Лорел Гамильтон - Дуновение холода

Двое стражей уселись — Усна рядом с Холодом, Айслинг с Дойлом. Дойл попросил:

— Скажите, что можно ехать.

Холод нажал кнопку интеркома:

— Едем домой, Фред.

Фред возил Мэви Рид добрых тридцать лет. Он поседел и постарел, а она оставалась юна и прекрасна. Фред спросил:

— Поедем колонной, или мне оторваться от репортеров?

Холод посмотрел на Дойла. Дойл посмотрел на меня. У меня опыта в общении с прессой было побольше, чем у любого из них. Я нажала у себя над головой кнопку интеркома, хоть дотянулась с трудом.

— Незачем, Фред. Все равно они нас достанут. Лучше доберемся до дома всей компанией.

— Непременно, принцесса.

— Спасибо, Фред.

За прошедшие десятилетия Фред привык иметь дело с аристократией» Голливуда. Настоящие аристократы его не впечатляли. И вообще, если возишь повсюду золотую богиню Голливуда, много ли значит какая-то принцесса?

Глава десятая

Высокий и мускулистый Усна свободно раскинулся на сидении, словно на автомобильной прогулке. Из-под длинных волос, рыже-бело-черной роскошью рассыпавшихся по плечам, выглядывала рукоять меча. Волосы у него были не полосатые, как у Эйба, а пятнистые. Глаза большие, блестящие и такие чисто серые, как ни у кого из моих стражей. Но смотрели эти сияющие глаза сквозь завесу волос.

На переезд в большой город Усна отреагировал следующим образом: во-первых, оружия стал носить много больше, чем в холмах; во-вторых — начал прятаться за волосами. Он теперь выглядывал из-за волос, как выглядывает из травы кошка, охотясь на беспечную мышь. В-третьих, он составил компанию Рису в тренажерном зале и добавил мускулов стройной фигуре. Сравнение с кошкой приходило на ум потому, что он весь был пятнистый, как кошка-калико, а еще потому, что его мать превратили в кошку, когда его носила. Она забеременела от мужа другой Благой сидхе, и обманутая жена решила, что облик обманщицы должен соответствовать ее натуре.

Усна вырос, отомстил за мать и развеял чары; с тех пор его мать счастливо жила при Благом дворе. А Усну за кое- какие действия, совершенные в ходе мести, отправили в изгнание. Он считал, что дело того стоило.

Любопытство проявил Айслинг:

— Рад ехать рядом с тобой, принцесса, но почему нас перевели в головную машину? Все знают, что мы к числу твоих фаворитов не относимся.

Замечание насчет фаворитов перекликалось с недавними словами Дойла и Холода. Но, черт возьми, разве не положено королевским особам иметь фаворитов?

Я смотрела в лицо Айслингу, но видела только его глаза, потому что он носил что-то вроде вуали, как носят женщины в арабских странах. В глазах у него цвета завивались спиралями — не кольцами, а именно спиралями. Цвет витков менялся, словно его глаза не могли решить, какого они хотят быть цвета. Длинные золотистые волосы Айслинг сплетал в замысловатые косички на затылке, чтобы не мешали привязывать вуаль.

Когда-то от одного взгляда в лицо Айслинга у человека или у сидхе вспыхивало желание, причем все равно, у мужчины или у женщины. Предания уверяли, что вспыхивала любовь, но Айслинг сказал мне правду: вспыхивало желание, а чтобы оно переросло в любовь, он должен был приложить к магии волевой импульс. Когда-то прикосновение Айслинга могло разбить даже истинно любящую пару. Магия его была всесильна — и внутри холмов, и снаружи. Мы убедились, что и сейчас он может заставить без памяти влюбиться в него ненавидящую его женщину, заставить ее выдать все секреты и предать все клятвы — заставить всего одним поцелуем. Вот почему я с Айслингом еще не спала — ни он, ни прочие стражи не были уверены, что мне хватит силы устоять перед его чарами.

Сегодня вуаль на нем была белая, в тон древнего покроя одежде. Мы не успели еще сшить современные костюмы для всех новых стражей, и они носили камзолы, штаны и сапоги, которые превосходно смотрелись бы в Европе века так пятнадцатого, может, чуть позже. В волшебной стране мода менялась неспешно — для всех, кроме королевы Андаис. Королева обожала самых модных современных кутюрье — в том случае, если им нравилось черное.

На Усне были одолженные у кого-то джинсы, футболка и пиджак. Ему самому принадлежали только мягкие сапоги, выглядывавшие из-под штанин. Но котам можно одеваться свободней, чем богам.

— Расскажи им, Мередит, — попросил Дойл с почти неразличимой ноткой страдания в голосе.

Лимузин ехал плавно, но когда у тебя ожоги второй степени, еще недавно бывшие ожогами третьей степени… Вряд ли ход какой угодно машины покажется плавным.

Просьба его больше была похожа на приказ, но страдальческая нотка в голосе заставила меня подчиниться. Нотка — и еще то, что я его люблю. От любви каких только глупостей не творят.

— Вы знаете, кто на нас напал? — спросила я.

— Работу Тараниса я везде узнаю, — сказал Айслинг.

— Рис с Галеном нам сказали, что Таранис спятил и атаковал вас магией, — ответил Усна. Он подтянул колени к груди, обвил их руками и выглядывал теперь из-за волос и джинсовых коленок. Поза как у испуганного ребенка, и мне даже захотелось спросить, не трудно ли ему сидеть посреди обработанного людьми металла. Малые фейри, запертые в железной ловушке, могут и погибнуть — так что тюремное заключение для волшебного народа может стать и смертным приговором. К счастью, из нас немногие нарушают человеческие законы.

— А что стало поводом? — поинтересовался Айслинг.

— Не знаю наверняка, — ответила я. — Он просто взбесился. Я вообще-то даже не знаю толком, что потом было, потому что меня завалили телами.

Я посмотрела на Эйба, лежащего у меня на коленях, на Холода с Дойлом.

— Так что там было?

— Король напал на Дойла, — сообщил Холод.

— Вряд ли тебе кто из них скажет, — вмешался Эйб, — что Дойл сохранил глаза только потому, что догадался вскинуть пистолет к лицу. Чары слегка рассеялись. Таранис мети в лицо, причем хотел убить — ну, или изуродовать. Векими не видел, чтобы старый пердун так хорошо пользовался своей силой.

— А разве ты не старше его? — спросила я, опустив к нему взгляд.

Он улыбнулся:

— Старше, это верно. Только в душе я все равно щенок, а Таранис состарился духом. Мы обычно внешне не старимся как люди, зато внутри точно так же можем постареть. Точно так же растет нежелание меняться с переменой времен.

— И пистолет отвел Таранисову руку силы? — удивился Усна.

— Да, — ответил Дойл и показал здоровой рукой: — Не все, как видишь, но отвел.

— Пистолеты делают как раз из тех материалов, которые ненавистны фейри, — сообразила я.

— Насчет новых пластиковых не так уверен, — сказал Дойл. — Металлические — да, но пластиковых даже малые фейри не боятся, так что вряд ли они отведут чары.