Ольга Воликова - Городские легенды

– Лена, скажи, как ты могла так поступить со мной?

– А что мне оставалось делать? Ты был на войне, мог и не вернуться. А время-то уходит... Тут мне предложение сделали. Как говорится, лучше синица в руке... А мой муж вполне достойный человек, комсомольский деятель, между прочим, далеко пойдет…

– Но ты же меня любила?

– Любила, любила, да и разлюбила.

– Да ты знаешь, через что я прошел? Я выжил только благодаря нашей любви. И ты, вот так, на все наплевала?

– Слушай, Алексей, между нами все кончено и у меня нет больше времени с тобой разговаривать. Извини и прощай...

И она ушла, не оборачиваясь. Алексей впал в ступор, из всех чувств осталось только одно – неизбывное, всепоглощающее чувство ненависти. Он не помнил, сколько часов неподвижно просидел на скамейке в скверике, как в рюмочной выпил стакан водки, как добрел до дома, как лег спать. Во сне разговор с Леной продолжился. Ну, не совсем и разговор – говорил только он, а она смотрела на него и издевательски смеялась прямо в лицо. Он ударил ее по щеке, но она продолжала истерично смеяться. Алексей стал ожесточенно хлестать ее по щекам, но смех не прекращался. В сердцах он схватил ее за плечи, судорожно затряс, потом оттолкнул от себя, она упала, и каким-то непонятным образом вдруг очутилась в той самой коробочке. Ему осталось лишь закрыть ее, что он с готовностью и сделал. Смех Лены сразу смолк, и как потом оказалось, уже навсегда.

Два дня пил Алексей, не выходя из дома и не вспоминая о злополучной баночке, а когда вспомнил и открыл ее, то, по-видимому, было уже поздно. Лену нашли мертвой в своей постели. Говорили, что у нее случился внезапный разрыв сердца, и что она была беременной на третьем месяце...

Много воды утекло уже с тех пор, как Алексей завладел загадочной баночкой и после того случая с Леной, ему к счастью не приходилось больше пользоваться этой вещицей. Он даже стал потихонечку забывать о ее существовании. Не до коробочки было в те времена. Он счастливо женился, растил двух замечательных дочерей, защитил кандидатскую диссертацию, собирал материал для докторской.

Тема диссертации была очень интересной и весьма перспективной. Алексей занимался поисками микроорганизмов с противораковыми свойствами. Ему удалось выделить несколько уникальных культур бактерий с выраженной активностью. Эксперименты на белых мышах с привитыми раковыми заболеваниями, включая самое коварное из них – меланому, показали высокую эффективность нового препарата, превосходящую все самые радужные ожидания. Дело оставалось за малым – запатентовать новые культуры бактерий, отработать промышленную технологию получения препарата и передать его опытную партию на клинические испытания. Но, случилось ужасное и непоправимое.

Алексей уехал на несколько дней с докладом на онкологический конгресс в Вену, а когда после возвращения пришел в свою лабораторию, то обомлел. Термостат, где выращивались его микробные культуры, был переключен с тридцати семи градусов на шестьдесят, и все бактерии погибли. Алексей бросился к сосуду Дьюара – резервуару с жидким азотом, где хранились пробирки с резервными культурами. Его крышка была открыта, весь азот испарился, а все бактерии оказались уничтоженными. Это была самая настоящая катастрофа. Результаты десяти лет кропотливой работы пошли "коту под хвост".

Алексей закатил грандиозный скандал, но концов так и не нашел. Лишь почти через месяц одна из санитарок лаборатории на условиях анонимности рассказала, что она как-то замешкалась на работе и видела, что его шеф, Аркадий Викторович, заходил в лабораторию и, вроде как, крутился там около термостата и сосуда-хранилища с жидким азотом. Аркадий заведовал лабораторией, в которой работал Алексей, они были ровесниками и оба кандидатами наук. Шеф тоже пытался писать докторскую, но погряз в институтских интригах и семейных проблемах, так что ему было не до науки.

Возмущению Алексея не было предела, он влетел в кабинет шефа и сходу начал выяснять отношения:

– Аркадий, как ты мог? Ты хотя бы представляешь, что натворил?

Шеф как будто ждал этого разговора. Он развязно сидел в кресле, поблескивая своей уже изрядной лысиной, курил Мальборо и нагло смотрел на Алексея сквозь стекла очков.

– А ты ничего не докажешь. Между прочим, трудности закаляют, сделаешь работу на другую тему.

– Но дело же не только во мне. Этим препаратом можно было спасти сотни обреченных больных.

– Ладно, успокойся, всех, все равно, не спасешь. И вообще, ты меня уже утомил. Я тебя больше не задерживаю.

Алексей развернулся и вышел, оглушительно хлопнув дверью. О, как же он ненавидел Аркадия! Пришел домой, выпил коньяку и завалился спать. Жена, видя его состояние, не стала докучать расспросами. Она знала, что пока Алексей не успокоится, ничего не расскажет. Алексей уснул мгновенно, и во сне продолжил спор с Аркадием, быстро перешедший в рукопашную, традиционно закончившуюся помещением оппонента в заветную жестяную баночку. Алексей настолько был зол, что утром даже не хотел открывать коробочку и выпускать подлеца на волю, решив его основательно проучить. Но потом, поразмыслив и успокоившись, "освободил" Аркадия.

На следующий день шеф вызвал Алексея к себе. Внешний вид Аркадия был весьма плачевным: не брит, не причесан, в мятом костюме, от былого лоска не осталось и следа, даже лысина потеряла привычный блеск. Поникший, с потухшим взглядом, он был жалок. Перед ним на столе стояла уже хорошо початая бутылка виски. Шеф показал Алексею на стул и придвинул к нему наполовину наполненный стакан.

– Выпей со мной. Что, брезгуешь? Слушай, Алексей: признаюсь, я был не прав, прости, если сможешь. Сам не знаю, как так вышло, видно черт попутал. Но, ты не думай, я за все получил сполна. Ты даже себе представить не можешь, в какую я попал переделку. Ты, что ли, наколдовал?

Алексей только пожал плечами.

Аркадий так и не смог прийти в себя. Через месяц он тихо уволился и, по слухам, устроился преподавателем в мединститут, где безвестно сгинул на одной из кафедр. Алексей тоже не скоро оправился после того катастрофического инцидента с бактериями. Пришлось поменять тему, что затормозило защиту докторской диссертации лет на пять. Но самое неприятное было в том, что производство принципиально нового и такого нужного противоракового препарата пришлось отложить на неопределенный срок...

Давние воспоминания полностью захватили Алексея Петровича. Сколько уже лет прошло, а все так ясно стоит перед глазами, а как будто было вчера. Сорок лет эта диковинная штука была рядом с ним. Помогла ли она ему в жизни? Трудно сказать. С тех мальчишеских событий загадочная баночка была в деле еще считанные разы. Из них ему особенно запомнились именно эти два случая: с Леной и Аркадием.