Джереми Робинсон - Кронос

Лодка слегка подпрыгивала на волнах.

«Или Ты забыл обо мне?»

Волнение усиливалось, но Уилрайт, не обращая на это внимания, сидел, вцепившись в борт и взывая к Богу.

«Господи, яви мне волю Твою, пока я окончательно в Тебе не разуверился».

Море несколько успокоилось. Уилрайт все так же сидел и вслушивался… ничего не слыша.

Наконец он принял решение.

— Да будет так! — воскликнул Уилрайт с притворным энтузиазмом. — Возвращаюсь в Англию, и пропади пропадом этот Новый Свет!

В Англии он всегда пользовался поддержкой, был на хорошем счету и без труда найдет себе местечко в какой-нибудь церкви.

Сердце Уилрайта сжалось. Как же теперь будет он проповедовать? Бог явно отверг своего верного слугу. Так служить ли этому Богу?

Что-то ударилось о лодку. Возможно, весло. Быть может, это Бог отвечает: «Возьми весло и возвращайся в Англию»? Уилрайт перегнулся через борт и вгляделся в воду.

Нет, не весло.

Но что-то там было… Священник видел как бы два полукружия, разделенные несколькими футами. Отражение луны в воде? Но ночное светило висело над самым горизонтом. Стало быть, не оно.

В груди Уилрайта похолодело, волоски на руках повставали дыбом. Инстинктивно он чувствовал опасность, но разум отказывался пока верить.

Вдруг его осенило. Полукружия на воде не отражение. Что-то действительно там таилось. Он пригляделся и увидел два огромных, с голову взрослого человека, глаза. Они уставились на Уилрайта.

— Господи боже! — воскликнул священник, пытаясь совладать с эмоциями.

«Нет, это не глаза! — подумал Уилрайт. — Невозможно. Что-то всплыло с затонувшего судна? Быть может, буи? Ну конечно буи!»

И в этот момент «буи» моргнули.

В ужасе Уилрайт вскочил, собираясь закричать что есть силы, чтобы его услышали на галеоне. Но он не успел издать ни звука — тьма навалилась со всех сторон и поглотила его. Уилрайт ощутил тошнотворный запах и понял, что Бог разгневался и выслал самого дьявола, дабы тот слопал его живьем.

Его оторвало от лодки, и он перевалился на прочную и в то же время податливую поверхность. Чудовище подняло голову и пропихнуло Уилрайта в свою глотку. Плоть сомкнулась вокруг, и священник почувствовал, как он скользит по пищеводу твари навстречу медленной и мучительной смерти.

Два дня спустя Уилрайт очнулся от бьющего в глаза света. На небесах он или в аду? Постепенно чувства пришли в норму, и Уилрайт ощутил зуд во всем теле: сухой воздух так и обжигал кожу. «Ад», — подумал священник. Пахло, однако, отнюдь не серой. Нет: в воздухе витали ароматы сирени и соленого моря.

Уилрайт сел и обнаружил, что находится на пляже. На нем по-прежнему были брюки и черная пара, хотя все превратилось в лохмотья и совсем не походило на облачение, приличествующее его сану. Кожа чесалась и имела нездоровый вид, но в остальном чувствовал он себя неплохо. Побережье казалось незнакомым, но это определенно был Новый Свет, судя по кленам вдоль пляжа.

И тут Уилрайт увидел на песке одно-единственное слово.

Эксетер.

Нахлынула волна воспоминаний о мытарствах, длившихся два дня и две ночи. Неужели все это случилось на самом деле? Одного лишь взгляда на отекшую белую плоть было довольно, чтобы убедиться в реальности произошедшего. Однако никто не должен узнать, что довелось перенести Уилрайту. Так оно будет спокойнее. И он должен исполнить свою миссию. Господь открыл рабу своему ее смысл и указал пути к осуществлению.

Да, Бог смилостивился над ним. Уилрайт наполнил грудь ароматом соленого песка, сирени и палых кленовых листьев, медленно выдохнул, успокаивая взбудораженный разум. Он улыбнулся, ощутив, как запахи наполняют душу надеждой. Знать бы еще наверняка намерения Бога! Но Уилрайт не сомневался, что рука Господня укажет ему праведный путь. Невероятные события двух последних дней ясно давали понять: Его промысел простирается так далеко, что даже и самое богатое воображение не в силах представить себе эту даль.

В то время как Господу угодно было сподвигнуть грозного монарха нашего Карла, милостью Божией короля Англии и прочая, даровать своим подданным право и привилегию заселить далекие земли на Западном побережье Америки, мы, Его верные подданные, братия церкви Эксетера, лежащего по берегам реки Паскатакуа, совместно с другими обитателями здешних мест, принимая во внимание волю Небесного Отца нашего и собственную потребность жить в согласии с законами справедливыми и иметь достойных правителей, в коих мы столь нуждаемся, объединяем во имя Господа нашего Иисуса Христа и пред светлым ликом Его наши усилия с тем, чтобы учредить среди нас такое правление, которое было бы проницательно и действовало только во благо нам и в соответствии с волей Божией, признавая себя подданными суверена нашего короля Карла, в соответствии с законами нашей английской колонии в Массачусетсе, торжественно связываем себя милостью и содействием Господа нашего Иисуса Христа обязательством подчиняться богоугодным христианским законам, установленным в отчизне нашей Англии для нашего блага, а также всем другим подобным законам, что будут когда-либо созданы и предписаны нам для исполнения согласно воле Господней, дабы могли мы жить вместе мирно и покойно, во благочестии и вере.

Составлено августа четвертого дня года 1639 от Рождества Христова, что и удостоверяем нашими подписями.

Часть 1

СПУСК

2

Рай[1], штат Нъю-Гэмпшир.

2008 год

Океан велик и многообразен. Именно в нем зародилась некогда жизнь. Океан управляет погодой и вызывает стихийные бедствия. Пищевая цепочка, поддерживающая существование всего живого на планете, начинается в его глубинах и там же заканчивается. Аттикусу же Янгу в последние два года открылось, что даже океан, великий и могучий, не в силах исцелить сломленного горем человека.

Аттикус стоял босиком на камне, усеянном морскими желудями.[2]

Вдоль берега были во множестве разбросаны камни, отделяющие песчаный пляж от океана. Дальше, за пляжем, поросшая травой насыпь защищала шоссе 1А и выстроившиеся в ряд дома от штормовых волн. Не раз Аттикус задумывался: что появилось раньше — дома или этот уродливый песчаный горб? Лишь с верхних этажей открывался вид на океан, обитателям же нижних оставалось любоваться кучей песка. Впрочем, все это были сущие мелочи в сравнении с его горем.