Стивен Кинг - Бессонница

— Все нормально, Элен. То, что ты растерянна, совершенно естественно.

— Прежде чем уйти, она рассказала мне про Хай-Ридж. Сейчас это как будто бы самое подходящее место для меня.

— Что это такое?

— Что-то вроде домашнего пансиона, — она долго объясняла, что это дом, а не приют… Пансион для обиженных женщин. Каковой, думаю, я теперь официально являюсь. — На этот раз смешок прозвучал почти как всхлип. — Я могу взять туда с собой Нат, и это лучшая часть во всем спектакле.

— Где находится это место?

— За городом. По-моему, по дороге к Ньюпорту.

— Да, кажется, я знаю, где это.

Конечно, он знал; Гам Дэвенпорт рассказал ему, когда расхваливал «Женское попечение». Они организовывают семейные консультации… занимаются случаями насилия над детьми и супругами… содержат приют для обиженных женщин у городской черты Ньюпорта. Казалось, куда ни кинь, теперь в его жизни повсюду оказывается «Женское попечение». Эд, несомненно, усмотрел бы здесь дурной знак.

— Эта Гретхен Тиллбери умеет подсластить пилюлю, — говорила Элен. — Перед тем как уйти, она сказала, что нет ничего плохого в том, что я люблю Эда. «Это вполне нормально, — сказала она, — потому что не существует такого прибора, которым ты могла бы включать и выключать любовь, когда пожелаешь», но я должна помнить, что моя любовь не может исправить его, и даже любовь Эда к Натали не может исправить его, и никакая любовь не может отменить мою обязанность заботиться о ребенке. Я лежала в постели и думала об этом. По-моему, лежать в постели и беситься нравилось мне больше. И уж наверняка это было проще.

— Да, — сказал он, — я понимаю, как это бывает. Элен, почему бы тебе просто не принять свою таблетку и не забыть обо всем этом на какое-то время?

— Так я и сделаю, но прежде я хотела поблагодарить вас.

— Согласись, ты не должна меня благодарить.

— Вряд ли я соглашусь с подобным, — возразила она, и Ральф с радостью услышал всплеск эмоций в ее голосе. Он означал, что настоящая Элен Дипно все еще жива. — Я еще не перестала беситься и злиться на вас, Ральф, но я рада, что вы не послушали меня, когда я просила вас не звонить в полицию. Я просто боялась, понимаете? Боялась.

— Элен, я… — произнес он глухим, близким к тому, чтобы сорваться, голосом. Он прочистил горло и попробовал снова: — Я просто не мог ждать, когда тебя обидят еще сильнее. Когда я увидел, как ты идешь к магазину с окровавленным лицом, я так испугался…

— Не говорите сейчас про это. Пожалуйста. Я расплачусь, если вы станете говорить об этом, а я уже больше не могу выносить своего плача.

— Ладно. — У него вертелась на языке тысяча вопросов про Эда, но сейчас явно было не время их задавать, — Можно мне прийти навестить тебя завтра?

Последовала короткая пауза, а потом Элен сказала:

— Нет, не думаю. Какое-то время нет. Мне нужно о многом подумать, во многом разобраться, и это будет нелегко. Я свяжусь с вами, Ральф. Хорошо?

— Конечно. Это естественно. Что ты собираешься делать с домом?

— Муж Кэнди зайдет и запрет его. Я дала ему свои ключи. Гретхен Тиллбери сказала, что Эду не разрешат приходить туда — ни за чековой книжкой, ни за сменой белья. Если ему что-то нужно, он составит список, даст его вместе с ключами полицейскому, и тот пойдет и заберет вещи. Я думаю, он поедет во Фреш-Харбор. Там полно жилья для работников лабораторий. Такие маленькие коттеджи. Довольно миленькие… — Краткая вспышка эмоций в ее голосе снова сменилась подавленностью, отчаянием и глубокой усталостью.

— Элен, я рад, что ты позвонила. И мне стало намного легче. Поверь, я не шучу. А теперь немного поспи.

— А как у вас, Ральф? — неожиданно спросила она. — Вы хоть немного спите в последнее время?

Резкая смена темы так удивила его, что выудила искреннее признание, на которое при других обстоятельствах он мог бы и не отважиться.

— Немного… Быть может, не столько, сколько мне надо. Наверное, меньше чем надо.

— Ну так берегите себя. Вы были очень храбрым сегодня, прямо как рыцарь из романов про короля Артура, только я думаю, что даже сэру Ланселоту иногда нужно поспать.

Его эти слова не только тронули, но и позабавили. Тут же в его мозгу возникла очень явственная картинка: Ральф Робертс, одетый в доспехи, на белоснежном коне, а за ним следом трусит на своем пони Билл Макговерн, его верный оруженосец в короткой кожаной куртке и неизменной щеголеватой шляпе-панаме.

— Спасибо, родная, — сказал он. — Я думаю, это самая приятная вещь, которую я слышал со времен Линдона Джонсона. Постарайся поспать как можно лучше, идет?

— Ладно. И вы тоже.

Она дала отбой. Ральф секунду-другую стоял, задумчиво глядя на телефонную трубку, а потом опустил ее на рычаг. Может, у него и будет хорошая ночь. После всего, что случилось сегодня, он явно заслужил ее. А сейчас он решил, что, пожалуй, спустится вниз, сядет на крыльцо, поглядит, как заходит солнце, и предоставит всему идти своим чередом.

Макговерн уже вернулся и сидел, ссутулившись, в своем любимом кресле на крыльце. Он уставился на что-то происходившее на улице и не сразу обернулся, когда на крыльцо вышел его верхний сосед. Ральф проследил за его взглядом и увидел голубой микроавтобус, припаркованный у тротуара, за полквартала отсюда по Харрис-авеню, на той стороне, где был магазинчик «Красное яблоко». На задних дверцах большими белыми буквами было написано: МЕДИЦИНСКОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ ДЕРРИ.

— Привет, Билл, — сказал Ральф и опустился в свое кресло. Качалка, в которой всегда сидела Лоис Чэсс, когда приходила к ним, стояла между ними. Дул слабый вечерний ветерок, принося приятную прохладу после полуденного зноя, и пустая качалка лениво покачивалась сама по себе.

— Привет, — сказал Макговерн, глянув на Ральфа. Он уже начал отворачиваться, но потом еще раз окинул Ральфа взглядом. — Слушай, тебе стоит начать прикалывать булавками твои мешки под глазами. А то скоро станешь наступать на них.

Ральф подумал, что это должно было прозвучать как одно из маленьких колких bons mots [20], которыми Макговерн славился по всей улице, но в глазах того светилось искреннее участие.

— Сучий денек выдался, — пробормотал он и рассказал Макговерну про звонок Элен, пропуская те куски, которые, по его мнению, Элен не пожелала бы доводить до сведения Макговерна. Билл никогда не был ее любимцем.

— Рад, что она в порядке, — сказал Макговерн. — Я тебе вот что скажу, Ральф: ты произвел на меня впечатление сегодня, когда вышагивал по улице, как Гарри Купер в «Жарком полдне». Может, это и было безумием, но выглядело довольно отважно. — Он помолчал. — Сказать по правде, я немного испугался за тебя.