Ирина Андронати - Темный мир
— Где мои друзья? — спросил я толстуху в черном.
— Потом, — пискнула она. Выбралась следом за мной из лодки и тычком в спину задала направление и скорость. Она была выше меня на голову и раза в два тяжелее.
Любопытствующие образовали коридор, по которому меня и провели. От девушек хорошо пахло, но я не мог понять выражения их лиц.
Пляж кончился, начался лесок — или, пожалуй, сад. Не плодовый. Чисто декоративный. Со множеством ветвящихся дорожек. Большую часть растении я не то что не знал по именам — я их видел впервые в жизни.
Потом я понял, что это не сад, а поселок, и кусты и деревья вокруг меня не что иное, как дома. Вернее, шатры. Это стало ясно, когда струящийся занавес из тонких ветвей и длинных серебристых листьев вдруг сам собой раздвинулся и передо мной возникла эльфийка более странного облика, чем все предыдущие. У нее было скуластое, очень бледное и с россыпью веснушек, образующих этакую своеобразную венецианскую полумаску, лицо, неестественно большие миндалевидные глаза с зеленоватыми радужками, длинные темные ресницы, темные узкие нервные брови, множество тончайших морщинок у уголков рта и уголков глаз, но ни единой на лбу; губы тонкие, темные, четко очерченные, с намеком на постоянную ехидную усмешку; волосы густые, светло-русые, спереди стриженные едва ли не под ежик, сзади собранные в толстенный и длинный, ниже лопаток, хвост. Одета она была в длинный расшитый кафтан цвета тусклого золота, чуть более темные штаны и болотного цвета сапоги, тоже расшитые сложными богатыми узорами…
Я ее потом сфотографировал, поэтому и могу описать так подробно.
— Маара, довольно. Теперь жди здесь, — сказала эльфийка моей гороподобной провожатой. — Идем, поросеночек. Послушаем, что нам пропоешь ты…
Маринка с большой неохотой рассказывала о том, что с ней происходило, и я ее понимаю, есть вещи, о которых вспоминать тошно, а рассказывать вообще невмоготу, так вот, многое из перенесенного Маринкой — именно такое. И я даже подумывал, а не проявить ли мне такт, вежливость, снисходительность и прочую политкорректность — да и сделать вид, что я все забыл, ни до чего не догадался и ничего не записал по горячим следам. Но потом решил, что это будет нечестно. Даже не знаю перед кем. Перед Ильей, может быть. Которого в результате как бы и не было совсем…
Еще на середине озера лодки разделились: большая и голубоглазая поплыла прямо, а с поросячьими глазками и с Шарпом и мной на борту взяла правее. «Почему?» — спросила Маринка, и ей сказали, что мужчин туда, куда везут ее, не допускают ни в каком виде, так что нам пока придется пожить на Нечистом острове. «И как долго?» — спросила она, на что получила ответ, что понятия «долго», «коротко», «вчера», «завтра», «который час» и подобные им на Озере и в его окрестностях вообще бессмысленны — здесь есть лишь вечное «сейчас». И если Хозяйка (поклон) вдруг решит вернуться в Темный мир, то она окажется там в любое желаемое для нее время. Но после того как она все узнает, она вряд ли пожелает возвращаться.
Лодка зашла в длинную бухту и причалила к мощному каменному пирсу, высеченному из цельной скалы. Маринку встречали двенадцать эльфиек в белых одинаковых плащах; на берегу их ждали кони, двенадцать белых и один серый в яблоках. Маринке не впервой было ехать верхом, ролевики знают и умеют множество прикольных, но бесполезных в наше урбанистическое время вещей: например, осмысленно махать железом и более или менее уверенно сидеть в седле. Так что она сосредоточилась было, чтобы эффектно вспорхнуть в седло, ничего не повредив себе и не испугав коня, — однако конь ее удивил: подошел, поздоровался и опустился на одно колено, другую переднюю ногу вытянув вперед, так что Маринке оставалось просто сесть, найти стремена и взяться за поводья. Свита уже была в седлах. Конь встал настолько плавно, что Маринку даже не качнуло.
Ехали так: впереди двое с серебряными рожками, трубя, потом Маринка, потом остальная свита. Серый ко всем замечательным статям оказался еще и иноходцем — а это значит, двигался ровно, лишь чуть покачиваясь из стороны в сторону.
Так они проехали с полчаса по лесной дороге, пока впереди не открылась обширная поляна. На поляне разбито было шесть роскошных шатров, а в отдалении паслись кони. Много, несколько десятков. Услышав рожки, из шатров вышли эльфийки в нарядных одеждах. Одну Маринка узнала сразу. Это была Ирина Тойвовна.
Эльфийку в золотом звали Рагнарой. Ни фига себе, подумал я, услышав это имя, все равно что кого-то из наших назвать Армагеддонной. Кстати, красивое женское имя получилось… Армагед-Донна… Допрос — а это был именно допрос — она вела профессионально, легко, стремительно, не давая мне ни секунды передышки, и интересовало ее, похоже, только одно: тот ли я на самом деле, за кого себя выдаю? Мне же скрывать было нечего, я гнал чистую правду, не сбивался, не строил из себя невинно обвиненного, не валял дурака — и, похоже, прошел все без сучка без задоринки. Наконец Рагнара откинулась в своем кресле (на самом деле это был куст с переплетенными ветвями, так искусно отформованный, что лишь стволик и корни выдавали его истинную сущность) и посмотрела на меня с каким-то новым интересом.
— Ученый человек, — сказала она, как будто пробуя слова на вкус. — В смысле ученый мужчина. Если бы не видела сама, не поверила бы.
— Мы так примитивны? — спросил я.
— Не примитивны, почему же. Но просты, доступны и низки помыслами. Зачем вам знания? Вы же не умеете их использовать.
— Ну уж…
— Конечно. Я ведь довольно много знаю о вашем мире, бывала в нем. Вы все там подобны медведю, который увидел мясной гриб на дереве и трясет дерево — все сильнее и сильнее. Вместо того чтобы просто посвистеть и попросить гриб спуститься. Вы кичитесь своей силой, но используете ее попусту, а чаще во вред себе и миру. И где же тут знания? Примитивные умения, тупые навыки, ремесла… И вот вдруг неожиданно для себя я нахожу мужчину, который действительно стремится к знанию. У которого есть хотя бы вопросы. Будешь задавать?
— Буду.
— Пойдем.
Так мы с ней оказались в постели.
24
— Раньше народ Хельви был такой же в точности, как все остальные народы — женщины, мужчины, дети. Все жили долго, но отмеренный срок, чтобы вовремя уйти и уступить место молодым, умеющим новое. Самые древние из нас еще застали те века… И так длилось до падения Летучего камня.
— А при чем тут моя мама? — спросила Маринка.
— Дойдем мы и до нее, — сказала Ирина Тойвовна. — Просто иначе ты ничего не поймешь… На Землю падает множество камней, но все они — просто обломки скал или куски железа. Этот был чем-то совсем иным. Кто видел его полет, говорили, что падал он медленно, нехотя, блуждал по небу, будто что-то выискивая внизу…
— Космический корабль инопланетных пришельцев… — пробормотала Маринка.
— Вряд ли, — сказала Ирина Тойвовна. — Похоже, он возвращался домой.
— Не поняла, — сказала Маринка.
— Таких камней в тайге и в тундре много, что в Карелии, что на полуострове, одних только найденных несколько десятков, а сколько скрыто… Это даже и не камень, а скорее черное стекло. Но те — пустые, что ли… Нойды научились входить в них — не телом, конечно, а духом. Многие нойды потом там, в камнях, и оставались, а тела их высыхали рядом. Камни те называются сеидами, и если к ним подойти с уважением, то они приносят удачу и вылечивают от всех болезней. Правда, есть и злые сейды, приносящие болезни и горе, и их стараются огородить каменными стенами — горнами. Но долго камень в этих стенах не держится, разрушается в прах, хотя зло держится еще долго… Мы всегда знали — дом, родина этих камней, и злых, и добрых, здесь, и откуда-то они в дом возвращаются. Может, на зов, может, просто чтобы умереть в покое. Но тот Летучий камень отличался от прочих сейдов тем, что в нем кто-то жил. И этот кто-то был могуч, испуган и немыслимо злобен… Несколько молодых охотников, хельви и саамов, подошли к камню, чтобы оказать ему почести, и всех их пожрал медленный огонь. Потом двое нойд попытались поговорить с духом нового сейда, и оба лишились душ навсегда. Страшно видеть человека без души…
— Постойте, — сказала Маринка. — Я у Волкова девушку видела, Икку Сказали, что она без души. Это?..
— Год назад там захватили нескольких наших девушек- дозорных. Волков что-то сделал с ними… лишил душ. Чтобы они ему служили.
— Нескольких? Мы видели одну.
— Осталась одна. Остальных мы сумели выкрасть, но что толку? Без души они ненастоящие — так, живые тела, механизмы… Теперь дослушай не перебивая, хорошо?
— Постараюсь.
— Зло и ужас расползались кругами от нового сейда, как низовой пожар по сухой тайге. Тогда собрались нойды от всех народов — финни, бьярми, кеми, аккаля, саамов, карел, хельви — и стали решать, что делать. Много дней спорили, камлали, просили совета у предков, снова спорили. Духи предков смятенны были. Наконец встал молодой нойда, молодой, но сильный, нойда-нойтлохон по имени Ылто Валло, сын волчицы, из народа хельви, — и сказал, что он пойдет, и будет биться с чужим духом, и победит его. А остальные нойды пусть поддерживают его в этой битве и питают его силы. И пошел, а прочие пошли за ним…
