Сергей Алексеев - Мутанты

Куров и сам чуял, что к старости обидчив стал и, должно, от Совы заразился желанием мелкой мести, ибо отошел от поскотины, обернулся и крикнул:

— Ты бы, дура-баба, прежде спросила, зачем я к тебе в сопредельное государство ходил!

Елизавета Трофимовна насторожилась, но из гордости не переспросила. И тогда дед с удовольствием подразнил ее:

— От Юрка письмо пришло! Одному мне адресовано! Бабка Сова в тот час же дернулась было следом и даже рукой махнула, но Степан Макарыч лишь прибавил шагу.

Юрко был их хоть и не единственный, но самый дорогой, воспитанный чуть ли не с пеленок, любимый внук…

Дед Куров особенно-то не распространялся о том, что ему Сова поведала, — дабы сплетен не разносить, поскольку сам все-таки не поверил ни в лешего, ни в снежного человека. Крестнику своему, Мыколе Волкову, только и рассказал в тот же день. Да и то шутливо, дескать, крестная его сегодня по грибы пошла, и ее в лесу какой-то человекоподобный зверь, навроде гориллы, чуть лапами не схватил. Так она корзинку бросила и бегом прибежала со второй заставы — а это тебе не ближний свет, — вон, мол, еще сколько здоровья у бабки!

Николай Семенович был образованным, с молодости в начальниках ходил, даже одно время, под закат советской власти, председателем Братковского райисполкома работал. Но с женами молодому предрику не везло: первую у него посадили за растрату, из-за чего и сам он пострадал; вторая ушла, занявшись бензиновым бизнесом, и теперь Волков жил гражданским браком с третьей — властной и своенравной Тамарой Кожедуб, судебным приставом москальского районного суда. Она через брата своего, пана Кушнера, и устроила

Волкова на хлебное место — начальником украинского таможенного пункта. А начальником российского был Шурка Во-вченко, как две капли воды похожий на Мыколу, поэтому иногда их путали и поговаривали, что они от одного отца, только от какого, решить не могли.

Волков-то сначала на все это дело купился, но когда вкусил жизни с Тамарой и таможенной работы, стал одинаково томиться как от сожительства, так и от своей службы, куда его определили чуть ли не насильно. В последнее время он жаловался, что стремительно тупеет, теряет былой интеллект, подвижность ума и речи, оттого что заставляют учить украинский язык. Мол, в голове происходит мешанина, сумбур и даже болезнь развивается редкая и заразная — раздвоение сознания. Это когда один и тот же человек кажется то слишком умным, то ну просто дурак-дураком. Возможно, от этого заболевания у Мыколы появились две тайные мечты, которые исключали друг друга. Первая — избавиться каким-то образом от Тамары, а вторая — вернуться в районную власть, головой администрации или, на худой случай, председателем районной рады. Но вторая мечта была как раз и неосуществима без официальной женитьбы на сожительнице. И потом, записанный украинцем, Мыкола Волков толком не знал государственного языка, а без этого занять столь высокую должность ему тоже не светило. Говорил он на суржике, дикой смеси москальского, хохляцкого и бульбашского, как и все остальные, за редким исключением, жители Братковского района. А требовалось владеть настоящей украинской мовой, дабы и другим пример показывать, поскольку Сильвестр Маркович, то есть пан Кушнер, от которого зависело назначение, терпеть не мог языка кацапов. Поэтому крестник Степана Макарыча, сидя на таможне, вот уже год без малого размышлял, как поступить, и на всякий случай зубрил эту мо-ву по школьным учебникам.

С охолостившимся дедом Куровым они в какой-то степени были товарищами по несчастью — что касаемо женщин, раздвоенного сознания и самого образа жизни, и именно это сближало их больше, нежели отношения крестного родства. Сойдутся бывало, выпьют горилки и давай толковать о наболевшем — глядишь, и легче становится.

Выслушав крестного, Мыкола высказал мысль, якобы то не зверь крестную ловил, а самый обыкновенный мутант, прибежавший в эти края из чернобыльской зоны. Там-де некоторые селяне жить остались и нарожали уродов, и вот эти полулюди, полуживотные существа уже выросли и разошлись: кто в Украину, кто в Белоруссию или Россию, и теперь бродят по лесам, народ пугают, а больше свеклу с полей воруют, овец, телят, или молодых девок ловят и волокут в свои берлоги. И хоть внешне похожи они на человека, но шерстью обросли, бывает, и по три глаза у них, или, хуже того, рога на головах вырастают, и даже хвосты. Истинно, черти! Но, говорят, быстро стареют, живут недолго — к двадцати годам все помирают. Мол, еще в прошлом году Шурка Во-вченко, российский таможенник, от безделья увлекающийся всяческой чертовщиной, на той же второй заставе наблюдал человекоподобное существо, которое живет скрытно, почти не оставляет следов и, скорее всего, обитает в уцелевшем бункере. Зимой босой и голый ходит, так шерсти только на подошвах нет, как у медведя. У них, дескать, происходит замут-нение генов, потому и называют их мутантами. И этот же Шурка придумал легенду, будто это не кто иной, как черный партизан, — по аналогии с черным альпинистом: когда-то брошенный в беде своими товарищами, он, ставши бессмертным, ходит теперь партизанскими тропами и ищет их, чтобы отомстить. Полное вранье, конечно, ибо Куров лучше всех знал: партизаны даже мертвых своих товарищей не бросают.

А вот видеть мутанта Вовченко вполне мог, в этом Мы-кола уверен. И прямо спросил бы у своего коллеги, но отношения у них были сложные, конкурентские и предвзятые. Короче, подъедали друг друга где и в чем только могли, так что на откровенность рассчитывать не приходилось. Хуже того, принципиальный российский таможенник тут же настучал бы куда следует, и начались бы проблемы. Поэтому Волков сразу предупредил крестного, что болтать об этом запрещено, дескать, имеется тайное межгосударственное соглашение о неразглашении сведений про мутантов — дабы не отпугивать западных инвесторов чернобыльской опасностью. Поэтому всех очевидцев сразу же обвиняют в заведомо ложной пропаганде порочащих независимые государства измышлений или объявляют сумасшедшими и помещают в дурдом. Ты, дескать, сам помалкивай и крестной накажи, чтоб язык за зубами держала, если в психушку не хочет на старости лет.

Все-таки хорошо поговорить с умным и знающим человеком! Куров в тот же вечер пришел в свою половину хаты, однако предупреждать Сову ни о чем не стал, а вздумал устроить ей испытание: затопил печку, поставил разогревать ужин и принялся ждать, устроит ему соседка газовую атаку или нет. Прошло пять, десять минут, но тяга не уменьшалась, потом и картошка с салом зашипели на сковороде — бабка трубу не закрывала. Значит, клюнула на сообщение о письме от внука и мстить не станет. Степан Макарыч поужинал под рюмку горилки, окончательно раздобрел и постучал в стену.