Стивен Кинг - Доктор Сон

— Абра любит эту соседку, — пояснил Дэвид, — потому что та печет печенье и обычно приносит Абре одно с ее именем. Иногда оно выложено изюмом, а иногда выведено глазурью. Вдова, живет одна.

— Так что мы пошли через дорогу, — резюмировала Четта, — я впереди, а Люси с Аброй на руках за мной. Я постучала. Никто не ответил. «Ванни в столовой! — крикнула Абра. — Помоги Ванни, Момо! Помоги Ванни, мама! У нее бо-бо и кровь течет».

Дверь была не заперта. Мы вошли. Первым делом до меня донесся запах горелого печенья. Миссис Джадкинс лежала на полу столовой рядом со стремянкой. В руке она все еще сжимала тряпку, которой протирала лепнину, и кровищи там было ого-го — вокруг головы натекла лужица, смахивающая на нимб. Я решила, что она умерла — я не могла уловить дыхания, но Люси нащупала пульс. Миссис Джадкинс при падении расколола себе череп, и немного мозговой жидкости вытекло, но она пришла в себя на следующий же день. Она будет на дне рождения Абры. Вы сможете поздороваться с ней, если придете.

Четта в упор посмотрела на педиатра Абры Стоун.

— Доктор на «скорой» сказал, что пролежи она еще немного, умерла бы или осталась овощем до конца своих дней… а это куда хуже смерти, по моему скромному мнению. Как бы там ни было, девочка спасла ей жизнь.

Джон бросил карандаш на блокнот:

— Не знаю что и сказать.

— И это еще не все, — сказал Дэвид. — Но остальное трудно поддается определению. Может быть, оттого, что мы с Люси уже привыкли. Так привыкают к слепому от рождения ребенку. Только у нас все наоборот. Мне кажется, мы что-то подозревали еще до истерики одиннадцатого сентября. Я понял, что в ней есть нечто особенное, как только мы принесли ее домой из роддома. Это как…

Он шумно выдохнул и возвел глаза к потолку, как будто в поисках вдохновения. Кончетта сжала его плечо:

— Продолжай. По крайней мере доктор пока не позвал санитаров с большими сачками.

— В общем, это как будто в доме постоянно дует ветер, только его не видишь и не чувствуешь. Я все время думаю, что шторы вот-вот вздуются пузырем, а картины полетят со стен, но этого никогда не происходит. Но происходит кое-что другое. Два-три раза в неделю — а иногда два-три раза в день — у нас выбивает пробки. Мы четыре раза вызывали двух разных электриков. Они проверили проводку и заверили нас, что все в полном ажуре. Бывает, спускаясь вниз по утрам, мы обнаруживаем подушки с кресел и дивана на полу. Перед сном Абре велено убирать игрушки на место, и если она не переутомилась и не куксится, то всегда слушается. Но, бывает, наутро коробка с игрушками открыта, а некоторые опять разбросаны по полу. Обычно кубики. Это ее любимая игрушка.

Дэвид перевел дух, теперь глядя на таблицу для проверки зрения на дальней стене. Джон ждал, что Кончетта потормошит его, чтобы продолжал, но она сидела молча.

— Короче, это дико странно, но, клянусь вам, так все и было. Однажды вечером, когда мы включили телевизор, по всем каналам показывали только «Симпсонов». Абра смеялась так, как будто ничего смешнее в жизни не видела. Люси психанула. И сказала: «Абра Рафаэлла Стоун, если это твоих рук дело, прекрати сейчас же!» Люси почти никогда не говорит с ней в резком тоне, но когда это случается, Абра слушается немедленно. Так было и в тот вечер. Я выключил телевизор, а когда включил обратно, все уже вернулось к норме. Я мог бы рассказать вам еще о сотнях других… происшествий… явлений… но большинство из них — такие мелочи, что их едва замечаешь. — Дэйв пожал плечами. — Я же говорю, ко всему можно привыкнуть.

Джон сказал:

— Я приду на праздник. Разве можно удержаться после такого?

— Может, ничего и не случится, — сказал Дэйв. — Знаете старый анекдот про то, как сделать, чтобы кран перестал протекать? Позвонить сантехнику. Кончетта фыркнула:

— Если ты и правда в это веришь, сынок, то думаю, тебя ждет сюрприз. — И уже Далтону:

— Его сюда только что не на аркане тащить пришлось.

— Хватит уже, Момо. — Щеки Дэйва начали розоветь.

Джон вздохнул. Он и раньше чувствовал неприязнь между этими двумя. Причины он не знал — возможно, они ревновали Люси друг к другу, — но открытый скандал был ему сейчас не нужен. Странное общее дело превратило его посетителей во временных союзников, и доктор хотел, чтобы так оно и оставалось.

— Выясните отношения потом, — бросил он так резко, что они отвели взгляды друг от друга и с изумлением уставились на него. — Я вам верю. В жизни ничего подобного не слышал…

Неужели? Джон примолк, вспомнив о потерянных часах.

— Док? — позвал Дэвид.

— Извините. Завис ненадолго.

Оба его собеседника улыбнулись. Снова союзники. Хорошо.

— Все равно за санитарами никто не пошлет. Я воспринимаю вас обоих как здравомыслящих людей, не склонных к истерии или галлюцинациям. Если бы кто-то один заявил мне о существовании этих… этих психических явлений, я, может быть, и заподозрил бы необычную форму синдрома Мюнхгаузена, но это не так. Что подводит нас к вопросу: чего вы хотите от меня?

Дэйв, кажется, растерялся, а вот бабушка его жены — нет:

— Понаблюдайте за ней, как за пациенткой…

Дэвид, чье лицо уже начало приобретать свой нормальный цвет, снова побагровел.

— Абра не больная, — огрызнулся он.

Четта обернулась к нему:

— Да знаю я! Кристо! Ты дашь мне договорить?

Дэвид принял мученическое выражение лица и развел руками:

— Извините, извините, извините.

— Просто не затыкай мне рот, Дэвид.

Джон сказал:

— Если не прекратите пикировку, ребята, я вас отправлю в Тихую Комнату.

Кончетта вздохнула:

— Все это очень непросто. Для всех нас. Прости, Дэйви, я неправильно выразилась.

— Проехали, кара. Мы в одной лодке.

Она коротко улыбнулась:

— Да. Да, вместе. Понаблюдайте за ней как за любым другим ребенком с неустановленным диагнозом, доктор Далтон. Это все, о чем мы вас просим, и, думаю, на первых порах этого достаточно. Может, у вас появятся какие-то соображения. Надеюсь. Понимаете…

Она повернулась к Дэвиду Стоуну с беспомощным выражением, которое, подумал Джон, ее твердые черты наверняка принимали нечасто.

— Нам страшно, — сказал Дэвид. — Я, Люси, Четта — мы все перепуганы до смерти. Мы боимся не ее, а за нее. Потому что она всего лишь ребенок, понимаете? Что если ее сила… не знаю, как это еще назвать… что, если она еще не достигла пика? Что, если она еще растет? Что нам тогда делать? Она может… не знаю…

— Знаешь, — вступила Четта. — Она может вспылить и поранить себя или окружающих. Не знаю, насколько это вероятно, но одна мысль о том, что подобное может произойти… — она тронула Джона за руку, — …ужасна.