Андрей Дашков - Оазис Джудекка

Его спутница была не против эксперимента. Он думал, что опасное приключение немного развлечет ее.

Но старуха не любила детей.

Конечно, у…

31

…И увидел вполне идиллическую картинку. На одном из диванов сидела Сирена с младенцем на руках (она была похожа на Мадонну со старого холста); ее рубашка была расстегнута, и голый розовый ребенок жадно сосал левую грудь.

Но это еще не все. Справа к моей женушке привалился счастливчик и даже положил ей голову на плечо. Судя по сладкому выражению его красивой, молодой и гладенькой рожи, он видел приятные сны. Менее всего он смахивал на мертвеца или лунатика.

Рядом валялись тряпки, в которые, очевидно, был прежде запеленут младенец. Парень тащил его в заплечном мешке – в туннеле я принял этот мешок за горб. Одежда похитителя была ничем не примечательна – обычное барахло из неисчерпаемого гардероба Его Бестелесности. Жетон и оружие отсутствовали.

Взглянув повнимательнее на эту троицу, любой задумался бы о некоторых неувязочках, однако я не из тех, кто любит складывать головоломки. Сирена прекратила петь и уставилась на меня так, будто увидела привидение. Думаю, на ее месте я бы тоже слегка удивился. Несколько секунд мы молча рассматривали друг друга.

Руки и ноги Сирены выглядели страшновато – вспаханное зубами мясо. Кровь запеклась, но я хорошо представлял себе, чего стоило ей малейшее движение. Теперь мы поменялись ролями, и я испытывал мелкое мстительное удовлетворение – ведь эта чертова кукла не так давно бросила меня, раненого, на произвол судьбы!

Тем не менее я не сомневался, что она и сейчас опасна. Сирена выстрелит, если сочтет меня наживкой ЕБа. По части муляжей Его Бестелесность был большим мастером… Мой взгляд то и дело соскальзывал с ее лица и падал на нашего ребенка… Нашего?!. Я попытался получше присмотреться. Черт подери, разве можно определить черты этого маленького сморщенного личика? Младенец показался мне старым карликом, отогревающимся на груди у девы, – чем не библейский сюжет? Глядя на сосущего детеныша, я ощутил новый приступ голода – настолько сильный, что закружилась голова, – и чуть ли не зависть. Ого! Эдипов комплекс наоборот. Какая пища для насмешек ЕБа!..

Мысли разбегались; это мешало проследить всю цепочку: украденный младенец – снятый Турникет – раздваивающийся коридор – счастливчик – нулевая горизонталь – адский поезд… Что дальше?

Я знал, что дальше. Надо вести себя так, словно ничего особенного не произошло. В этом спасение от безумия, которое, возможно, уже поджидало меня в гудящей тьме за окнами – летело, неузнаваемое и леденящее, рядом с вагоном и представляло собой вполне реальную угрозу…

Я подошел к Сирене и, несмотря на направленный мне в живот ствол, влепил ей пощечину.

Наверное, я совершил единственно верный в данной ситуации поступок. Проявил здоровый мужской шовинизм. Во всяком случае, ее это убедило. Она поверила в то, что я – это я. «За что?» – спрашивал ее умоляющий взгляд. Я еще не придумал, что делать с парнем, поэтому сначала объяснился с нею. Очень коротко.

– Больше так не делай, – предупредил я ласково, наклонившись к жене и дотрагиваясь до почти лысой головки нашей девочки. – А про нее ты подумала, тупая стерва?

Жадное непрерывное сосание казалось каким-то механическим бессознательным движением, обреченным на однообразное повторение подобно биению сердца. При этом дитя спало так же крепко, как счастливчик. И на обоих не было ни царапины. Это казалось сверхъестественным. Я ни секунды не верил в то, что парню просто повезло. Он знал некую тайну, секрет неуязвимости. И хотя бы ради этого стоило сохранить ему жизнь. Пока.

Я разорвал тряпки на полоски и связал парню руки за спиной. Для этого пришлось сбросить мерзавца на пол, но он не проснулся и даже легкая тень не омрачила благостного выражения на его роже. Он был совершенно расслаблен. Если бы не дыхание… Я сомневался, что он вообще когда-нибудь проснется. Теперь ни в чем нельзя быть уверенным.

Я принюхался. Этот странный парень пахнул, как младенец. И это был его собственный запах, а не приобретенный в результате тесного контакта с Сиреной.

Заодно я обшарил его карманы. Нашел колоду карт – примерно таких, какими гадает старуха из оазиса Дельфы, – немного жевательной дряни в плоской металлической коробочке и связку ключей необычной формы. Вот и все. Ничего похожего на оружие. Я и раньше подозревал, что дуракам везет, но не до такой же степени! А везет ли самоубийцам? Скоро проверим…

Гораздо больше меня беспокоила судьба девочки – если, конечно, это вообще наша девочка. Я не стал выяснять пол младенца прямо сейчас. Сирена вела себя странно – словно все, кроме питания сосунка, потеряло смысл – и намертво вцепилась во вновь обретенное сокровище. Ее черные глаза настороженно следили за каждым моим движением. Откровенно говоря, я никогда не думал, что Сирена может превратиться в обузу, но сейчас все выглядело именно так.

– Не задуши ее, идиотка, – буркнул я и отвернулся.

Поезд начал…

32

Следующая станция оказалась сумрачным гротом; по платформе стелился густой зеленоватый туман, а сверху, из темноты, свисали перевернутые шпили с неподвижными флюгерами в виде плоских человеческих фигур. Однако, присмотревшись, можно было заметить, что фигуры не вполне человеческие.

Пока поезд тормозил, наше замедляющееся движение очень напоминало полет во сне. Давненько мне не снилось ничего подобного, но ощущение запомнилось навсегда. Полуобморочное от агорафобии скольжение между жестяными фигурами, словно сплющенными небытием; и сам я – уродливая, черная, слишком тяжелая птица, летящая в поисках утраченного гнезда…

В глубине грота что-то мерцало. Когда изменился ракурс, я внезапно узнал Маятники Лимба, которые кромсали пространство своими сверкающими безжалостными плоскостями в неизменном, всегда неизменном ритме. Я впервые видел их уходящий в бесконечность ряд с другой стороны, как бы с изнанки. Значит, их были тысячи, если не десятки тысяч! А ведь там, на второй горизонтали Монсальвата, людей, сумевших преодолеть восемь маятников, можно было пересчитать по пальцам одной руки. В Лимбе проходили специальную подготовку и тренировались мастера Гильдии убийц. Рядовые члены сдавали экзамен на зрелость с риском для жизни.

До девятого Маятника дошли двое. Один из них был уже мертв.

До десятого не дошел никто.

Лично я не добрался бы и до пятого, не говоря уже о Сирене с детенышем. Поэтому не было ни малейшего смысла вылазить здесь. Мы сидели и молча ждали, пока закроются двери и поезд отправится дальше.