Энн Райс - Пандора

Внезапно я почувствовала, что кто-то кладет мне на плечо руку, но немедленно сбросила ее, желая раз и навсегда установить пределы фамильярности. И тут я услышала, что мне шепчут на ухо:

«Госпожа, жрец из храма умоляет вас вернуться. Ему нужно с вами поговорить. Он не хотел, чтобы вы ушли, не поговорив».

Я повернулась и увидела, что рядом стоит жрец в египетском головном уборе и в безупречно белом льняном наряде, а на шее у него – медальон с изображением богини. Слава Небесам!

Но не успела я прийти в себя или ответить, как подошел другой человек, с ногой из слоновой кости. Его сопровождали двое факельщиков. Нас озарил теплый свет.

«Моя госпожа желает разговаривать с этим жрецом?» – спросил он.

Флавий! Он исполнил мои приказы. Он чудесным образом переоделся и выглядел благородным римлянином – длинная туника, свободный плащ. Будучи рабом, он не мог носить тогу. Волосы аккуратно подстрижены, а сам Флавий буквально сверкает чистотой. Он производил впечатление свободного человека и держался совершенно уверенно.

Марцелий, философ-учитель, медлил.

«Госпожа Пандора, вы очень любезны, и позвольте уверить вас, что таверна, посещаемая этими мальчиками, возможно, способна взрастить нового Аристотеля или Платона, но для вас это неподходящее место».

«Я понимаю, – ответила я. – Не беспокойтесь».

Учитель настороженно посмотрел на жреца и на красавца Флавия. Я обняла Флавия за талию.

«Это мой управляющий, он будет принимать вас в моем доме, когда вы ко мне придете. Благодарю вас, что были так добры ко мне и позволили прервать лекцию».

Лицо учителя застыло. Он наклонился поближе.

«Там, на галерее, – человек; не смотрите на него, но вам для защиты понадобится еще несколько рабов. Город разделился, здесь опасно».

«Значит, вы тоже его заметили? Но его великолепная тога – признак благородного происхождения!»

«Темнеет, – сказал Флавий. – Сейчас я найму еще факельщиков и носилки. Вон там, рядом».

Он поблагодарил учителя, и тот неохотно удалился.

Жрец Он все еще ждал. Флавий сделал знак еще двум факельщикам, и они подбежали к нам. Света теперь хватало с избытком.

Я повернулась к жрецу:

«Я приду прямо в храм, но сначала я должна поговорить с тем человеком. С человеком в тени».

И указала на него так, чтобы это было заметно. Я стояла под потоком света – словно на сцене.

Я увидела, что фигура вдалеке съежилась и как будто пыталась врасти в стену.

«Зачем? – спросил Флавий со скромностью римского сенатора. – С этим человеком что-то не так. Он выжидает. Учитель был прав».

«Знаю», – ответила я. Я услышала, как эхо глухо разносит женский смех! О боги, хоть бы попасть домой в своем уме! Я посмотрела на Флавия. Он смеха не слышал.

Оставался один проверенный способ.

«Факельщики, следуйте за мной, все, – обратилась я к четырем мужчинам. – Флавий, оставайся здесь со жрецом и следи за моей встречей с этим человеком. Подойдешь только в том случае, если я позову».

«Нет, мне это не нравится», – возразил Флавий.

«Мне тоже, – согласился с ним жрец. – Госпожа, вас ожидают в храме, у нас много стражей, они сопроводят вас до дома».

«Я вас не подведу», – сказала я и направилась прямиком к облаченной в тогу фигуре, ярд за ярдом пересекая мощеную площадь; вокруг пылали факелы.

Мужчина в тоге резко вздрогнул всем телом и отошел от стены на несколько шагов.

Я остановилась на площади и двигаться дальше не собиралась. Придется ему подойти. Четыре факела неровно горели на ветру.

Мы стояли у всех на глазах и были самым ярким пятном на Форуме.

Человек приблизился. Он шел сначала медленно, потом ускорил шаги. Свет ударил в его искаженное яростью лицо.

«Люций! – прошептала я. – Глазам своим не верю!» «Я тоже, – сказал он. – Какого дьявола ты здесь делаешь?»

«Что?» – Я слишком опешила, чтобы отвечать.

«Наша семья впала в Риме в немилость, а ты устраиваешь спектакль в самом центре Антиохии! Посмотри на себя! Накрашенная, надушенная, волосы пропитаны притираниями! Шлюха!»

«Люций! – вскричала я. – Во имя богов, о чем ты думаешь? Наш отец мертв! Твои братья, должно быть, тоже погибли. Как тебе удалось бежать? Почему ты не рад меня видеть? Почему не приглашаешь к себе домой?»

«Рад тебя видеть?! – прошипел он. – Мы здесь скрываемся, ты, сука!»

«И сколько вас? Кто здесь? Что с Антонием? Что случилось с Флорой?»

Он раздраженно усмехнулся.

«Их убили, Лидия, а если ты не уберешься в какой-нибудь безопасный уголок, где ни один захожий римлянин тебя не найдет, ты тоже труп. А ты появляешься здесь, разглагольствуешь о философии! Все таверны о тебе говорят! И раб с ногой из слоновой кости! Я видел тебя в полдень, гнусная, проклятая гадина! Будь ты проклята, Лидия!»

Неподдельная, неприкрытая ненависть. И снова далекое эхо смеха. Конечно, он его не услышал. Его слышала одна я.

«Твоя жена – где она? Я хочу с ней встретиться. Тебе придется меня принять!»

«Ну уж нет!»

«Люций, я твоя сестра. Я хочу увидеться с твоей женой. Ты прав. Я вела себя глупо. Непродуманно. Отсюда до Рима столько миль! Мне не приходило в голову…»

«Вот именно, Лидия, ты никогда не отличалась благоразумием и практичностью. Никогда! Ты – бескомпромиссная мечтательница и в довершение всего – дура».

«Люций, что я могу сделать?»

Он прищурился и повел глазами слева направо, оценивающе оглядывая факельщиков.

Всем своим существом я ощущала исходящую от него ненависть. Ох, отец, не смотри сюда ни с Небес, ни из подземного царства. Собственный брат желает мне смерти!

«Да, – сказала я, – четыре факельщика, и мы стоим в центре Форума. И не забывай о человеке с ногой из слоновой кости и жреце, – тихо добавила я. – И обрати внимание на солдат рядом с храмом императора. Прими это к сведению. Так как дела у твоей жены? Я должна с ней встретиться. Я приду тайно. Уверена, она обрадуется, что я жива, а я люблю ее как сестру. В присутствии посторонних я никогда и вида не подам, что мы имеем друг к другу отношение. Я допустила серьезную ошибку».

«Ох, да заткнись ты, – сказал он. – Сестры! Она мертва».

Он посмотрел по сторонам.

«Их всех вырезали. Ты что, не поняла? Убирайся от меня!»

Он отступил на несколько шагов, но я пошла вперед, окружая его светом.

«Но в таком случае кто с тобой? Кто убежал с тобой? Кто еще выжил?»

«Присцилла, – сказал он, – и нам чертовски повезло, что мы оттуда выбрались».

«Что? Твоя любовница? Ты приехал сюда с любовницей? А дети – они все погибли?»

«Да, конечно, а как иначе? Как бы они сбежали? Слушай, Лидия, даю тебе одну ночь, чтобы убраться из этого города и от меня подальше. Я удобно устроился, и тебя терпеть не буду. Уезжай из Антиохии. Морем, по суше – мне все равно, только уезжай!»