Гильермо дель Торо - Штамм. Начало

Из всех людей, наблюдавших в этот день затмение – вживую, или по телевизору, или на больших уличных экранах по всей планете, – Палмер был, пожалуй, единственным, кто болел за команду Луны.

Диспетчерская вышка аэропорта имени Джона Кеннеди

Все, кто находился в кабине диспетчерской вышки, вознесенной над землей на стометровую высоту, увидели, что далеко на западе, за пределами великой лунной тени, по ту сторону границы тьмы, разлился зловещий сумеречный свет, похожий на грозовой закат. Полутень Луны, озаренная пылающей фотосферой Солнца и потому более слабая, чем тень, окрасила небо в желтый и оранжевый, словно вдали показался край огромной заживающей раны.

Стена света приближалась к Нью-Йорку, который пребывал в темноте уже четыре с половиной минуты.

– Надеть очки! – раздалась команда, и Джим Кент незамедлительно ее выполнил, с нетерпением дожидаясь возвращения солнечного света.

Он огляделся, выискивая Эфа – всех участников пресс-конференции, включая губернатора и мэра, пригласили в кабину вышки, чтобы те могли спокойно полюбоваться затмением, – и, не найдя его, решил, что Гудвезер под шумок ускользнул в ангар.

На самом деле Эф нашел вынужденному перерыву самое оптимальное применение, какое только мог придумать: едва исчезло Солнце, он плюхнулся на ближайший стул и погрузился в изучение пухлой стопки конструктивных схем внутреннего устройства «Боинга-777».

Окончание затмения

Конец затмения обернулся фантастическим зрелищем. По западному краю Луны пошли ослепительные всполохи, которые, разрывая тьму, слились в бусинку нестерпимого солнечного света – словно на серебряном кольце Луны засиял невиданной яркости бриллиант. Но за эту красоту пришлось заплатить немалую цену. Несмотря на энергичную кампанию правительственных служб по защите зрения граждан во время небесного явления, более двухсот семидесяти жителей Нью-Йорка, в том числе девяносто три ребенка, ослепли, наблюдая волнующую картину возвращения Солнца: они не позаботились о защите глаз. На сетчатке нет болевых рецепторов, и поражаемые слепотой люди не осознавали, что расстаются со зрением, пока не становилось слишком поздно.

Бриллиантовая часть кольца медленно расширялась, превращаясь в целую россыпь драгоценных камней, известную как «четки Бейли»[33]; потом эти «камешки» слились воедино, и заново рожденный серп Солнца принялся выталкивать Луну с незаконно занятой территории.

По земле вновь зазмеились тени – они мерцали, точно вызванные из небытия духи, возвещающие переход из одной формы существования в другую.

По мере возвращения естественного света ликование людей принимало просто эпический размах. Все кричали, обнимались, повсюду гремели аплодисменты. Город огласили автомобильные гудки. На стадионе «Янки» из мощных динамиков лился голос Кэти Смит.

Полтора часа спустя Луна полностью сошла с тропы Солнца, и покрытие закончилось. По большому счету, ничего особенного не произошло: в небесах ничего не изменилось и ничто не пострадало; ничего не случилось и на земле, разве что по северо-восточной части США ясным днем несколько минут скользила тень. Даже в Нью-Йорке, едва закончилось световое шоу, люди мгновенно вернулись к повседневным делам, а те, кого зрелище застало в дороге, быстро переключились с ужаса закончившегося затмения на кошмар начавшихся пробок. Разумеется, захватывающий небесный феномен не мог не оставить отпечатка тревоги и благоговения во всех пяти районах огромной метрополии. Однако Нью-Йорк есть Нью-Йорк: если шоу закончилось, значит так тому и быть.

Пробуждение

Ремонтный ангар авиакомпании «Реджис эйрлайнс»

Эф вернулся в ангар на электротележке, оставив Джима с директором Барнсом, иначе им с Норой от директора было не отвязаться.

Больничные ширмы из-под крыла самолета уже откатили, брезент убрали. К переднему и заднему аварийным люкам были подведены лестницы; около люка заднего грузового отсека работала целая толпа следователей Национального совета по безопасности на транспорте. Теперь самолет рассматривался как место преступления.

Эф увидел Нору – она была в блузе из тайвека и латексных перчатках, волосы убрала под бумажную шапочку. Этот наряд не предохранял от биологического заражения, он лишь говорил, что Нора собирает вещественные доказательства.

– Потрясающее было зрелище! – воскликнула Нора, поприветствовав Эфа.

– Да уж, – ответил Гудвезер. Под мышкой он держал пачку конструктивных схем. – Бывает раз в жизни.

На столе все уже было готово для кофе. Однако Эф взял из чаши со льдом пакет молока, надорвал его и осушил одним махом. С тех пор как бросил пить, Эф жаждал молока, словно ребенок, страдающий кальциевым дефицитом.

– Пока ничего не нашли, – принялась рассказывать Нора. – Ребята из НСБТ демонтируют речевой самописец и «черные ящики». Я не знаю, почему они думают, что «черные ящики» в порядке, если все остальное на самолете отказало самым катастрофическим образом, однако отдаю должное их оптимизму. До сих пор от технологий толку было мало. Мы здесь двадцать часов, а эта птичка по-прежнему открыта настежь.

Нора была, пожалуй, единственным известным Эфу человеком, кому эмоции помогали работать лучше и эффективнее, у всех остальных происходило наоборот.

– Кто-нибудь побывал в самолете после того, как вынесли трупы?

– Думаю, что нет. Пока нет.

Эф поднялся по трапу и вошел в салон, не забыв прихватить с собой схемы. Все кресла пустовали, в салоне царило нормальное освещение. С точки зрения Эфа и Норы, была еще одна важная вещь, отличавшая это посещение от предыдущего: освободившись от упаковки защитных костюмов, теперь они могли включить все пять органов чувств.

– Запах улавливаешь? – спросил Эф.

Нора принюхалась:

– Что это?

– Аммиак. Но не только.

– Еще… фосфор? – Нора поморщилась. – И что, из-за этого они отправились на тот свет?

– Нет. В самолете газовых примесей не обнаружено. Но…

Эф огляделся… Что же здесь такое, что они никак не могут увидеть?

– Нора, будь добра, принеси «волшебные палочки».

«Волшебными палочками» они называли компактные лампы черного света – невидимого глазу ультрафиолетового излучения. Именно от него ярко светятся свежестираные хлопчатобумажные рубашки посетителей во время «страшных поездок» в парках развлечений. Эф вспомнил, как они отмечали девятилетие Зака в «Космическом боулинге»: всякий раз, когда Зак улыбался, его зубы сверкали ослепительной белизной.

Пока Нора ходила за лампами, Эф прошелся по салону и опустил везде шторки, чтобы затемнить помещение.