Людмила Петрушевская - Жила-была женщина, которая хотела убить соседского ребенка (сборник)

Но едва репетиция закончилась, толстуха Марилена с жадностью слопала обед, появившийся откуда–то на полу.<

>После обеда Марилена почувствовала страшную сонливость, успела подумать, что еда отравлена, и свалилась где стояла, у стенного шкафа.

Когда пленница очнулась, она решила бороться за жизнь и ничего больше не есть, а только пить воду из–под крана, но вы знаете толстух – они и часа не могут прожить без пищи, и пришлось ей опять пообедать тем, что появилось на сей раз около двери на полу, кастрюлькой жирных щей с мясной костью.

После чего она буквально рухнула на кровать и пролежала без сознания до появления тихой музыки, возвещавшей о начале ночных танцев.

Мария и Лена теперь с трудом танцевали вдвоем, это был неповоротливый, медленный вальс, прощальный вальс, потому что было ясно: толстуху Марилену решили отравить.

Большую часть времени сестры разговаривали о смерти, молились и плакали без слез, прощались, вспоминали детство, папу, который так рано ушел, и маму, которая покинула своих детей вслед за отцом.

И туда, где теперь находились их души, туда, в неведомые края, лежал теперь путь сестер.

На следующий день толстуха Марилена не смогла даже подняться и дойти до крана с водой.

Она лежала, придавленная своим огромным весом, и тихо разговаривала сама с собой разными голосами, причем один ее голос был жалобный и упрекающий, а другой добрый и ласковый.

– Если бы ты согласилась выйти замуж за колдуна, ничего бы с нами не случилось.

– Да, а ты бы сейчас жила в виде чайника.

– Нет, мы бы его уговорили, ты что! И потом, лучше жить в виде чайника, чем умирать вот так, в тюрьме!

– Не волнуйся, – отвечал другой, добрый и ласковый голос, – скоро ангелы проводят нас к папе с мамой.

– Нам не надо ничего, – вопила Марилена, – никаких денег, никакого Владимира, отпустили бы нас жить куда–нибудь на острова Мань–Вань!

– Если бы, – кротко отвечала Марилена сама себе.

И тут произошло чудо: с тихим шелестом отъехала одна из стен, и Марилена, не веря себе, почувствовала ночную сырость.

В комнату вползал туман и запахи жасмина и сирени.

Кровать Марилены упиралась спинкой в куст шиповника, и цветочки, розовые и простенькие, свесились над подушкой.

Марилена с огромным трудом поднялась, переползла в сад и свалилась в крапиве, и на нее посыпался целый дождь росы с листьев.

Облизав пересохшим ртом траву и свои мокрые руки, Марилена вдруг вскочила – уже играла тихая музыка – и принялась танцевать в кустах какой–то танец, то ли стрекозиный, то ли комариный, с подскоками и полетами.

– Ты поняла? Мы в раю! – радостно закричала Мария.

– Ой, уже? – заплакала без слез Лена. – А как же моя жизнь? Кончилась?

И буквально тут же обе балеринки оказались в чьих–то цепких лапах, причем это были мужички безо всяких крыльев и белых одежд: нормальная охрана с пистолетами и в потных рубашках.

Балеринок схватили и потащили, хотя они нисколько не сопротивлялись, и только Лена пискнула что–то вроде «Ой, это не рай».

Пленниц, видимо, волокли через заросли шиповника, потому что вскоре их руки и плечи оказались исцарапанными до крови, так что когда сестричек втолкнули в караульню и принялись допрашивать, вид у них был дикий.

Тут же составили протокол о нарушении запретной зоны, затем арестованных допрашивали с пристрастием, в основном насчет того, могут ли они заплатить штраф в размере трех миллионов прямо тут же, на месте, в караульне: тогда, дескать, отпустим.

– Откуда? – спрашивала белокурая Мария. – Да мы здесь никого не знаем, мы здесь проездом! Мы танцовщицы из балета!

– Вы что, с ума сбесились? – кричала черненькая Лена. – Хватают людей ни за что! Мы будем жаловаться!

– Что же, если денег нет, тогда вас приговорят к пожизненному заключению в тюрьме! – сокрушенно сказал сторож. – А двух миллионов не найдется? Мы дорого не возьмем.

Но тут произошло нечто странное – в караулку всунулся другой охранник и рявкнул:

– Это кто? Это не она! Вы ее упустили! Чем вы тут занялись? Нелли вопит как зарезанная! Должна быть одна толстая, а тут… Откуда эти две драные вешалки? Ну, вы сами ответите. Она идет сюда!

И действительно, в караулку вбежала в сопровождении своры врачей женщина с забинтованным лицом, и узнать ее можно было только по голосу, низкому и зловещему:

– Где? Где она? Это? Вы что, захотели на каторгу? Вас для чего нанимали? Как только она выйдет, сразу ее схватить и убить в целях самозащиты! А вы кого мне предъявляете?

– Стояли, понимаете, на том самом месте, где открывается стена… Эти две мокрохвостые… – оправдывался охранник. – А больше никого не было.

– Как не было, бандит! Как не было, каторжник! Да я тебя сошлю на Мань–Вань! Ты что, забыл, какой у тебя приговор? Владимир все для тебя сделал, спас от виселицы, а ты! Что вы здесь делаете? Прочешите весь сад! А этих разведите по разным комнатам и допросите, может, они что видели.

На этом Нелли с толпой врачей удалилась. В комнате остался начальник караула, тот, который требовал миллионы.

Со сладкой улыбкой он сказал:

– Вы у меня сейчас все расскажете! У меня такие есть способы… Такие способы… Вы у меня еще признаетесь, что сами убили и съели толстуху… Причем в сыром виде. Другого выхода нет… И вас казнят! А нам заплатят три миллиончика за труды… Все равно Марилену должны были случайно убить… Слышали? Тем более что эта жирняга сама оказалась бы накачанной наркотиками. И должна была одного у нас тут зарезать. Вон того, кто заглядывал, он не знает… Деловой такой, все командует… Жалко, не получилось… А теперь даже легче… У меня такие есть ужасные пытки! Сами полюбуетесь. Лучше сразу сознавайтесь, чтобы не страдать перед виселицей… Вы ведь ее скушали?

Но тут два часа танцев уже, видимо, истекли, потому что Марию неудержимо повлекло к Лене и наоборот, а охранник оказался между ними.

– Вы что? – заорал он. – Куда? Че давите? Стрелять буду! Стоять на месте!

А Лена и Мария уже срастались руками вокруг него.

Тут он выхватил из–за пояса нож и стал вслепую рубить.

И после первого же удара, когда он отрубил руку Марии от руки Лены, они почувствовали, что им уже не надо соединяться.

Окровавленные, исцарапанные балеринки стояли и смотрели друг на дружку, а охранник исчез.

– Ты знаешь что произошло? – завопила потрясенная Лена. – Это же предсказание колдуна! Кто нас попытается разрезать, тот превратится в дизентерийную палочку!

– Ой, – сказала Мария, – бежим отсюда, еще нам заболеть не хватает!

Потрясенные, они глядели на пол, где, по их предположению, должен был сейчас ползать усатый, толстый микроб дизентерии, и пятились вон.