Ольга Морозова - Замок (сборник)

От тёти я ушла к концу первого курса, и сняла небольшую квартирку недалеко от консерватории. Тётя очень расстроилась, она полюбила меня, как дочь, и не хотела расставаться. «Ну почему ты уходишь, Денни? Неужели тебе плохо со мной?» — повторяла она в растерянности. Но я была непреклонна, мне хотелось жить самостоятельно, и опека мне только вредила. Я, как могла, объяснила ей, и в конце концов она поняла меня. Повздыхав немного, и всплакнув, она взяла с меня обещание навещать её как можно чаще, а по выходным обязательно. Я с радостью пообещала. Родители присылали мне немного денег, их хватало на оплату квартиры и поддержание скромного образа жизни, но, как любой молодой особе, мне хотелось большего, и я начала давать частные уроки музыки. Это позволяло мне немного больше тратить и давало хорошую практику.

Наступила весна. Первый курс подошёл к концу. Я по-прежнему посещала вечеринки, виделась с Питером. В последнее время я начала замечать, что он смотрит на меня с какой-то грустью и почти не общается.

В тот вечер мы неожиданно оказались рядом одни. Все разделились по парочкам и разбрелись кто куда в мастерской одного художника, где проходила вечеринка. Я, видимо, выпила в тот вечер немного больше обычного, потому что когда Питер обнял меня, я не возражала. Хочу сказать, что в нашей среде господствовали довольно свободные нравы, и секс не был запретной темой. Все мои друзья и подруги давным-давно вкусили запретного плода, и я выглядела среди них белой вороной. Меня называли странной, подруги говорили, что это ни к чему меня не обязывает, что я ужасно старомодна, но я была непреклонна. Я знала, что отдамся только тому единственному, которого выберу сама. Но тут на какой-то миг расслабилась, и мне показалось, что, может быть, действительно нет ничего страшного, я выгляжу глупо, храня девственность, и все смеются надо мной. И я прижалась губами к горячим губам Питера, а он начал страстно целовать меня, твердя в каком-то исступлении, что давно любит меня, и, кроме меня, ему никто не нужен. Его поцелуи спускались всё ниже и ниже, он расстегнул мне блузку, я поняла, что не в состоянии сопротивляться и скоро всё произойдёт. Но в это самое мгновение я почувствовала вдруг мощный удар, как электрическим током.

Я пришла в себя, голова моя прояснилась, мне показалось, я услышала голос: «Дайана, опомнись! Разве этого ты ждала?!» Я оттолкнула Питера. «Оставь меня, убирайся!» — закричала я в истерике. Он испугался: «Что, что с тобой, дорогая? Я не хотел тебя обидеть». Он был так растерян и предупредителен, что я разрыдалась. «Прости, Питер, но я не могу, не могу…» — твердила я, и слёзы лились из моих глаз ручьями, меня начало трясти. Он гладил меня по голове как маленькую девочку и молчал.

Понемногу я успокоилась. Мне стало тепло и хорошо, и я пожалела о своей выходке. Потом мне захотелось спать, и я попросила Питера отвезти меня домой. Он вызвал такси, и мы поехали. В машине он взял мою руку в свою, поднёс к губам и прошептал: «Я всё равно люблю тебя, и буду любить всегда, я знаю, что ты — моя судьба, и рано или поздно мы будем вместе. Я буду ждать тебя, сколько понадобится». Я молчала, я знала другое. Но происшествие сблизило нас, и мы оба поняли, что всё не так просто, как кажется. Я узнала тайну Питера, и не могла относиться к нему как раньше. Мне было жаль его, и в наших отношениях появилась нежность. Питер пытался нарисовать мой портрет, но что-то важное ускользало, и портрет не получался.

Тем временем наступило лето, я успешно сдала экзамены, мне пророчили блестящее будущее, говорили, что у меня отличные перспективы.

Лето я решила провести у родителей в деревне. Питеру я сказала, что мы расстаёмся на всё лето, и пожелала ему хороших каникул. Он обещал позвонить. Я очень соскучилась по родителям, по деревне, и мечтала отдохнуть от суеты и напряжения первого года самостоятельной жизни.

Родители были вне себя от счастья, увидев меня. Мама плакала, отец был более сдержан, но скрыть радости не мог. Хоть мы и перезванивались изредка, но всё-таки год не виделись, и я была тоже безумно рада их видеть. «Как ты похудела, Дайана, — причитала мама, — ты хоть чем-нибудь там питаешься?» Я всячески успокаивала её. Я не могла наглядеться на них. Милые, милые родители, я страшно соскучилась. Я соскучилась и по нашей деревне, по её тихой, размеренной жизни, по природе и с радостью отдалась отдыху.

Всю первую неделю я предавалась блаженному ничегонеделанию. Я валялась на мягкой кровати, ела мамину пищу, читала книги и старалась ни о чём не думать. Мне было просто хорошо дома. Я наслаждалась обществом родителей и больше ничего не хотела. Но после того, как первые восторги прошли, мне захотелось пройтись по окрестностям. И как-то ранним утром, на самой заре, когда солнечный диск только-только поднялся над линией горизонта, а над полями и лугами змеился лёгкий туман, и от этого всё казалось каким-то призрачным, я вышла из дома. Я пошла, сама не зная куда, лишь бы идти и вдыхать запах раннего утра, слышать пение птиц и наслаждаться пробуждением природы. Очнулась я только тогда, когда ноги вынесли меня в незнакомую местность, как показалось, довольно далеко от дома. Я хотела повернуть обратно, но заметила небольшую тропинку, ведущую в живописную рощицу, меня вдруг потянуло пойти по ней, и я подчинилась внезапному желанию. Вскоре я, к своему изумлению, увидела замок, тот самый, который заметила, когда спешила на поезд год назад. Но на этот раз на дорожке, ведущей к замку, я увидела молодого человека, который шёл навстречу. Издалека я смогла рассмотреть, что он высок и строен, но когда он подошёл ближе, я поняла, что он ещё и очень хорош собой. Ему было около двадцати пяти лет. Странно, но я нисколько не испугалась. Молодой человек приветливо улыбался, и сердце моё быстро забилось. Я почувствовала, что краснею, чего со мной почти никогда не бывало. Какой-то ток пробежал по телу, и когда он подошёл ко мне, я была страшно смущена.

Как я уже говорила, он был очень красив, тёмные каштановые слегка вьющиеся волосы падали на плечи, глаза тоже были тёмными, но имели странный мерцающий блеск и непонятное выражение то ли грусти, то ли страсти. Пожалуй, он был слишком бледен, но это его не портило. Одет он был довольно необычно для нашего времени: в белую тонкую рубашку с широкими рукавами и кружевами, обтягивающие чёрные брюки и высокие сапоги.

Он представился Альбертом. Я назвала себя, хотя он не спрашивал. Но, услышав моё имя, слегка вздрогнул и немного изменился в лице. Он взял меня за руку, и я не отдёрнула её. «Вы просто фея, — произнёс он, — я никогда не видел такой красивой девушки. Разрешите пригласить Вас по-соседски в мои скромные апартаменты выпить чашечку чая?». Я промямлила, что меня ждут дома, но он не принимал возражений: «Ещё раннее утро, неужели у Вас нет нескольких свободных минут? Вы же гуляли просто так, и, думаю, маленькое приключение Вам не повредит?» И я дала согласие. Мы пошли по дорожке к дому, и вслед за нами, галдя, летели тучи воробьёв. Мне показалось, что это не нравится ему, но он ничем не выдал раздражения. Я спросила, откуда здесь столько птиц, он пожал плечами, и сказал, что привык, и чтобы я не обращала внимания. Так мы подошли к дому и вошли внутрь. Мой спутник ступал так тихо, что я почти не слышала шагов.