Гораций Уолпол - Замок Отранто

Когда он произносил эти слова, три капли крови упали из носа статуи Альфонсо. Манфред побледнел, а княгиня пала на колени.

— Смотри! — вскричал монах. — Видишь ты это чудесное знамение, гласящее, что кровь Альфонсо никогда не смешается с кровью Манфреда?

— Высокочтимый супруг мой! — промолвила Ипполита. — Смиримся перед господом. Не подумайте, что неизменно послушная жена ваша восстает против вашей власти. У меня нет своей воли, отличной от воли моего супруга и церкви. Обратимся же к этому высокому суду. Не от нас зависит разорвать узы, которыми мы соединены. Если церковь одобрит расторжение нашего брака, да будет так — мне ведь осталось жить немного лет, и они все равно уже будут омрачены горем. Где же лучше влачить их, как не у подножья этого алтаря, в молитвах о вашем и Матильды благополучии?

— Но вы не останетесь здесь до тех пор, — сказал Манфред. — Вы возвратитесь со мной в замок, и там я поразмыслю о шагах, которые надлежит предпринять для развода, а этот вмешивающийся не в свое дело монах туда не пойдет; мой гостеприимный дом отныне навсегда закрыт для этого предателя. Что же касается отпрыска вашего преподобия, — продолжал он, — я изгоняю его из моих владений. Он, я полагаю, не является неприкосновенным лицом и не находится под защитой церкви. Кто бы ни женился на Изабелле, это во всяком случае не будет наглый выскочка, новоявленный сынок святого отца Фальконары.

— Наглые выскочки, — ответил монах, — это те, кто захватывает троны законных государей, но они увядают, как трава, и исчезают, не оставляя после себя следов.

Бросив на монаха презрительный взгляд, Манфред направился к выходу, уводя с собой Ипполиту, и у дверей церкви потихоньку велел одному из своих людей спрятаться поблизости от монастыря и немедленно доставить ему известие, если здесь появится кто-нибудь из замка.

Глава V

Чем больше думал Манфред о поведении Джерома, тем сильнее укреплялся в убеждении, что монах потворствует любовным отношениям Изабеллы и Теодора. Но то обстоятельство, что этот самый Джером, в недавнем прошлом столь податливый, снова выказал дерзкую строптивость, порождало у Манфреда еще более серьезные опасения. Он даже подозревал, что монах пользуется тайной поддержкой Фредерика, и ему казалось, что не случайно совпали по времени прибытие маркиза в замок и вторичное появление Теодора. Всего же более его тревожило сходство Теодора с портретом Альфонсо. Но вместе с тем он твердо знал, что Альфонсо умер бездетным — в этом не могло быть никакого сомнения. А Фредерик согласился отдать Изабеллу ему в жены. Все эти противоречия заставляли Манфреда терзаться множеством сомнений. Он видел лишь два способа выпутаться из своих затруднений. Один из них заключался в том, чтобы отказаться от княжества Отранто в пользу маркиза. Но такому решению препятствовали его гордость, честолюбие и вера в старинные пророчества, гласившие, что при известных обстоятельствах он сможет сохранить все, чем владеет, для своих потомков. Другой способ состоял в ускорении его бракосочетания с Изабеллой. Идя вместе с Ипполитой по дороге к замку, Манфред сначала долго молчал, занятый одними и теми же настойчиво преследовавшими его мыслями, но потом заговорил с княгиней о предмете своего беспокойства и стал, приводя разные доказательства, внушать ей, что она должна не только согласиться на развод, но и деятельно помочь его осуществлению. Ипполиту не надо было долго убеждать, чтобы она склонилась перед его волей. Она попыталась было уговорить Манфреда избрать путь отречения от своих владений, но увидев, что ее увещания тщетны, заверила мужа, что, действуя в согласии со своей совестью, она может не возражать против их разрыва, но, не услышав более основательных доводов, нежели те сомнения, о которых он ей поведал, сама не станет домогаться этого.

Уже такой уступки, хотя и неполной, было достаточно, чтобы Манфред окрылился надеждой. Он рассчитывал, что его власть и богатство помогут успеху его ходатайства в Риме, и задумал попросить Фредерика отправиться туда нарочно для этой цели. Фредерик выказал столь сильную страсть к Матильде, что Манфред считал возможным добиться всего, что хотел получить, укрепляя или ослабляя надежду маркиза стать обладателем ее прелестей, смотря по тому, насколько последний будет расположен содействовать ему в достижении его целей. Отъезд Фредерика уже сам по себе был бы существенным выигрышем для Манфреда, ибо дал бы ему возможность, не спеша, принять еще и другие меры для своей безопасности.

Отпустив Ипполиту в ее покои, он направился к маркизу, но, пересекая большую залу, через которую лежал его путь, встретил Бьянку. Он знал, что эта девушка пользуется доверием Матильды и Изабеллы, и тут же решил повыспросить ее об Изабелле и Теодоре. Отозвав Бьянку в оконную нишу и улещивая ее многими сладкими словами и обещаниями, он спросил, что ей известно о чувствах Изабеллы.

— Мне, ваша светлость? Нет, ваша светлость… То есть да, ваша светлость… Бедняжка! Она так ужасно встревожена ранами своего батюшки; но я уверяю ее, что все пойдет на лад, — а вы как думаете, ваша светлость?

— Я спрашиваю тебя не о том, что думает она о своем отце, — ответил Манфред. — Ты посвящена в ее секреты, будь же хорошей девочкой и скажи мне: есть ли какой-нибудь молодой человек… Ну, одним словом, ты понимаешь меня…

— Боже всемогущий! Я понимаю вас? Нет, ваша светлость, ничего не понимаю… Я сказала ей, что немного целебных трав, которыми лечат раны, и покой…

— Я говорю, — нетерпеливо сказал князь, — не о ее отце; я знаю, что он оправится…

— Ах, ваша светлость, как я рада слышать это от вас: ведь я хотя и полагала, что не следует позволять молодой госпоже падать духом, но, по правде говоря, мне казалось, что у маркиза очень изнуренный вид, и пожалуй… Я помню, когда юный Фердинанд был ранен венецианцем…

— Ты уклоняешься в сторону, — перебил ее Манфред. — Но вот — возьми это кольцо — может быть, оно поможет тебе сосредоточиться; нет, нет, не нужно поклонов, мое благоволение не остановится на этом… Ну же, скажи мне правду о сердечных делах Изабеллы.

— Ах, ваша светлость так обходительны! — воскликнула Бьянка. — Ну да, конечно… Только сможет ли ваша светлость сохранить тайну? Если ее когда-нибудь выдадут ваши уста…

— Никогда, никогда! — вскричал Манфред.

— Нет, нет, поклянитесь, ваша светлость! Матерь божия, если бы когда-нибудь стало известно, что я об этом рассказала… Но вот, что правда, то правда, — сдается мне, госпожа Изабелла не особенно-то любила молодого господина, вашего сына, а ведь он был такой славный юноша, какого не часто увидишь. Я уверена, что будь я знатного рода… Но боже мой, я должна поспешить к госпоже Матильде, она, верно, ума не приложит, куда я запропастилась.