Гордон Макгил - Омен. Армагеддон 2000

Хозяин между тем поведал послу, что дочь его живет сейчас в Лос-Анджелесе, и что он прошлой зимой навещал ее. Потом он сделал какое-то точное замечание в адрес Америки и оставил, наконец, Бреннана в покое.

После третьей порции виски посол почувствовал себя значительно уверенней и обратился к хозяину с вопросом.

— Да, здесь всегда останавливаются цыгане, — охотно ответил тот. — Грязные черти, — добродушно добавил он.

— А вы случайно не помните рассказов о каком-нибудь странном рождении младенца. Ну, скажем, лет двадцать назад?

Хозяин рассмеялся.

— Хе, сэр, у цыган ведь все странно, и рождение, и жизнь, и смерть. А что именно вас интересует? Я что-то вас не совсем понял.

Бреннан не знал, с чего начать.

— Ну, как вам сказать, просто до меня дошли обрывки этих необычных историй…

— А, так вы репортер, сэр?

— Да нет. Я обычный турист.

Хозяин понимающе кивнул и отошел к другому посетителю. Бреннан же прикончил очередную порцию и поднялся, чтобы выйти отсюда. Он злился на себя за то, что потратил целую уйму времени. И вообще, какого черта его сюда занесло и что, собственно говоря, ожидал он раскопать в этой глуши! Тем не менее Бреннан решился взглянуть на это самое место и потом сразу возвращаться домой.

Он покинул кабачок, пожелав всем на прощание спокойной ночи. Завсегдатаи кабачка уставились ему вслед, а хозяин направился к запасному выходу и, приоткрыв дверь, отодвинулся в сторону, выпуская огромную черную собаку.

Задрав морду, чудовище принюхалось и, взглянув на клубящиеся вдали облака, побежало по следу.

Через некоторое время она сбавила темп, и уже спокойно и размеренно потрусила по проселочной дороге, не оставляя никаких отпечатков на влажной земле.

Бреннан стоял на голой поляне и чувствовал себя круглым дураком. Повсюду была грязь, да кое-где торчали кустики сухой травы. Ощущения, которые Бреннан испытывал на этом клочке земли, даже отдаленно не напоминали те чувства, что пережил он тогда, переступив порог церкви; здесь же не было ничего, кроме всеобъемлющей сырости, продирающей до костей.

Бреннан попытался глубоко вдохнуть здешний воздух, чтобы, возможно, хоть что-нибудь почувствовать, но только раздраженно хмыкнул и принялся ругать себя на чем свет стоит. Он клял себя за то, что поддался на эту авантюру и угробил сегодня целый вечер.

Бреннан повернулся, намереваясь возвратиться к машине, но почему-то не увидел горящих окошек, да и сам кабачок куда-то запропастился. Однако пройдя вперед несколько шагов, Бреннан различил очертания крыши: значит, они просто потушили свет. Он взглянул на часы. Но не могли же они закрыться так рано? Странно. Впрочем, какое ему до этого дело? Бреннан зашагал к машине, ежась от вечерней прохлады.

Внезапно налетел пронизывающий ветер.

Добравшись, наконец, до автомобиля, Бреннан опять поморщился от резкого запаха навоза. Весь салон, казалось, был пропитан этой вонью. Филипп завел мотор и попытался было включить вентилятор, но тот не работал. Вместо него загорелась красная лампочка, известившая о том, что где-то в проводке произошло замыкание.

Бреннан проклинал себя. Он надеялся только на то, что эта неполадка — единственная. Филипп хотел сейчас только одного — вернуться домой.

Выехав со двора, Филипп заметил на лобовом стекле разбившихся насекомых. Он включил дворники, но те тоже не работали. Запах в салоне становился невыносимым. Бреннан стал открывать окно, но оно не подавалось. Филипп чертыхнулся. Он вдруг почувствовал, что по его ботинкам побежала вода. Филипп выглянул в окно и заметил собаку. Она мчалась рядом, глядя ему прямо в глаза. Он посмотрел в зеркальце заднего вида. Никого. Померещилось. Это все от виски. Филипп почувствовал тошноту, которая усилилась от этого жуткого запаха. Филипп постарался собраться с мыслями. Сколько же виски он вылакал? Только три порции. Нет, это просто смешно. От такой дозы его не могло тошнить.

Небеса разверзлись, и ливень очистил лобовое стекло от насекомых. Филипп присматривался к указателям по обеим сторонам дороги. Наконец, он заметил дорожный знак, указывающий направление на Лондон. Автострада была абсолютно пустынна, и Бреннан сбавил скорость. Внезапно он нажал на тормоза. С указательного знака свисал какой-то маленький, розовый предмет. Бреннан дал задний ход и подъехал поближе к этому знаку. Игра света. Вовсе ничего не свисало с указателя. Бреннан набрал полные легкие и разом попытался выдохнуть из себя этот смрад. Филипп нажал на педаль газа. Машина не двинулась с места.

Бреннан давил и давил педаль газа, бросая взгляды по сторонам. Колеса буксовали. И вдруг машина дернулась, и тут же за окнами стремительно замелькали придорожные кусты. Однако ни один механизм в автомобиле не подчинялся Бреннану. Машина вышла из-под контроля.

Бреннан судорожно нажимал на всякие кнопки, до отказа давил на педали, но машина существовала теперь словно сама по себе. Невыносимый приступ тошноты захлестнул его, и, закашлявшись, Бреннан взглянул в зеркальце над собой. Оттуда на него уставился младенец, яаросший густой шерстью.

Беззубый рот ребенка кривился в гнусной ухмылке. Закричав, Бреннан прикрыл руками глаза. В этот момент машина рухнула в кювет. Голова Бреннана врезалась в лобовое стекло.

Маргарет Бреннан рассеянно наблюдала за происходящим на экране. Время от времени она поглядывала на часы. Зазвонил телефон.

— Привет, — бодро поздоровалась Маргарет, а затем вежливо добавила: — Нет, он еще не вернулся. Я обязательно дам вам знать. — Женщина уютно устроилась на диване. Через полчаса вновь раздался телефонный звонок. Маргарет сняла трубку.

— Да, да, да, — трижды повторила она. И вдруг приглушенно вскрикнула:

— В каком госпитале? Где это находится? — воскликнула Маргарет и бросилась к двери.

Ребенок смотрел на него широко раскрытыми глазами. Его терзала мучительная боль, но младенец грустно улыбался. Бреннан протянул к нему руки, пытаясь снять его с деревянного креста, но не смог нащупать ладоней ребенка. Детское тельце уже начало холодеть, сбоку меж крошечных ребер зияла страшная рана. Бреннан попытался дотянуться до ручонок, которые были закинуты за голову мальчика и прибиты ладошками к кресту.

Бреннан закричал от ужаса, но вопль этот застрял в его горле. В отчаянье Бреннан старался выдрать огромный гвоздь из детских ладошек, но тело ребенка только вздрогнуло и опять поникло. Несмотря на предсмертную агонию, ребенок улыбался Бреннану. Смирение и прощение, жалость и печаль сквозили в этой светлой, тихой улыбке. Над головой маленького страдальца виднелась надпись. Это была латынь, и Бреннан не понял ни слова.