Елена Усачева - Проклятие из рук в руки

— Дождемся ночи, — прошептал он, выключая свет.

Долго скучать ему не пришлось. Часы не успели еще отсчитать десять часов вечера, когда мимо Севкиного окна промелькнула быстрая тень. Жил он на первом этаже, поэтому теням можно было и не удивляться. Но эта тень была особенно настойчива. Она еще пару раз прошлась туда-сюда и остановилась прямо под окном. Тренькнул потревоженный подоконник. По раме чем-то поскребли. Стукнула, открываясь, форточка. Штора дернулась.

— Заходи, — спокойно произнес Севка, включая свет.

В тусклом свете ночника нехорошим блеском сверкнули Мишкины глаза. Сейчас в нем не осталось ничего от того понурого и равнодушного двоечника, что честно отсидел свои пять лет за последней партой у окна. Сейчас он был похож на дикого кота, готового броситься в смертельную схватку.

Рыбак дернулся было обратно, но Тараканов остановил его.

— Поговорить надо, — произнес он, и форточка у Мишки над головой захлопнулась.

Глава 2

Черный человек

— Не забудь рюкзак, вон он лежит. — Севка спустил ноги с кровати.

Мишка на секунду отвернулся, чтобы посмотреть в указанный ему угол. Рюкзак там действительно лежал. В следующее мгновение он получил оглушительный удар подушкой по голове и, обрывая штору, повалился под батарею.

— Чего это? — перестав обниматься с батареей, Кефаль стал озираться. — Где это я?

— Привет. — Севка дохромал до окна и протянул соседу руку. — Вот мы и встретились.

Поняв, где находится, Мишка попытался совершить обратный рывок к форточке. Но былая ловкость из него улетучилась. Максимум, на что его хватило, это оборвать последние крючки на шторе и снова свалиться на пол.

— Всеволод, что у тебя происходит? — послышался из коридора голос Севкиной мамы.

— Все в порядке. — Тараканов сделал Мишке предостерегающий жест, чтобы он ни в коем случае не заговорил. — Это я книги переставляю. Вставай, — повернулся он к Рыбаку.

Чтобы их разговор не был слышен, Севка включил магнитофон, знаками показав Кефали, что он может перестать жаться к батарее.

— Это… — Мишка переминался с ноги на ногу и тоскливо поглядывал в сторону окна. — Пойду я. А то батя заругает, что я опять поздно домой пришел.

— Подожди, разговор есть. — Севка вернулся на кровать и вытянул пострадавшую ногу. — Да сядь ты, а то упадешь. Сейчас услышишь такое — закачаешься.

— Да ладно, — слабо улыбнулся Мишка.

— А знаешь, — Тараканов продолжал насмешливо смотреть на одноклассника, — ведь ты меня убивать приходил.

— Чего? — Мишка плюхнулся прямо на ковер. — Когда это?

— А вот прямо сейчас. — Тараканов был абсолютно спокоен. — Только это был не ты, а мой черный человек. Вернее, мое проклятие. Дело в том, что я вундеркинд.

— Чего? — Кефаль покосился на далекую форточку. При таком повороте событий нужно было бежать отсюда как можно быстрее.

— Я гений. — Лицо Севки было таким же бесстрастным, как и во время чтения «Слова о полку Игореве». — Мне все очень легко дается, я любой предмет знаю в пределах первых курсов институтов. Мне давно предлагали закончить школу, получить аттестат и поступать куда-нибудь. Но я не хочу. Во-первых, я пока еще не выбрал, кем стану, а во-вторых, скучно это. Я однажды учился со старшеклассниками… Зря потраченное время. Ты меня понимаешь?

Кефаль на всякий случай кивнул, хотя в глазах у него был написан неподдельный ужас.

— Я все что угодно могу. — Севка наклонился вперед, решив, что чем ближе он будет к собеседнику, тем лучше его поймут. — Могу стихи писать, могу симфонию сочинить, как Моцарт. Музыканты еще поспорили бы, чья симфония лучше. Но это все не то.

Тараканов замолчал, внимательно глядя в лицо Мишки. Губы Рыбака дернулись в жалкой ухмылке.

— Слушай, пойду я, ладно? — попросил он.

— Подожди! — Севка схватил Кефаль за руку. — Тогда от старшеклассников я пришел со странным даром. Видимо, кто-то решил, что мне все слишком легко дается, и усложнил мою жизнь.

В дверь постучали.

— Всеволод! — Это снова была мама. — Звонила соседка. Она говорит, будто в окно твоей комнаты кто-то залез.

— Ей показалось! — отозвался Тараканов, поворачиваясь в сторону закрытой двери. — У меня никого нет! — Он дернул Мишку на себя. — У меня появился антипод.

Рыбак зажмурился и, кажется, перестал дышать.

— Отпусти, а, — прошептал он. — Я месяц в школу ходить не буду. Правда. Скажу, голова болит. Или еще что придумаю.

Глядя на Кефаль, с трудом верилось в то, что он может что-то придумать.

— Антипод — это тот, кто выступает против. Понимаешь? — Мишка попятился и замотал головой, но Севка его держал крепко. — Да погоди ты уходить! Он делает все наоборот. Если я хорошо учусь, много читаю, занимаюсь спортом, то он двоечник, лентяй и даже одного раза подтянуться не может.

Мишка перестал упираться и с тоской посмотрел на Севку.

— Мне спортом нельзя заниматься, — прошептал он и взял свой рюкзак, — у меня голова больная.

Больше не слушая Севкиных доводов, Рыбак мягко освободился от его руки, поставил стул под окно, распахнул форточку. В комнату ворвался сырой осенний ветер. Мишка сначала выбросил рюкзак, потом стал примерять, как ему будет сподручней лезть самому.

— Если что произошло, сразу я виноват? — обиженно произнес он, ставя ногу на подоконник.

— Сальери убил Моцарта. — Севка встал. — Дантес убил Пушкина, Лермонтова тоже убили. Мандельштам погиб. Ты думаешь, это все просто так? У них были антиподы. Черный человек, который мечтал их уничтожить!

Кефаль подпрыгнул, стул повалился на пол. Рама предупреждающе затрещала. Тяжелый Мишкин ботинок стукнул в стекло. Еще один такой удар…

Севка схватил Рыбака за штаны и потащил обратно.

— Ты тут ни при чем! — Мишка упирался вяло, Севке даже усилий не пришлось прикладывать. — Я уже четвертую школу меняю. И каждый раз в классе находится такой, как ты, мой антипод. Причем не сам ты хочешь меня уничтожить, а некто, вселяющийся в тебя. Ты ведь не помнишь, как здесь очутился. Ты даже не помнишь, как хотел меня в канализационный люк спихнуть. А зажигалка у тебя откуда взялась, ты знаешь?

— Что ты ко мне привязался? — не выдержал Кефаль, отталкивая от себя Тараканова. — Садись с кем-нибудь другим. Я вообще тебя видеть не хочу! Убирайся отсюда!

Мишка с грохотом поднял упавший стул. В дверь снова постучали.

— Всеволод, — голос мамы звучал очень настойчиво. — Открой! К тебе девочки пришли. Они утверждают, что ты проломил голову и теперь умираешь.

— Проходной двор какой-то, — выругался Севка, отодвигая задвижку.