Лана Синявская - Паутина лунного света

– Что поделать, продукт массового производства, рассчитанный на широкие массы, не всегда пригоден к употреблению. Приходится это признать, – и он развел руками.

– Вас, я вижу, не смущает то, что качество вашего продукта оставляет желать лучшего? – окончательно обнаглела Анна. Она просто устала бояться. Давая понять, что не намерена больше изображать перепуганного зайца, она, покачивая бедрами, прошла к столу и опустилась на стул, небрежно закинув ногу на ногу. В конце концов он сам пригласил ее. Если в их семействе приняты такие игры, она готова поиграть, раз уж ей не оставили другого выбора.

– Ваши упреки несправедливы. Я выпускаю то, что имеет реальный спрос, то, что хорошо продается. Делать деньги – занятие не из самых благородных, но есть и куда более порочные, – Гиршман усмехнулся. – Какое пиво вы предпочитаете?

– «Золотой фазан», темное, – ответила Анна, не сомневаясь, что напиток будет немедленно подан. И не ошиблась.

Голем немедленно поставил перед ней запотевшую бутылку и высокий бокал. Он ловко открыл крышку и перелил в бокал темную жидкость. Над краем поднялась шапка густой белой пены, но на скатерть не пролилось ни капли. Голем поставил бутылку рядом с Анной и вернулся к хозяину.

– У вас неплохой вкус, – одобрительно заметил Гиршман.

Анна неопределенно пожала плечами, отметив, что жене он ничего не предложил. Джала даже не подошла к столу, продолжая сидеть на своем месте рядом с ребенком. Волчица встала, лениво потянулась и снова улеглась возле камина.

– Вам что, пивка попить не с кем? – выразительно взглянув в сторону Джалы, спросила Анна, которой надоело ее двусмысленное положение. Единственное, что доставляло ей удовольствие от неожиданной вечерней встречи, – великолепное пиво, чуть сладковатое, в меру охлажденное, с насыщенным вкусом, но она предпочла бы пить его в одиночестве.

– Почему же? Мне просто захотелось, чтобы сегодня именно вы составили мне компанию, – Гиршман хмыкнул, откидываясь на спинку стула.

– Не думаю, что у вас не нашлось лучшего выбора, если вы действительно говорите то, что думаете. В противном случае я предпочла бы перейти прямо к делу, мне завтра рано вставать.

Анна почувствовала, что сказала лишнее. На голодный желудок ей не следовало пить, даже малой дозы алкоголя хватило, чтобы ее понесло.

– Ну что ж, я не ошибся. Вы действительно не та, за кого себя выдаете.

– Что вы имеете в виду? – похолодев, спросила Анна.

– Только то, что, помимо яркой внешности, у вас имеются и мозги. Это забавно и даже приятно, особенно если есть уверенность, что эти мозги на твоей стороне.

– А у вас такой уверенности нет?

– Скажем так: у меня есть сомнения.

– Готова их развеять.

– Вряд ли вам удастся, но можете попробовать, – ослепительно улыбнулся Гиршман. – Вы давно знакомы с Кириллом?

Он поставил вопрос именно в такой форме, давая понять, что не сомневается в том, что они были знакомы раньше. Делая вид, что пытается вспомнить, о ком идет речь, Анна старалась придумать подходящий ответ. Она не знала, что мог сказать Гиршману Кирилл. Одно лишнее слово – и он уличит ее во вранье. Гиршман ждал. Глаза его все еще смотрели на нее доброжелательно, но взгляд уже подернулся ледяной коркой.

Анна приготовилась давать объяснения, испытывая ощущения человека, идущего на плаху, но в этот момент случилось нечто, отодвинувшее приведение приговора на некоторое время. Девушка не могла видеть того, что происходит у нее за спиной, и не слишком прислушивалась по вполне понятным причинам. Раздался детский плач, испуганный и громкий. Анна обернулась и быстро вскочила на ноги. Возле кроватки малыша стояла волчица. Возможно, она не хотела ничего дурного, но мальчик испугался и теперь отчаянно рыдал, зажмурив глазки и широко открывая рот. Джала вяло попыталась его успокоить, слабо отпихивая волчицу рукой, но малыш не унимался. Волчица, все еще стоящая рядом, неожиданно оскалилась, обнажив крупные белые зубы. Она не пыталась наброситься на ребенка, но от вида оскаленной пасти по телу Анны пробежала дрожь. Она боялась пошевелиться, чтобы неосторожным движением не разозлить и без того нервничающего зверя, находящегося в опасной близости от ребенка. Присутствие рядом матери почему-то не казалось достаточной защитой для крохи.

– Убери свою суку, Джала! – рявкнул Гиршман, вскакивая на ноги вслед за Анной. – Не видишь, она пугает его?

Джала посмотрела на него так, словно он заговорил с ней по-китайски, затем молча взяла волчицу за загривок, отвела к выходу и легонько вытолкнула за дверь. Надрывающийся от рыданий ребенок ее, казалось, не беспокоил. После того как хищник оказался вне пределов комнаты, Анна перевела дух. Оказывается, она все это время не дышала. Ее удивляло поведение матери, та словно не знала, как поступить, растерянно глядя на посиневшего от собственных воплей ребенка. Слегка приподняв брови, Джала то и дело поглядывала на одну из дверей. Анна не понимала, кого она ждет, до тех пор, пока в гостиную не вбежала запыхавшаяся молодая девушка, которая сразу бросилась к кроватке и осторожно взяла малыша на руки. Ребенок отбивался и тянул ручонки к матери, но та вдруг испуганно попятилась, едва слышно проговорив:

– Унесите его, Лена.

Негромкий, мягкий голос оказался красивым и хорошо поставленным, но в нем сквозил страх. Аня не могла понять, что происходит. Тем временем Лена, прижимая к себе отбивающегося мальчика, тоже растерялась. Она двинулась было к выходу, однако ребенок завопил еще громче, выворачивая шейку, чтобы не выпустить из вида маму. Няня, с трудом удерживая извивающееся ужом тельце, сделала несколько шагов, остановилась и, часто-часто моргая ресницами, робко сказала:

– Он хочет к матери. Пожалуйста, возьмите его на руки, хотя бы ненадолго! Боюсь, у малыша истерика.

– Глупости. Не надо потакать его капризам. Унесите его и успокойте. Мы платим вам достаточно, надеясь, что вы прекратите истерику ребенка самостоятельно, – отрезал Гиршман, не сходя с места и равнодушно взирая на жалобно скулящего мальчика.

Джала отвернулась, не говоря ни слова. Анна никак не могла увидеть выражение ее лица, скрытого за длинными прядями свисающих волос.

От натуги у малыша открылась рвота, тельце сотрясали жуткие спазмы. Анна из последних сил удерживалась от того, чтобы не броситься к несчастному мальчику и растерявшейся няне. Джала стояла неподвижно, словно статуя, только по телу пробегали едва заметные судороги.

Лена, прижав к себе совершенно обессилевшего малютку, выбежала из комнаты, подальше от семейных разборок.

– Голем, – сказал Гиршман мягко, – не проводишь ли ты Джалу в детскую?