Алексей Тарасенко - Бедный Енох

По слухам дело было так — Сартаков с Приятелем оказались на складе гуманитарной помощи одни (ну, там еще африканцы были, конечно, но именно из России наши герои там были одни), без охраны, а склад гуманитарной помощи оказался военным складом, который в тот момент как раз захватили представители «Фронта Национального Спасения имени 14 марта 1980-ого года» — это как раз те ребята, у которых на вооружении состояли в основном ППШ.

Мужественные бойцы фронта за демократию «Бурунду-хурумунду» деловито озираясь растворились вдали в саванне, оставив Сартакова с Приятелем без охраны.

Понимая, что перед ними белые люди, и, не приведи Папа Суббота — американцы, бойцы фронта начали Сартакова и Приятеля бить, но только слегка (от чего из Африки Сартаков вернулся с синяком под глазом), но потом появился какой-то офицер «Фронта 14 марта», и, узнав в Приятеле Сартакова поставщика автоматов для своих бойцов — освободил обоих из уз.

Тут Сартакова и Приятеля бойцы принялись угощать, даже человечину предлагали, но потом другой офицер узнал в Саратакове поставщика оружия для «Бурунду-хурумунду» — и тогда обоих наших героев стали опять бить, пуще прежнего, потому как сплавлять стволы сразу двум враждующим группировкам даже по африканским меркам нехорошо.

Узнавший Сартакова офицер, кстати, сам был перебежчиком от «Бурунду-хурумунду», но его такая работа на оба лагеря видимо не коробила.

В конце концов Сартакова и Приятеля решили ритуальлным образом шлепнуть и съесть, но Саратков на время отвлекши внимание своих мучителей схватил валявшийся неподалеку АК-47 (которых на складе гуманитарной помощи валялось много) — и начал палить по бойцам фронта. Вскоре его поддержал Приятель — из пулемета, и так они какое-то время держали оборону, пока на звуки перестрелки не подошли французы из Иностранного Легиона и не разогнали африканцев.

Увидев, что помогли белым людям спастись, французы было обрадовались, стали угощать наших товарищей вином, но потом чего-то засмущались и решили Сартаквоа и Приятеля арестовать.

Тогда наши друзья дали деру на легионерском джипе, и уже в расположении другой нашей гуманитарной миссии стали неподсудны и недосягаемы.

Вот так! И теперь, по тем же самым слухам, за проявленную выдержку и героизм (один Сартаков вроде как положил не менее сорока африканцев) им должны вручить госнаграды, и это не считая того, что из Африки Сартаов привез почти новенький джип.

Через какое-то время меня все-таки вызывает Приятель Сартакова, притом срочно. Я быстро явился на вызов начальства, на месте обнаружив так же и Сартакова, с заживающим, но все еще хорошо различимом синяком под глазом.

Настроение, как мне показалось, у них обоих было хорошее.

— Андрюха! — начал Приятель — а ты ж молодец!

— Что такое?

— Так выручил Льнявого!

Тут вступил Сартаков:

— Ты сам догадался прикрыть Льнявого от камеры, или тебя этому кто-то учил?

— Честно говоря — отвечаю я — все получилось нечаянно. Я вообще не рассчитывал ничего такого делать.

— Ну, это ты мне рассказывай! — Приятель улыбается, как чеширский кот на старых гравюрных иллюстрациях к «Алисе». — Ты что? Не видел этого репортажа? Все, кто его смотрел, потом отметились — обвиняют РынТВ в подтасовке, в снятом на заказ репортаже и вообще — в инсценировке.

— Да???

— Ага! Да что там! Сам Льнявый на них собирается в суд подать на клевету!

— Мы сегодня говорили с Сумрачным по этому поводу — продолжил Сартаков — у нас будет возможность цивилизованно, так сказать, задолбать РынТВ судебными исками. Но на сей раз они сами подставились, абсолютно без нашей помощи!

— Короче — снова заговорил Приятель Сартакова — все удивлены, но, получается, ты хорошо себя проявил. Безусловно, в этом деле больше постарались мы, но расклад получился следующий: репортаж смотрел сам Сумрачный, обмолвился, сказал, что нам бы таких людей, как в репортаже и побольше — а тут мы и подсуетились. Сумрачный думал — что ты просто приятель Льнявого, и, представь себе, как он удивился, когда мы сказали, что в репортаже прикрыл Льнявого наш человек, то есть ты.

— Мдя?

— Ага, и вот теперь он попросил нас в твоем лице — Приятель засмеялся — оказать гуманитарную помощь нашему посольству в Маленькой, Но Очень Гордой Кавказской Республике.

— То есть меня посылают в командировку?

— Что-то типа того. Главное — что никто не знает на какой срок. Да вообще! Может, сможешь вернуться через месяц! А может — и на несколько лет застрянешь. Но для тебя это совсем не плохой вариант! У тебя есть возможность проявить себя, стать заметным, или — незаменимым, либо вообще — тебя кто-то заметит, и захочет иметь такого работника у себя на службе…

Итак, меня собираются направить в посольство в Маленькую, но Очень Гордую Кавказскую Республику — в составе молодежной группы партии «Великая Россия» — для оказания поддержки нашей недавно восстановленной дипломатической миссии. Поддержки, кстати, так называемого креативного характера.

— Будешь там заниматься встречами с прессой. Может, даже придется иногда выступать. — говорит Сартаков, начиная нагонять на себя нарочито серьезный вид — главное, постарайся писать речи и выступать так же вдохновенно, как вдохновенно ты недавно прикрывал пьяного Льнявого. Скорее всего — тебе просто надо будет на какое-то время заменить заместителя пресс-секретаря посольства, недавно выдворенного за шпионаж, поднять, как сказать службу — и тогда тебя вернут в Москву. На все про все уйдет от трех месяцев до года, как мне кажется, но не больше.

— В конце концов — не напрягайся! Как бы ты не синтерпретировал, например, высказывания нашего правительства, там правила простые.

— Да — поддерживает за Сартакова его Приятель — что там наше правительство говорит — хрен его знает, пусть говорит, что хочет, главное тебе всегда повторять что…

— Что мы очень-очень-очень…

— Очень-очень любим Маленькую, но Очень Гордую Республику — понимаешь?

В принципе тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем идет речь:

— Угу — отвечаю я, в очередной раз наблюдая, как Приятель Сартакова метко запуливает канцелярской резиночкой в портрет Президента.

Пока же группа «молодежи от «Великой России» собирается, подбирается и формируется, идет время, которое я провожу в архивном зале N 13.

Как-то раз по поводу ремонта некоторых стеллажей мне опять доводится зайти к Сергею Енохову.

— Да что ты! — отвечает он мне, выслушав мои жалобы на развалившиеся стеллажи — я пришлю своих работяг, они и раньше этим занимались — все равно им в основном у нас делать нечего, сидят, штаны протирают… — после этого мы с Еноховым вновь отправляемся подземными путями к Памятнику — покурить на свежем воздухе на зеленом пятачке в центре Лубянской площади.