили за старинный кассовый аппарат, научили дергать за рычаг, чтобы выбивать чеки, и в магазине стало заметно спокойнее. Теперь немногочисленных посетителей встречали не Матильдины окрики, а слегка удивленный взгляд бездумных и бездонных глаз, что настраивало на созерцательный лад. Попыток отвечать на их вопросы с помощью книжных обложек они, правда, не понимали, но Женечку это не огорчало. На свете, кажется, в принципе не существовало ничего, что могло бы огорчить или обрадовать Женечку.
Хозяин наблюдал за этим с тревогой. С тех пор как он привез нового фамильяра из конторы Начальства, монада как будто находилась в постоянной прострации. Для того чтобы установить психическую связь с Матильдой, ему понадобилась пара недель, а от Женечки не было отклика уже который месяц. Он честно документировал это в отчетах и, проверяя почтовый ящик, всякий раз опасался увидеть там письмо с синей печатью, извещающее, что Начальство вскоре прибудет с инспекцией, дабы выяснить, что же он делает не так.
Он все вспоминал об инциденте, случившемся в берлинской конторе. Несомненно, тогда это была именно эмоциональная реакция: существо пыталось помочь собрату, влекомому в кондильяков короб. Почему же сейчас Женечка не спешит установить психическую связь хотя бы с Матильдой, не тянется даже к себе подобному?
Что, если Женечка живет своим голосом, размышлял Хозяин, засыпая на диване в кабинете. Что, если сущность этой монады состоит исключительно в звуке, в трубном гласе, который заставляет людей выворачивать себя наизнанку, а с запечатанными устами Женечка пребывает словно в летаргическом сне? Матильда рассказывала ему, что смертельно больные люди сейчас замораживают свои тела в особых камерах, надеясь, что в будущем найдут способ вернуть их к жизни и излечить. А если для Женечки такой камерой стал долговязый видоизмененный кадавр?..
«Никогда не меряйте их человеческой мерой, — писал в одном из давних писем господин Канегисер. — В этом суть искушения: пытаясь понять монаду, мы уже подпадаем под ее влияние».
Господин Канегисер всегда мыслил своеобразно.
***
А потом в магазин пришел очередной странный посетитель — из тех, кого Хозяин про себя называл «перспективными», поскольку по ним сразу было видно, что они забрели не просто поглазеть на полки и полистать пыльные книги. Это был маленький старичок, все тело которого находилось в постоянном тревожном движении. Он оглаживал бороду, покусывал пальцы, пританцовывал на месте, хватал с прилавка то пепельницу, то чайную ложечку, быстро осматривал, поднося к самому носу, и тут же клал обратно. Наконец, изучив обстановку и прицелившись, старичок спикировал на Хозяина, который как раз вышел из кабинета с чемоданом.
— Есть один предмет, — пробормотал он и подмигнул сам себе. — Строго конфиденциально.
Хозяин взглянул на часы — почти три, осколок, в который необходимо вернуть вещь, скоро закроется. Московский перекресток был весьма оживленным, из него можно было попасть в десяток слоев, и ждать, пока он вновь повернется к нужному, пришлось бы довольно долго. Поэтому Хозяин предложил посетителю рассказать все Матильде, она запишет и потом…
— Нет времени! — старичок завертелся вокруг Хозяина, дергая его то за рукав, то за пуговицу. — Ситуация чрезвычайная! Они установили слежку!
— Кто?
— Бандиты, бандиты! — замахал руками посетитель. — Говорите тише! Они слушают!
Он вихрем кружился по залу, хватая предметы, переставляя их, задевая этажерки, и все повторял, что предмет особый, «архиважный», что он абы кому его не доверит и что здесь наверняка тоже есть скрытые камеры, потому как за ним постоянно следят, постоянно. И в телефоне, когда поднимаешь трубку, прежде гудка слышно пощелкивание — это явно прослушка.
— Вы не мельтешите, вы объясните: какой предмет? — не выдержала наконец Матильда.
Старичок взглянул на нее с возмущенным изумлением, словно отказываясь верить в подобную дерзость, и запнулся о край ковра. Он коротко взмахнул руками и упал, увлекая за собой журнальный столик. Хозяин успел заметить, как налилась кровью свежая ссадина на его побагровевшем лбу — и тут же длинная тень метнулась к ним из-за кассы.
Хозяин и Матильда молча наблюдали, как Женечка поднимает посетителя, усаживает его на стул, прикладывает ко лбу платок, тащит из подсобки воду, причем горячую и прямо в чайнике… Опомнившаяся Матильда не дала облить беднягу кипятком, отобрала чайник, велела налить из-под крана. Посетитель охал, оттягивал от горла ворот рубашки, закатывал глаза, а Хозяин все смотрел, как, будто заразившись его суетливостью, мечется по залу Женечка. Помочь, думал он, вот к чему сводятся устремления этой монады, она хочет помочь, вот единственное, что находит в ней живой отклик. Долговязый ангел-хранитель, неуклюжий и всесокрушающий в своем
