Эвелин Беркман - Случайный спутник

— Значит, де Маньи не успел его снять, — подумала вслух Марта.

— Что? А, да, — и Тревор заговорил быстро и нетерпеливо. Поначалу она ни слова не поняла, но звук его голоса заставили включиться.

— Как мы это сделаем? — говорил он, и по сердитой, повышенной интонации она поняла, что он говорит это не в первый раз.

— Сделаем — что? — отозвалась Марта устало, и он, теряя терпение, повторил еще раз:

— Как мы поступим с рубином? Он застал ее врасплох.

— Не знаю. Я не думала…

— Не думала?

— Да, как-то не задумывалась, что будет, когда я его наш.

— Ладно, — оборвал ее Тревор. — Зато я задумывался. Уверяю тебя, я все обдумал. Смотри. — Тон его стал резким, командным. — Трудность не в том, чтобы увезти его в Англию или Америку. Ты просто возьмешь его с собой, и все. Никто не узнает. Это пустяки. Трудности, — принялся отбивать ритм указав тельным пальцем, — трудности начнутся тогда, когда мы попытаемся продать его в Америке. То есть когда ты попытаешься, — поправился он.

— Когда я попытаюсь… сделать что? — тупо переспросила она.

— О, Господи! — Такая несообразительность действовали ему на нервы. Конечно, продать его! А что еще ты собиралась с ним сделать? Повесить себе на грудь? Или на стену?

— Не знаю. Ничего я не собиралась, — обиделась она. — Я вообще не готова к… к чему-то такому. Я должна подумать.

— Не надо, — снова перебил он. — Говорю тебе, я уже все обдумал. Слушай. — Он глядел на нее, не отрываясь, словно гипнотизировал. — Ты поживешь здесь еще с неделю. Я как бы случайно встречу тебя где-нибудь и обязательно при свидетелях. Потом мы пойдем погулять. Посетим всех антикваров и блошиный рынок, все лавчонки, где продается старье. Сделаем вид, что ты собираешь красное стекло, все, что похоже на богемское, подвески от старых канделябров и жирондолей, — здесь всюду полно этого барахла. Ты купишь целую кучу всего такого и повезешь в Лондон, а потом и в Америку. В один прекрасный день начнешь мыть и перебирать свои сокровища, а они вечно в пыли, и обратишь внимание на эту стекляшку. Понесешь ее к ювелиру, и когда он определит, что это, я думаю, ты будешь в полной безопасности.

— Но… — начала она, и напрасно: в его механически увереную речь нельзя было втиснуть и слова.

— Под безопасностью я подразумеваю, что никому в голову не придет усомниться в твоих правах на камень. Это историческая ценность, и в обычном случае со стороны Германии могли бы быть претензии. Разговоры о расхищенном национальном достоянии и прочее. Однако, — тон его был одновременно и вкрадчивым, и назидательным, — однако в Германии нет единого правительства, и, черт побери, это удачно! Далее: я буду твоим свидетелем. Я был с тобой, когда ты его покупала. Я удостоверю факт законного приобретения. Поняла? Это будет выглядеть просто как счастливая случайность. Камень неизвестно как исчез и так же, неизвестно как, появился на свет Божий, а главное, в том же самом месте, где исчез. Единство места действия прибавит нашим показаниям убедительности. Так что все складывается превосходно. — Но… — попробовала она еще раз, и снова он не стал ее слушать.

— Знаю-знаю, что ты хочешь сказать. Время. Конечно. Я тоже думал об этом. Разумеется, вернувшись домой, ты очень не скоро обнаружишь этот камешек. Поспешность вызовет подозрения. Полностью с тобой согласен. Из соображений благоразумия придется выждать. Месяцев шесть, может быть, год. Конечно, это будет мучение, но оно того стоит. И чем дольше ты выдержишь, тем труднее им будет что-то доказать. Ну, забросила свои стекляшки и забыла о них. Потом, через год, нашла и стала перебирать — звучит естественно и невинно, верно? Но козырная твоя карта — я. Я буду подкреплять твои показания. Я нужен тебе, дорогая. — Он улыбнулся, и улыбка, подчеркнув его болезненный вид, сделала его похожим на призрака. — Я тебе нужен. Тебе без меня — никак. И как только я удостоверю законность твоего владения камнем, никто не сможет помешать тебе выставить камень на продажу. Тут-то мы и получим свой приз. Ни минутой раньше.

— Мы? — с силой перекрыла она этот словесный поток. — Мы?!

Он помолчал немного, потом непринужденно заговорил: — А почему же не «мы»? — и улыбнулся ей своей мертвой улыбкой. — Вряд ли ты сможешь доказать без меня, без моего свидетельства, что купила его здесь, на блошином рынке. Без меня тебе не поверят. Таким образом, я оказываю тебе довольно значительную услугу. Поэтому, — его правая бровь немного поползла вверх, что совсем недавно тронуло бы ее до слез, — поэтому я заслуживаю кой-чего за труды, не так ли? Работник стоит своей цены. Я мог бы запросить половину того, что ты выручишь, — он сделал паузу, потом с эффектным, решительным жестом заявил: — Но, в конце концов, это не моя, а твоя находка. Буду справедлив. Скажем, треть. Это честно, не так ли? 3начит, треть.

— Понятно. Но ты забыл об одном.

— Да? Что такое?

— Если камень и принадлежит кому-то, — подчеркнуто выразительно произнесла она, — так это мистеру Мак-Ивору.

— Что?!

— Он послал меня сюда, и он заплатил мне.

— О, Господи. — Тревор разглядывал ее так, словно не верил своим глазам. — Не хочешь ли ты сказать, что будешь такой невообразимо прекраснодушной дурой и отдашь камень Мак-Ивору, у которого, кстати, и без того полно миллионов, только потому, что он тебе заплатил? Он что, за несчастные несколько фунтов купил тебя, как рабыню, со всеми твоими потрохами придачу?

— То есть, — безмятежным тоном перебила она его, — я должна сказать ему и мистеру Брезертону, что ничего и нашла, а потом объявить всему миру, что все-таки кое-что обнаружила? Так, да? И как это, по-твоему, выглядит, а? Чем пахнет?

— Не понимаю, почему тебя это волнует? — перебил он. Это вообще никому не интересно!

— И ты думаешь, они не поведают всему свету, что наняли меня искать рубин? Думаешь, не опозорят меня с этой смехотворной байкой про блошиный рынок? Думаешь, не поймут, что я нашла рубин на деньги и по поручению Мак-Ивора и просто попридержала, пока стряпала это убогое вранье? Ты что всерьез думаешь, что они такие идиоты?

— Но это же будет через год! — закричал он. — Да за год может случиться все, что угодно! За год старые хрычи сто раз могут помереть или… — Ну, ладно, если хочешь, жди дольше, чем год. Оба они старики, им осталось недолго, и когда они умрут, мы будем как у Христа за пазухой. Ни одна душа не узнает…

— Я не о них думаю, — пробормотала она. — Совсем не о них я думаю…

Впервые он замолчал в замешательстве, и когда эхо донесло до Марты ее собственные слова, она отчего-то сама странно смутилась. Но смятение быстро прошло, едва она поняла, что приняла решение сразу, как только увидела рубин, а не когда заговорил о нем Тревор. Это неосознанно принятое решение теперь четко оформилось в мозгу, потому что она все время незаметно; для себя о нем думала.