Сергей Алексеев - Мутанты

— Во сне видела. Он на полке лежит, а демутант его веником охаживает, и по-английски лопочут… А голые мужики к большой радости снятся!

— Ты про американца-то откуда знаешь?

— Тату, лежи! — приказала Оксана. — Тебе сейчас и разговаривать нельзя!

— Погоди, дочка… От кого узнала, Елизавета Трофимовна? Крестник твой проболтался?

— Крестник к деду заходит, — отмахнулась та. — У меня давно не бывал. Не жалую, непутевый…

— Кто же тогда сказал?

— Говорю же, приснилось! Будто американец муданта поймать хочет, потому в баню попросился. Чтоб не пахло от него. Мол, знаю, где прячется, да нюх у него собачий, не подпустит. Разговор у них такой… Да наплевать на них, сват! Главное, голых видела!

— Ты что же… Английский понимаешь?

— Я и вас-то, хохлов, уж едва понимаю…

— Как же узнала, про что говорят?!

Бабка Сова плечиками пожала, бровки подняла:

— Сват, да ты совсем плохой… Это ж сон! А во сне, оно всякое грезится…

— А что американец сказал? — с жадным интересом продолжал допытываться сват. — Где мутант живет?

— Начал говорить, да не успела я досмотреть. Слышу, в стену — бух, бух! Разбудили… Значит, про американца правда?

— Правда… Да только ты, Елизавета Трофимовна, молчи! Не подводи меня.

— Когда я подводила, сват? — обиделась Сова. — Небось про американца сказала, так подпрыгнул! А что голые мужики к радости, поверить не хочешь?

— Я поверю, бабушка, — вдруг согласилась Оксана. — Голые мужики, они и наяву в радость. Что, если и впрямь сбудется?

— И я верю! — Тарас Опанасович ее за руку поймал. — Дочка, раз мне лежать треба, сделай одолжение? Возьми машину мою и съезди в резиденцию, к пану Кушнеру.

— Ничего, потерпит твой пан!

— Ксана! — одернул отец. — Сама сказала, волноваться нельзя! А я места себе не нахожу!

— Позвони! И скажи, что хочешь.

— Сильвестр Маркович не любит. Да и дело с мутантом секретное. Думаешь, Пухнаренков так зря новую вышку поставил? Подслушивает! А его племяш Чернобай своими камерами подглядывает.

— Нельзя оставлять тебя в таком состоянии! Я должна наблюдать динамику…

— Если надо, я посижу! — с готовностью предложила Сова. — Заодно подмету, приберусь… И послежу динамику.

— Тут нужна квалифицированная помощь!

— А что, я без образования, что ли? — возмутилась Сова. — Всю жизнь за свиньями наблюдала. И поросят дохлых выхаживала! Органы у нас с ними одинаковые. Вон передавали, скоро пересаживать начнут. Поезжай к демутату, раз отец просит!

— Елизавета Трофимовна посидит! — подхватил Дремен-ко. — У нее опыт! Вместе Степана Макарыча подождем.

— Ладно, — нехотя согласилась Оксана. — Что передать-то?

— Сначала Мыколу Волкова разыщи. Скажи, я поручил все тебе доложить — какие результаты, где мутанта искать, как ловить и все прочее. И не стесняйся, требуй, чтоб подробно, в деталях. Главное — что Макарыч ему сообщил и Шурка Вовченко. Впрочем, Мыкола и так доложит, без поручения… Ты хорошенько все запомни или запиши. И тогда поезжай в резиденцию. Нет, сначала до хаты, переоденься, нарядись! Но строго, юбку подлиннее… и это надень… как называется? Ну, шоб голые титьки пид сорочкою не трясли-ся! И косу заплети, да венчиком на голову, как мама твоя носила. Нынче опять модно. А то бегаешь в халатике…

— Тату, а если не найду Мыколу?

— На таможне должен сидеть. Он же все ночные смены себе взял. От Тамарки на службе прячется… И Вовченко должен быть там же!

— А депутату что сказать?

— Скажи, я поручение его исполняю. А про болезнь молчи! Мол, решаю оргвопросы, осуществляю тактическое руководство, как это… концентрирую информацию, анализирую, выводы делаю. Умно надо все изложить, по-научному. Пан Кушнер это любит. Дескать, сейчас нахожусь за рубежом, в предполагаемом районе охоты. Заслал кадрового разведчика… Нет, не заслал, а внедрил! Вынужден работать, соблюдая конспирацию. Потому тебя прислал. Как появится возможность, немедленно явлюсь лично. И доложи Сильвестру Марковичу все, что от Мыколы узнаешь, подробно!

— Вы ему, бабушка, если что, нитроглицерин дайте под язык, — наказала Оксана, — и сразу вызывайте машину.

— Иди! — поторопила та. — Еще учить меня будет!

— А голые мужчины во сне, это правда к неожиданной радости?

— Даже не сомневайся. Много раз проверено!

— Мне почему-то не снятся… — посожалела Оксана и притворила за собой дверь.

Несмотря на ранний вечер и еще не зашедшее солнце, на российской таможне отчего-то повсюду горели фонари, подсветка на стальных разделителях движения и мощный прожектор, освещавший КПП. Несколько чутких видеокамер в автоматическом режиме отслеживали подъездные пути, хотя ворота были на замке, шлагбаум опущен и не то что грузовиков в терминале — ни единого человека не было видно вплоть до горизонта. В том числе, ни Волкова, ни Во-вченко. Оксана подъехала к досмотровому коридору, посигналила, однако ничего, кроме гулкого эха под сводом башни, в ответ не прозвучало. Таможня напоминала оставленный командой и пассажирами новенький, красивый и яркий, океанский лайнер в Бермудском треугольнике, шедший куда-то сразу под двумя флагами.

Оксана ходила через таможню иногда по нескольку раз на дню и не один год, но такого еще не бывало. На миг ей стало жутковато: уж не случилось ли чего в мире, пока беседовала с Совой и с отцом отваживалась? Не приведи бог, опять какой-нибудь Чернобыль взорвался или угроза терроризма. Люди эвакуировались, и осталась она одна…

И только подумала так, как увидела, что вдоль стены бежит Шурка Вовченко, вспотевший, форменная рубашка изорвана, погоны болтаются, фуражка козырьком на ухо и лицо сосредоточенно-растерянное, словно слабительное принял, а туалета близко нет. Бежит, оглядывается, рыщет глазами по сторонам. В столь неприглядном виде зреть его еще не приходилось, поскольку начальник российского таможенного пункта отличался строгостью, аккуратностью и был в чести не только у своего руководства, но и у районного главы Пухна-ренкова. Можно сказать, Вовченко был истинным, прирожденным жрецом таможенного храма, ибо считал таможню единственным величайшим изобретением человечества, которое соединяло исторические эпохи. Со временем рушилось все: могучие империи, великие союзы, государственные режимы, а таможня оставалась незыблемой и вечной, — которой не миновать, как не миновать проливов мореходам, вздумавшим плыть вокруг света. Москали и так были мастера придумывать всякие налоги, сборы и штрафы, как, например, за порчу воздуха иностранцами и незаконную перевозку земли через границу в виде грязи на колесах машин. Но дотошный и государственно мыслящий Вовченко изобрел такую таможенную пошлину, что прославился на всю страну. А надоумил его украинский коллега Мыкола Волков, слушая речь которого Шурка задумался: а почему хохлы бесплатно говорят по-русски? Если всякий товар и, в том числе, информация и интеллектуальная собственность подлежат таможенному контролю и налогообложению на границе, то отчего такое богатство, как русский язык, должно за просто так уплывать за рубеж и там использоваться? Какой-нибудь певчишка песенку из трех слов спел — уже товар, незаконный диск выпустил — контрафакт, можно за решетку садить. А тут целый язык, великий и могучий пласт высокой культуры! Хохлы, они же хитрые и скупые, из экономии не хотят на мове балакать, норовят воспользоваться на халяву чужим языком. Это ведь какие открываются возможности пополнить госбюджет?! В Украине-то семьдесят процентов народу бесплатно потребляют чужой продукт! На районном уровне закон Во-вченко (а его так и назвали) приняли и теперь продавливали аналогичный в Госдуме. Однако в ответ депутат Кушнер стал лоббировать такой же закон в Верховной Раде, мол, считай, пол-Тюмени, пол-Якутии, пол-Сахалина и даже в какой-то Самойловке Саратовской области говорят на мове! Налицо использование чужой собственности!