Джереми Робинсон - Кронос

Он уже давно не обращал внимания на острые осколки ракушек под ногами. Даже стая чаек, с громкими криками пирующих на теле мертвого ската, не могла отвлечь Аттикуса от тяжелых дум. Даже величественный океан, в лучах солнца подобный искусно обработанному сапфиру, бессилен был вернуть его мысли в настоящее.

— Умерла, — констатировал доктор. — Мне очень жаль, но медицина, увы, оказалась тут бессильна. Болезнь зашла слишком далеко… Ну да вы сами понимаете.

Аттикус кивнул и выглянул из окна портсмутской больницы на залитый солнечным светом океан.

— Должен я где-нибудь расписаться? — спросил он безжизненным голосом.

— Нет… нет же, конечно нет.

— То есть могу идти?

— Да, но… да-да, конечно.

Аттикус кивнул и отошел от койки, на которой лежала его Мария. Пока он шагал по коридору к лестнице и спускался в приемный покой, одна мысль крутилась в голове: «Моя жена умерла… Моя Мария…»

Аттикус забежал в туалет, заперся в кабинке и опустился на колени. Его рыдания слышны были в приемном покое и в расположенном чуть дальше кафе. Даже до второго этажа доносились полные боли стоны. И не многие из находившихся в тот час в больнице и слышавших его плач смогли сдержать слезы.

Наконец поток рыданий утих, уступив место жуткой головной боли. Аттикус осознал, где находится. Сверкающий белизной линолеум приятно холодил ладони. Сильный яблочный аромат исходил из висящего на стене освежителя воздуха. Люминесцентные лампы над головой жужжали, заливая все вокруг мертвенным светом. Чистота и порядок, окружавшие Аттикуса, помогли ему прийти в себя.

Он медленно встал, высморкался и ополоснул лицо. Конечно, краснота глаз и припухлость вокруг них никуда не исчезли, но хоть в голове прояснилось. Аттикус вышел из туалета, стараясь избегать сочувствующих взглядов. Нужно сохранять трезвость ума, чтобы спокойно доехать до дома. Нельзя позволить чувствам снова взять верх. Самое тяжелое еще впереди, и ему предстоит многое вынести.

С тех пор прошло два года, и каждое утро, просыпаясь один в постели, Аттикус ощущал отчаяние и безысходность, как и в тот день в больничной уборной.

Он отвлекся от горестных воспоминаний, почувствовав, как его ноги с шумом окатила холодная волна. Начинался прилив, и вода щекотала лодыжки. Шагая по камням, Аттикус задержался возле лужицы глубиной в десяток дюймов, оставшейся от предыдущего прилива. Тень человека упала на воду, и множество мелкой живности, копошившейся в луже, — крабы, креветки, улитки — поспешило укрыться на берегу. На поверхности осталось только отражение Аттикуса.

Взору его предстало лицо с морщинками вокруг глаз. Первые морщины появились еще лет десять назад, но за последние два года их стало особенно много. Коротко постриженные редеющие волосы тронула седина. В сорок один год он уже выглядел едва ли не старше своего отца. Кожа была темно-коричневой от загара, почти такого же цвета глаза. На лице выделялась длинная нечесаная борода, благодаря которой он скорее походил на старого морского волка, чем на океанографа.

Аттикус вытряхнул из бороды несколько оставшихся от завтрака крошек. Маленький коричневатый краб выполз из укрытия, набросился на нежданное угощение и, схватив, пополз обратно на берег.

— Хм, — произнес Аттикус. — Hemigrapsus sanguineus.[3] Ну и что мы тут делаем?

Он нагнулся, осторожно подхватил членистоногое и поднес к глазам, желая удостовериться, что это действительно представитель вида Hemigrapsus sanguineus, завезенного в Америку в 1988 году. Спустя почти двадцать лет он заселил все Атлантическое побережье от Мэна до Каролины и стал настоящим бедствием, вытесняя местные виды крабов и угрожая знаменитому североамериканскому лобстеру. Так-то и происходит нарушение экосистемы океана, о чем большинство людей не имеют понятия. Со временем азиатский краб может заместить лобстера в пищевой цепочке, вот только… только никто же не станет есть азиатского краба.

Рассматривая крабика, Аттикус подумал, что надо бы его раздавить, пока тот не обзавелся потомством и не продолжил завоевание побережья. Но он не в силах был совершить убийство, хотя бы и представителя низшего вида. Да, местную экосистему необходимо очистить от пришельцев, но пусть этим займутся другие. Он сообщит о своей находке, и специальная команда выедет на побережье, чтобы найти и уничтожить всех азиатских крабов. Побуждение благородное, но — тщетное, скорее всего.

«Вроде бы не моя работа», — подумал Аттикус.

Он занимался изучением и охраной редких видов животных, в основном крупных млекопитающих, обитающих у берегов Новой Англии: горбатый кит, малый полосатик, финвал, североатлантический гладкий кит, а также дельфины, тюлени и акулы. Аттикус работал по контрактам с Бостонским океанариумом, Центром по изучению китов Новой Англии и другими частными организациями. Но наибольший доход приносила работа с крупными заказчиками, в первую очередь ВМС США, с которыми он сотрудничал весьма тесно. Шесть месяцев в году и, бывало, по несколько недель кряду он проводил в море: отслеживал пути миграции животных, идентифицировал их, прикреплял радиомаячки. Работая на военных, Аттикус довольно часто подписывал документы о неразглашении. Это его беспокоило мало: платили исправно, так что с какой бы стати ему напарываться на конфликт?

Но теперь и это уже не имело значения. Через неделю и Рай, и работа превратятся в воспоминания. Аттикус посадил крабика в лужу и, перепрыгивая с камня на камень, направился к дороге. Набирающий силу прилив преследовал по пятам. Увязая в песке, он преодолел полосу пляжа, затем защитную насыпь, с вершины которой бросил взгляд на дома, и спустился к шоссе.

Сев в старый красный «форд эксплорер», Аттикус включил зажигание. Синие цифры часов на приборной доске напомнили, что он опаздывает. Вздохнув, Аттикус отпустил сцепление и выехал на трассу. Воспоминания о прошлом уступили место беспокойству за будущее. Остаток дня обещал быть непростым. Надо как-то сообщить Джионе, что через несколько дней они уезжают в Энн-Арбор. Да, так оно будет лучше для них обоих — однако меньше всего он хотел бы причинить дочери очередную боль.

3

Залив Пенобскот[4]

Океан был спокоен. Редкий случай для залива Мэн, омывающего берега штатов Массачусетс, Нью-Гэмпшир и собственно Мэн. Джек Майклз стоял на палубе траулера «Рагнарёк», облокотившись на поручень и подперев подбородок ладонями. Сезон ловли сельди находился в самом разгаре, но для Джека он складывался хуже некуда. Нельзя сказать, чтобы рыбы было мало: команды других судов могли похвалиться уловами просто рекордными. Но не «Рагнарёк». Бог ли на небесах, морской ли царь ополчились против него — так или иначе, сельдь не шла в сети Джека.