Антон Ульрих - Инквизитор. Акт веры

– Так как, сударь, Маргарита является следствием нашей с вами связи, то я хочу, чтобы вы по возможности обеспечили ей приличное приданое, – сказала Катрина Лабе.

И, не дав ошеломленному офицеру и рта раскрыть, добавила:

– Я видела вас вместе в сарайчике, где мой глупый Самсон хранит свои снасти. Вы тогда думали, что я ушла в город, и развратили мою и, кстати сказать, вашу дочь.

На самом деле о том, что творилось в пресловутом сарайчике, Катрин поведала дочь, рассказав безо всякого стеснения, как отец лишил собственное же дитя невинности. Удивительно, но Маргарита в свою очередь обманула мать, так как невинность она потеряла с соседским мальчишкой, который, несмотря на свои малые годы, оказался весьма сведущ в любовных утехах. Много раз подглядывая за сплетенными телами отца и матери, этот юный развратник совратил сначала свою младшую сестру, страстно возжелавшую изведать запретный плод, а уж затем и очаровательную соседку, чьи пухленькие белые ручки, выглядывавшие из коротких, до локтя, рукавов, сводили с ума окрестных ловеласов. Что же касается сношений с начальником местной таможенной службы, офицером Дангларом, в пресловутом сарайчике среди развешанных рыбацких снастей и запаха рыбной чешуи, то любовник матери купил Маргариту множеством подарков. Начавший было иссякать ручеек красивых вещиц и небольших денежных сумм, текший в личный кошель Катрин Лабе, теперь расширился за счет ее смазливой блудящей доченьки.

Конечно, блестящий офицер, ставший в последнее время несколько скуповатым, мог бы упрекнуть любовницу в том, что она разделяла страсть не только с ним, но и с множеством других мужчин поселка, а также его окрестностей, однако факт, что он лишил девственности собственную дочь, привел Данглара в полнейшее замешательство. Чего и добивалась Катрин.

С того достопамятного дня хорошенькая дочка рыбака Самсона стала исправно посещать воскресную школу, а также брать уроки изящных искусств в близлежащем городке. Все это оплачивалось, разумеется, из кошелька благородного Данглара, который, в свою очередь, постарался не упустить своего и частенько встречал Маргариту на пути домой.

Скандал разразился, как это обычно бывает, совершенно неожиданно. Однажды посещавший местный край с инспекцией архиепископ Наваррский решил заглянуть в самую отдаленную из своих епархий. Зайдя в небольшую церквушку, единственную местную достопримечательность, он заинтересовался необычными звуками, раздававшимися из задней комнаты, предназначенной для облачения священников перед праздничной церковной службою. Представшее глазам архиепископа зрелище было ужасным. Местный приходский священник и молодой служка занимались любовью со смазливой девицей, оказавшейся, как выяснилось позднее, Маргаритой Лабе, лежа прямо на скинутых явно второпях на пол праздничных сутанах. Причем священники имели юную девицу одновременно, не гнушаясь и содомии, что показалось ошеломленному архиепископу самым богомерзким.

– Что здесь происходит? – вскричал архиепископ Наваррский.

Сластолюбцы застыли в самых пикантных позах. Священники круглыми от ужаса глазами глядели на неизвестно каким образом возникшего перед ними архиепископа, а раскрасневшаяся от двойного удовольствия Маргарита только жмурилась, предполагая, что высокий сан и дряхлость не помешают новоприбывшему присоединиться к их компании. Заметив, что девчонка строит ему глазки, архиепископ вознегодовал.

– Изыди, дьявол! – страшно вскричал он и с силою ударил Маргариту золоченым посохом по бедру, рассекая кожу и вонзаясь острием прямо в открывшуюся нежную плоть. След от этого достопамятного удара навсегда остался на девичьей ножке.

Маргарита, коротко взвизгнув, вскочила, оттолкнув от себя застывших в страхе любовников, и как была, нагишом кинулась из церкви, оставляя на каменном иолу кровавую дорожку.

С приходским священником и служкой поступили весьма жестоко. Архиепископ велел подробно допросить их, после чего оба были переданы в руки Святой инквизиции, так как молодой служка, проявив малодушие и решив спасти свою шкуру, свалил грех на несчастного священника и девушку. На допросе, проводимом лично архиепископом Наваррским, он «признался» в том, что был околдован девицей, находившейся в длительной связи с приходским священником, с целью проведения сатанинского обряда.

– Ведь для оного богомерзкого обряда требуются трое, – ползая на коленях и обнимая ноги архиепископа, объяснял служка.

Трибунал Святой инквизиции, основываясь, прежде всего, на показаниях несчастного молодого человека, постановил казнить приходского священника путем сожжения на костре. Правда, архиепископ Наваррский проявил великую милость, лично испросив инквизитора предварительно удушить старика. Служка же отделался легким испугом и менее легким, в сравнении со своим старшим товарищем, наказанием. Он должен был раз в году на Пасху совершать пеший ход босиком в одной груботканой рясе вокруг местной церкви, в коей совершился его страшный грех, со свечою в руке. Служка был счастлив.

Схваченной и заточенной в тюрьму Маргарите было прекрасно видно в зарешеченное окно, как ее пожилого любовника, доброго приходского священника, всегда отпускавшего ей грехи безо всякого наказания, привязали к столбу. Затем палач подошел к старику сзади и, ловко накинув на шею веревку, мгновенно удавил его. Вонь, исходившая от горевшего человеческого тела, и смрад заполнили камеру девицы, которая, впервые столкнувшись с инквизицией, уже поняла и воочию увидела всю силу и мощь Святой службы. Ей невыносимо захотелось жить, а потому, когда вечером, едва часы на башне ратуши, пробили восемь раз и в ее камеру вошел тюремщик, неся миску с дрянной похлебкой, она всеми силами постаралась расположить его к себе, пообещав ночь любви и ласки в обмен на свободу.

– Ведь ты не допустишь, чтобы меня отправили на костер? – игриво улыбаясь, прошептала Маргарита, поглаживая хмурого тюремщика по груди. – А если ты меня выпустишь, то и завтрашней ночью я буду так ласкать и ублажать тебя, как не смогут никакие шлюхи из трактира со Старой площади. Ну как, договорились?

Тюремщик лишь криво усмехнулся и неожиданно открыл Маргарите страшную тайну:

– Ты, потаскуха, и так в моей власти. И если хочешь дожить до суда, то и так будешь ублажать меня лучше всех трактирных шлюх!

Маргарита оттолкнула от себя тюремщика.

– Вот еще!

– Здесь до тебя уже много таких молодых да ранних перебывало, – спокойно сообщил ей тот, подходя к девице и поигрывая связкой ключей. – И все меня, в конце концов, ублажили. В полной мере! – гордо закончил он, залезая грязными лапами Маргарите за ворот и тиская ее налитые груди.