Джо Хилл - Коробка в форме сердца

– Вернись немедленно, – приказал Крэддок. На мгновение Джуд приостановился, но потом пошел дальше.

По дороге он бросил взгляд на Джорджию. Оборачиваться назад, на Крэддока, он боялся. Девушка все еще лежала на полу, свернувшись калачиком и зажав живот руками. Она посмотрела на него из-под упавших на лицо волос. Ее щеки увлажнил пот, веки подрагивали. Затуманенные болью глаза молили и вопрошали.

Он хотел сказать, что не собирался бить ее, но у него не было времени. Он хотел сказать, что не бежит, не бросает Джорджию, что он уводит от нее покойника, но ему мешала боль в руке. Из-за боли он не мог выстроить осмысленную фразу. Кроме того, он не знал, долго ли еще сможет думать самостоятельно, прежде чем Крэддок снова завладеет его сознанием. Необходимо сосредоточиться и действовать очень быстро. Да, это необходимо. Так даже лучше. Он всегда предпочитал размер пять четвертей.

Шатаясь, он вывалился в холл, добрался до лестницы и спустился вниз. Он быстро, слишком быстро перешагивал через четыре ступеньки зараз, так что это было почти падение, а не спуск. С последних ступенек он обрушился на красную плитку прихожей, подвернув одну ногу, и чуть не уткнулся лбом в стол для рубки мяса. Изрезанную поверхность покрывали засохшие пятна крови. С одного края в мягкое дерево был всажен топор. Его широкое плоское лезвие поблескивало в темноте как жидкая ртуть, в которой отразилась лестница, а на ступенях – Крэддок. Смутный образ, но все же различимый. Можно было разобрать, что он воздел над собой руки – как проповедник, вещающий истину перед толпой страждущих. – Остановись, – говорил Крэддок. – Возьми топор.

Но Джуд сконцентрировался на пульсирующей боли в ладони. Боль сидела глубоко в поврежденной мышце, она каким-то образом просветляла сознание и укрепляла Джуда. Покойник не мог заставить его подчиняться себе, поскольку боль заглушала слова. Джуд оттолкнулся от мясного стола и по инерции проковылял через всю кухню.

Он припал к двери в офис Дэнни, распахнул ее и ввалился в темноту.

Сделав три шага, он приостановился, чтобы собраться с силами. Окна офиса закрывали плотные жалюзи. В помещение не пробивалось ни единого лучика света, и Джуд не видел, куда идет. Ему пришлось замедлить шаг и двигаться на ощупь, вытянув перед собой руки и ощупывая попадающиеся на пути предметы. Дверь на улицу где-то недалеко, скоро он выйдет из дома.

Однако его не оставляло неприятное ощущение в груди. Дышал он с трудом, готовый к тому, что в любую секунду его руки наткнутся в темноте на холодное мертвое лицо Крэддока. Он гнал от себя эту мысль, понимая, что она грозит настоящей паникой. Локтем он задел настольную лампу, и та с грохотом опрокинулась на пол. Сердце стучало как молот. Джуд продолжал передвигать ноги неуверенными младенческими шажками, но не мог избавиться от ощущения, что его цель не становится ближе.

Во мраке медленно открылся красный кошачий глаз. Колонки по бокам стереосистемы ожили, в них басовито загудел пустой эфир. Сердце Джуда сжалось как в тисках, до дурноты.

«Дыши, – говорил он себе. – Продолжай двигаться. Он попытается остановить тебя, чтобы ты не вышел из дома».

Безостановочный, надрывный собачий лай раздавался уже недалеко.

Стереосистема включилась, и должно было заработать радио. Но оно молчало. Пальцы Джуда скользнули по стене, нашли дверной косяк, и он уже схватился левой рукой за ручку двери. Воображаемая игла медленно повернулась в ране, разжигая холодное пламя боли.

Джуд дернул ручку, толкнул дверь от себя. Во тьме образовался вертикальный разрез: прожекторы на капоте пикапа мертвеца по-прежнему заливали двор белым сиянием.

– Думаешь, теперь ты лучше всех, раз научился играть на чертовой гитаре, да? – спросил отец Джуда из дальнего угла офиса.

Это заговорило стерео, громко и гулко.

Тут же на Джуда из колонок обрушились и другие звуки: учащенное дыхание, шарканье обуви, тяжелый удар об стол, – звуки, сопутствующие молчаливой отчаянной схватке, борьбе двух человек. По радио передавали пьесу. Эту пьесу Джуд знал наизусть. Он сам играл в ней.

Джуд остановился в полуоткрытой двери, не в силах выйти на улицу, приклеенный к месту звуками из стереосистемы.

– Думаешь, ты станешь лучше меня? – произнес Мартин Ковзински; в его голосе одновременно звучали удивление и ненависть. – А ну иди сюда.

Затем раздался голос Джуда. Нет, не Джуда… он тогда еще не был Джудом. Это был голос Джастина: более высокий, иногда срывающийся на басок, но пока не имевший той полноты звучания, которая придет с возрастом.

– Мама! Мама, помоги мне!

Мама ничего не ответила, но Джуд помнил, что она тогда сделала. Она встала из-за кухонного стола, ушла в комнату, где обычно занималась шитьем, и закрыла за собой дверь, не смея взглянуть ни на мужа, ни на сына. Джуд и его мать никогда не помогали друг другу. Даже в крайних ситуациях они не смели прийти друг другу на выручку.

– Я сказал, подойди сюда, – повторил Мартин. Звук удара о стол. Звук падающего стула. Потом снова вскрикнул Джастин – неровным от страха голосом:

– Только не руку! Папа, только не руку!

– Я тебе покажу, – сказал его отец.

И затем – резкий плотный стук. Это с силой захлопнули дверь, и Джастин-мальчик по радио завопил безостановочно. Его вопль выбросил Джуда в ночной воздух.

Он промахнулся мимо ступени и повалился на колени в мерзлый грунт. Поднялся, пробежал два шага, снова споткнулся и упал на четвереньки перед пикапом. Его глаза оказались на уровне переднего бампера, увешанного отбойниками и прожекторами.

Иногда фасад дома или передняя часть машины бывают похожи на человеческое лицо. Так и было с «шевроле» Крэддока. Прожекторы – два ярких, слепых, немигающих глаза умалишенного. Хромированный бампер – серебристая гримаса. Джуд был почти готов к тому, что пикап бросится на него, проворачивая в щебенке колеса, но этого не произошло.

Бон и Ангус прыгали на переднюю стенку своего загона, ни на миг не прекращая лай – глубокий горловой рык страха и ярости, вечный, примитивный язык собак: «Видишь мои зубы? Не подходи, а то узнаешь их поближе. Не подходи, я сильнее тебя». Джуд сначала думал, что они лают на грузовик, но Ангус смотрел куда-то в сторону. Джуд проследил направление собачьего взгляда – назад, за спину хозяина: в дверях кабинета Дэнни стоял Крэддок. Призрак приподнял черную шляпу в знак приветствия и аккуратно надел ее снова.

– Сынок. Ну-ка вернись обратно, сынок, – сказал мертвец.

Но Джуд старался не слушать его, изо всех сил сосредоточившись на лае собак. Их лай вывел его из гипнотического состояния в студии, и с того момента для Джуда жизненно важно было добраться до собак. Хотя он не смог бы объяснить никому, в том числе и себе, почему это так важно. Но когда он слышал голоса Ангуса и Бон, он вспоминал свой собственный голос.