Борис Руденко - Измененный

Пока я возился с кастрюлей, девушка рассказывала матери о том, что произошло. Та всплескивала руками, ахала, хваталась за голову, но к концу рассказа смотрела на меня ничуть не благосклонней.

– Он бросился на них? – спросила мать. – И тебя не тронул?

– Мама! Ну ты же сама видишь! – недовольно ответила Лена. – Я цела и невредима. А они... им Джек показал!

– Откуда ты знаешь, что его зовут Джек?

– Потому что он откликается, – сказала девушка с легкомысленной уверенностью. – Джек!

Я повернулся в ее сторону и шевельнул хвостом. Не могу сказать, что я испытал восторг от своего нового имени, первого пришедшего девушке на ум, но делать было нечего.

– Ну вот! – торжествующе воскликнула она. – Что я тебе говорила!

– Странно, – с сомнением произнесла мать, но мысли ее уже переключились на иную, гораздо более тревожную тему. – Как же они смогли тебя найти, Лена?

– Я не знаю, – в отчаянии дочь всплеснула руками. – Давыдов гарантировал, что об этой квартире никто не может знать. Нужно ему позвонить, прямо сейчас...

Она потянулась к телефону, но мать перехватила ее руку.

– Подожди! Никому не звони. Собирайся! Мы должны немедленно уехать!

– Куда, мама?

– Туда, куда я хотела с самого начала. У меня ключи от Вериной дачи. Там они нас не найдут, не смогут найти.

– Но следователь сказал...

– Он обещал нас охранять, твой следователь! Он уверял, что ты будешь в безопасности! Зачем ты вообще в это ввязалась?!

– Они убийцы, мама, – тихо сказала девушка. – Они убили человека у меня на глазах.

– Нас они тоже убьют, – горько проговорила мать. – Если только мы немедленно не уедем. Собирайся!

На дачу... значит, туда, где есть лес. Это меня устраивало. Если, конечно, женщины возьмут меня с собой. Вот об этом следовало позаботиться. Я встал, подошел к матери и положил голову ей на колени. Она машинально коснулась меня и тут же отдернула руку.

– Нужно взять его с собой, – твердо сказала девушка. – Мама, пусть Джек поедет с нами.

– Ты с ума сошла! – воскликнула мать. – Как мы его довезем? Что мы там с ним будем делать? Его же нужно кормить! Не выдумывай, Лена. Мы выпустим его на улице, и если он такой умный, как ты говоришь, он спокойно отыщет свой дом.

Я поднял голову и посмотрел в глаза матери. Она испуганно отвела взгляд.

– Скажи ему, чтобы он сел на место, – попросила она.

– Место, Джек! – приказала девушка, и я покорно вернулся в угол.

– Ты видишь, какой он! – торжествующе сказала дочь. – Он все понимает. Его нельзя оставлять, он хочет поехать с нами. А повезем очень просто: сначала в такси, потом в электричке. Поезда сейчас идут совсем пустые, никто нам ничего не скажет.

– Даже слишком умный, – заметила мать. – И от этого мне почему-то жутковато.

Я принялся старательно чесаться: нет и не может быть во мне ничего страшного, я просто обыкновенная большая собака.

– Ну, мама! Ты пойми, кроме него, у нас нет никакой защиты, – настаивала девушка.

– Даже это чудовище не защитит нас от бандитов, – горько усмехнулась мать. – Впрочем, поступай, как знаешь.

Небольшой дачный поселок находился на востоке в тридцати километрах от города, и мы добрались туда без особых приключений. Всю дорогу я вел себя, словно многократный победитель соревнований по служебной выучке – шел строго рядом с девушкой, ни разу не натянув веревку, привязанную к импровизированному ошейнику из старого пояска. Я боялся, что некоторые проблемы для моего образа создадут сторожевые дворняжки, но собаки учуяли мой запах задолго до того, как мы подошли к воротам, и благоразумно разбежались. Аккуратный домик стоял на участке, обнесенном сплошным полутораметровым забором. Участок густо зарос плодовыми деревьями и кустарником и не просматривался насквозь. Девушка заперла калитку на задвижку и сняла с меня ошейник – этот символ собачьей несвободы.

– Вот мы и пришли, Джек, – сказала она. – Теперь можешь отдохнуть.

Все складывалось как нельзя удачно. Метрах в двухстах от забора начинался лес. В выходные дни он наверняка полон грибников и дачников, но сегодняшним утром поселок был практически пуст, я мог в любую минуту отправляться домой, что, собственно, и намеревался сделать немедленно. Я легко перепрыгнул забор и широкой рысью помчался прочь.

– Джек! Джек! – услышал я растерянный оклик девушки, но бега не замедлил. Увы, наш совместный путь завершился навсегда.

Густой кустарник обдал меня росистым ливнем, на полянке я остановился и отряхнулся, с наслаждением ощущая лесные запахи. Этот лес был полон жизни и свежей пищи, меня ждали прекрасные шесть дней измененного состояния.

– Мама, Джек убежал, – пожаловалась девушка.

– Ну и слава Богу, – ответила мать с немалым облегчением. – Он на меня просто ужас наводил, твой Джек.

Даже сейчас, на расстоянии четверти километра, в утренней тишине я слышал их разговор совершенно ясно.

– Он вернется, – убежденно проговорила девушка. – Погуляет и вернется.

Я услышал пение мобильного телефона.

– Да! – сказала девушка. – Сережа, это ты?.. Мы уехали из города... На дачу к тете Вере, так было нужно... Не волнуйся, Сережа, у нас все в порядке... Никому ничего не говори, пожалуйста!.. Хорошо, приезжай, если хочешь.

– Не надо было ему говорить, где мы, – проворчала мать.

– Ну, мама! – обиделась девушка. – Это же Сережа! Ты готова всех подряд подозревать. Очень хорошо, что Сережа приедет, мы с ним сходим за грибами.

Пожалуй, все устроилось к лучшему. Этот неведомый Сережа послужит им защитой и поддержкой, теперь я могу уходить со спокойной совестью. Так бы я и поступил, если бы не ощущение неясной тревоги, зашевелившееся где-то в отдаленном уголке сознания. В состоянии Изменения мы становимся особенно чуткими – иначе нашему виду трудно было бы выжить в течение тысячелетий. И сейчас я ощутил запах опасности. Запах этот всегда означал, что я должен уходить. Но опасность не грозила немедленно, к тому же сейчас она была адресована вовсе не мне. Я сел и задумчиво обвил хвостом передние лапы.

Конечно, мы не должны вмешиваться в дела людей, если желаем оставаться незамеченными, однако мне не хотелось бросать девушку, в судьбе которой я уже принял участие. И она была так похожа на Лизу... От дома меня отделял всего лишь один ночной переход, до окончания Изменения оставалась масса времени. Я решил задержаться. К тому же мне нравился этот лес. Толстые сосны и ели, из-под кроны которых в солнечный день не увидеть неба, сменялись дубовыми и березовыми рощицами; маленькие болотца в оврагах были наполнены прохладной, вечно спокойной темной водой, а подлесок, где так уютно отдыхать после охоты, в иных местах совершенно непроходим для двуногих.