Стивен Кинг - Противостояние

– Но все осталось в прошлом… по крайней мере для меня.

– Да, для меня тоже, – согласился Стью и заметил, что тоже возит еду по тарелке.

– Послушай, Стью… я знаю, мы договорились не обсуждать комитетские дела вне совещаний без крайней на то необходимости. Ты говорил, мы будем все время ссориться, и, вероятно, был прав. И я не сказала ни слова насчет твоего превращения в маршала Диллона[185] после двадцать пятого, так?

Он чуть улыбнулся:

– Так, Фрэнни.

– Но я должна тебя спросить: ты по-прежнему думаешь, что посылать Тома Каллена на запад – хорошая идея? После того, что произошло сегодня?

– Не знаю. – Стью отодвинул тарелку. Большая часть еды осталась нетронутой. Он встал, подошел к комоду, взял пачку сигарет. Теперь он выкуривал за день три-четыре. Закурил, глубоко затянулся, заполнив легкие табачным дымом, выдохнул. – Если говорить о плюсах, его история достаточно проста и убедительна. Мы вывезли его, потому что он недоумок. Никто не сможет заставить его от нее отказаться. А если он вернется, мы сможем снова загипнотизировать его – он входит в транс в мгновение ока, сам бы не поверил, если б не увидел собственными глазами, – и он расскажет нам все, что видел, важное и неважное. Вполне возможно, он окажется самым лучшим очевидцем. Я в этом не сомневаюсь.

– Если он вернется.

– Да, если. Он получил от нас установку идти на восток только по ночам, а днем прятаться. Увидев больше одного человека, бежать. Увидев одного, убить его.

– Стью, нет!

– Разумеется, да! – сердито ответил он, развернувшись к ней. – Мы здесь не в ладушки играем, Фрэнни! Ты должна понимать, что случится с ним… или с Судьей… или с Дейной… если их там поймают! Почему ты поначалу возражала против этой идеи?

– Хорошо, – тихо ответила она. – Хорошо, Стью.

– Нет, не хорошо! – Он вогнал только что раскуренную сигарету в керамическую пепельницу. Взлетел фонтан искр. Несколько приземлились на тыльную сторону ладони, и Стью резко их сбросил. – Нехорошо посылать слабоумного парня сражаться за нас, и нехорошо передвигать людей, будто пешки на гребаной шахматной доске, и нехорошо отдавать приказы убивать, как боссы-мафиози. Но я не знаю, что еще мы можем сделать. Просто не знаю. Если мы не выясним, что он там замышляет, существует чертовски большая вероятность того, что следующей весной вся Свободная зона превратится в одно грибовидное облако.

– Хорошо. Понимаю. Хорошо.

Он медленно сжал кулаки.

– Я кричал на тебя. Извини. У меня нет такого права, Фрэнни.

– Все нормально. Не ты открыл ящик Пандоры.

– Полагаю, мы все в нем покопались, – мрачно ответил он, взял другую сигарету из пачки на комоде. – В любом случае, когда я дал ему эту… как она там называется? Когда я сказал ему, что он должен убить любого человека, если тот в одиночку окажется у него на пути, Том вроде бы нахмурился. На короткий миг, а потом лицо его стало прежним. Я даже не знаю, заметили ли это Ник и Ральф, но я заметил. Том словно подумал: «Ладно, я понимаю, о чем вы, но решать буду сам, когда придет время».

– Я читала, что загипнотизированного человека нельзя заставить сделать нечто такое, чего он никогда бы не сделал в реальной жизни. Загипнотизированный человек не пойдет против своих моральных принципов, какую бы ему ни дали установку.

Стью кивнул:

– Да, я думал об этом. Но если этот Флэгг выставил пикеты по восточной границе своей территории? Я бы на его месте так и поступил. Если Том наткнется на такой пикет, когда будет идти на запад, у него есть история, которая все объяснит. А если он наткнется на них по пути на восток, тогда или он убьет их, или они его. И если Том не сможет убить, считай, что для него все кончено.

– Может, ты зря волнуешься об охране границы? Я хочу сказать, если пикеты и выставлены, их легко обойти.

– Да, один человек на пятьдесят миль. Что-то в этом роде. Если только у него не в пять раз больше людей, чем у нас.

– И если они не установили специальное оборудование, причем работающее – радары, тепловизоры и прочую фигню из шпионских фильмов, – велика вероятность, что Тому удастся пройти незамеченным.

– На это мы и надеемся. Но…

– Но тебя сильно мучает совесть.

– Что ж… есть такое. А чего хотел Гарольд, милая?

– Он оставил кипу карт. Территории, уже осмотренные поисковой командой, где не удалось обнаружить никаких следов матушки Абагейл. Помимо участия в поисках, Гарольд еще работает в похоронной команде. Он выглядел очень уставшим, но его работа на благо Свободной зоны – не единственная тому причина. Похоже, он тратит силы и дома.

– В смысле?

– У Гарольда появилась женщина.

Стью вскинул брови.

– Во всяком случае, этим он аргументировал отказ поесть с нами. Можешь догадаться – кто?

Стью прищурился, глядя в потолок.

– И с кем бы мог сожительствовать Гарольд? Дай подумать…

– Какое ты нашел безобразное слово! А чем, по-твоему, занимаемся мы? – Она шлепнула его по руке, и он, улыбаясь, подался назад.

– Смешно, да? Сдаюсь. Кто это?

– Надин Кросс.

– Женщина с белыми прядями в волосах?

– Она самая.

– Слушай, она же в два раза старше его.

– Я сомневаюсь, что на текущий момент это волнует Гарольда.

– Ларри знает?

– Я не в курсе, да и мне как-то все равно. Эта Кросс – уже не девушка Ларри. Если когда-то ею была.

– Да, – кивнул Стью. Его радовало, что Гарольд наконец-то нашел себе женщину, но, с другой стороны, это не имело значения. – А что думает Гарольд насчет работы поисковой команды? Поделился с тобой какими-нибудь идеями?

– Ты же знаешь Гарольда. Он много улыбается, но… надежды у него, похоже, нет. Поэтому он большую часть времени уделяет похоронной команде. Теперь они называют его Ястребом, знаешь ли.

– Правда?

– Я услышала это сегодня. Не понимала, о ком речь. Пока не спросила. – Она помолчала, потом рассмеялась.

– Что тут такого веселого? – спросил Стью.

Фрэнни вытянула ноги, обутые в кроссовки. С кругами и линиями на подошвах.

– Он похвалил мои кроссовки. Наверное, рехнулся, да?

– Кто у нас рехнулся, так это ты, – улыбаясь, ответил Стью.

Гарольд проснулся перед рассветом, испытывая тупую, но не слишком неприятную боль в паху. Когда он поднимался, по телу пробежала дрожь. По утрам стало заметно холоднее, хотя наступило только двадцать второе августа и до осени оставался целый календарный месяц.

Зато ниже пояса полыхал пожар, это точно. Одного взгляда на аппетитные ягодицы Надин в крошечных прозрачных трусиках хватало, чтобы существенно его согреть. Она бы не возражала, если бы он ее разбудил… может, и возражала бы, но протестовать бы не стала. Он все еще не понимал, какие замыслы зрели за этими темными глазами, и немного ее побаивался.