Пробуждение в «Эмпти Фридж». Сборник рассказов (СИ) - Воронцов Денис Игоревич
На следующее утро я снова не смог вспомнить, как лег спать. И тем более — как успел навести в комнате порядок. Можно рассуждать сколько угодно, но пьяный до беспамятства человек не способен на сортировку книг по алфавиту, а рубашек в шкафу — по цветам радуги. Даже жалюзи дышали свежестью и блестели, как если бы кто-то отважился протереть их от пыли. На мгновение в голову прокралась мысль, что вернулась Мэри. Но как бы мне этого не хотелось, реальность оказывается иной: в доме никого нет, кроме меня. И скорее всего, в двух ипостасях.
А что если это в самом деле раздвоение личности? Никто не застрахован от шуток разума, тем более при раскладе вроде моего. Нельзя знать наверняка две вещи: на что способен человеческий мозг и для кого подготовлено койка-место в Тонтоне. Ставлю в голове пункт, что нужно будет с кем-то на этот счет поговорить, и иду на работу.
Во второй половине дня пришлось ехать в гости к почившему двойнику Влада Цепеша, чтобы оценить его нескудную коллекцию картин. Поллок, Хокусай, Брюллов, Курбе, Арчимбольдо, Гоген — все сплошные оригиналы. И откуда у вампира такая тяга к искусству? Имение не хуже: повсюду гобелены, кресла с бархатной обивкой, столы из красного дерева, шелковые шторы и все в таком духе. Словом, загородный дом Дракулы, погрязший в загробном полумраке и под завязку набитый картинами. Понимаю, что зависну здесь надолго, может даже на целый день — только для того, чтобы оценить объем работы.
Дохожу до второго этажа и глазам не верю: взору предстает не что иное, как оригинал «Души» Пьера Шарло! Мысль, что это невозможно быстро отсеивается осознанием, что это действительно так: мой глаз достаточно наметан, и я могу отличить один и тот же сюжет от точной копии, до последнего штриха повторяющей уже изученную мной картину. И есть только один человек, который может объяснить это. Достаю из кармана телефон и тут же набираю Серую Ворону:
— Я тут на окраине города, решил проведать старого приятеля, и не поверите, что у него нашел.
— Что?
— Вашу семейную реликвию, с которой еще вчера вы собирались махнуть за границу.
— Не понимаю о чем вы. Моя картина сейчас при мне, а не где-либо… у каких-то там ваших знакомых. Может, это…
— Это не копия, и не подделка. Это именно она.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Я хорошо изучил ее. Это та самая картина, которую вы вчера приносили и которая, как вы говорили, называется «Душа».
— Какая еще «Душа»?
— Сиреневый череп с цветами. Пьер Шарло.
— У меня «Зеленый закат» Дика Эмильсона и только.
— Не знаю ни о каком «Закате». Вы вчера приходили с «Душой», за что ручаюсь. Так и думал, что у вас какая-то гребаная махинация.
— Я хочу уехать из страны с картиной, на которую у меня нет прав, я все вам вчера рассказала. И приносила «Закат». Он и сейчас у меня, стоит свернутый в углу комнаты. Других картин у меня нет, и никогда не было.
Странную штуку затеяла, думаю. Еще более странно, насколько быстро я на нее повелся. В мрачном поместье мне больше делать нечего с воспаленной опухолью в голове под названием «какого черта?». Прощаюсь с родственниками умершего коллекционера и как можно быстрее добираюсь до богадельни, чтобы узнать одну простую истину — не съехал ли я с катушек.
III
С кабинетом за время моего отсутствия метаморфоз не произошло, что уже хороший знак. Неоновые лампы несколько раз потрескивают, моргая, после чего начинают жужжать холодным синим светом, делая помещение похожим на плохо освещенную операционную. Следов взлома или чего-то похожего нет: к фанерному шкафу никто не притрагивался с того самого момента, как его здесь поставили, а стол пуст и даже успел покрыться налетом пыли. Все подчистую спрятано в сейф, без каких-либо распределений на «ценное» и «не очень» — сила привычки.
Сажусь за стол и включаю компьютер. Пока он разогревается, проматываю в голове все повадки и движения Серой Вороны: она изучила обстановку кабинета и могла расшифровать код от двери. А по зубам ли ей взломать сейф или компьютер? И зачем ей приходить с одной картиной, чтобы в итоге провести махинацию с другой? Видимо, она вчера обращалась не только ко мне, поэтому и запуталась, что кому говорила и какую картину показывала. И тут меня посещает мысль, и я удивляюсь, почему сразу не догадался — это проверка. Про одну из таких я знал не по наслышке, закончилось аннулированием лицензии и пищей для газет на целую неделю вперед. Если это действительно так, и Ворона приходила с удочкой за спиной, тогда я влип по-крупному.
Захожу в электронный архив, нахожу последнее экспертное заключение. Машинально перематываю до конца и вижу то, что повергает меня в ступор: экспертиза сделана по картине «Зеленый закат».
— Как? — Само вырывается в пустоту кабинета, и даже лампы заморгали в нервном тике.
В голове появляется ощущение нереальности всего вокруг. Фотография картины издевательски зависает на экране, и мне ничего не остается, кроме как всматриваться в изумрудное небо и салатовые холмы. Я уверен, что вижу ее впервые, хоть мне и известен такой художник, как Дик Эмильсон. По крайней мере, в этот момент я мог с точностью сказать, что никогда раньше не сталкивался с «Закатом». Но так ли это на самом деле? Может, я сплю?
Перевожу взгляд на столешницу, всматриваюсь в ее обшарпанную шероховатость, провожу по ней рукой. Затем смотрю на стены и потолок, как психопат в больничной палате, которого только что заселили. Вспоминаю хитрость Кастанеды и снова смотрю на экран — картина никуда не делась, и ничего в ней не поменялось. Будь это сон, все вокруг преображалось бы, не успевая за моим взглядом. А будь реальность — я бы не подверг ее сомнению, по крайней мере в здравом уме. Что-то со мной не так. Причем с тех самых пор, как я обрел новое зрение и снял с глаз повязку.
Нужно вспомнить остальные хитрости. Если посмотреть во сне на собственные руки, то количество пальцев будет постоянно меняться. Еще всевозможные странности творятся с циферблатом часов и другими точными источниками информации, если в них всматриваться. Все потому, что сны состоят из цельных образов, и мозг не в силах долго удерживать картинку, построенную на аналитических деталях. Как бы там ни было, руки, часы и даже текст экспертизы на мониторе выдерживают проверку. Я абсолютно уверен, что нахожусь в реальности…
…пока вдруг не просыпаюсь в собственной комнате!
Что произошло? Невероятно реалистичный сон, или я снова забыл, как вернулся домой и лег спать? Сны не бывают настолько реальными, чтобы на утро они вспоминались как нечто прожитое. Может и бывают, но остаются где-то в другой, в сновидческой памяти. И при пробуждении обычно срабатывает тумблер, позволяющий с уверенностью сказать, что это сейчас не сон, а реальность. Конечно, случаются и ложные пробуждения. Но разве могут сны состоять из таких деталей, как, например, точный текст «Краткой истории живописи» или «По ту сторону гиперреализма», с которыми вот уже четверть часа не происходит никаких метаморфоз? Мне срочно нужен специалист, способный разложить мое состояние по полочкам. Но сперва хочу повидаться кое с кем, кто вполне мог быть виновником этого моего состояния.
— Похоже на гипермнезию вкупе с дереализацией. — Генри опрокидывает шот и закусывает лаймом. Странно видеть его без халата, да еще и в пестрой рубашке.
Бар заполнен кальянным дымом, который словно сам по себе материализовался в воздухе или спустился как туман, потому что никого кроме нас в зале нет. Скорее всего это такая фишка заведения — часть стимпанковского интерьера, и дым поступает откуда-то из вентиляционных прорезей или отверстий в декоративных медных трубах. Это место следовало бы оживить, а лучше сделать капитальный ремонт, поскольку трещины в стенах, облупленная обивка на стульях и затертость столов вряд ли замышлялись как штрихи к художественному оформлению. Зато у меня появилась пара лишних якорей, удерживающих меня в состоянии сознательности — ни одна из трещин и царапин не поменялись за все время, с тех пор, как я ступил на порог. Значит, я нахожусь в реальности.
