Арина Рахманина - Темная кровь: Пробуждение

Охватившее меня чувство нереальности происходящего вдруг отступило под натиском его объятий. Таких же пьянящих, как и тот вечер, когда он просил меня уехать из Донецка на две недели. Сейчас он снова обнимал меня и только осознание того, что это он, и он так близко, помогло мне в тот момент не сойти с ума.

— Как? — мои губы задрожали, а из глаз брызнули слезы.

Самые обыкновенные человеческие слезы, совершенно непохожие на кровь. Разве что такие же солоноватые на вкус.

— Я все расскажу, девочка, — прошептал Кирилл, прижимаясь щекой к моему лбу. — Но ты сможешь держать себя в руках?

Я кивнула, принимая всунутый им в мою руку платок.

— Сейчас мы сядем в такси, которое довезет нас до безлюдного места, — сказал Кирилл. — Оттуда мы сможем очень быстро вернуться в Донецк. Тебе нужно быть там. Кажется, ты — единственная адекватная родственница. Кроме тебя ведь есть…

— Только моя старенькая бабушка и тетя, — сказала я, сама удивляясь своему спокойствию.

Конечно же, они не смогут ничего толком организовать. Мне придется самой заниматься всем… Мне придется хоронить своих родителей.

Кирилл провел меня мимо стойки регистрации, и я почувствовала удивление сидевшей за ней женщины. Еще бы, сначала меня привез сюда «муж», затем я несколько дней подряд общалась только с богатым блондином с нижнего этажа, а теперь меня увозит не менее респектабельно выглядящий молодой человек.

— Я попросил Соэрен по возможности организовать все быстро и незаметно, — сказал Кирилл тихо, выводя меня на улицу, — чтобы тебе не пришлось самой ходить и выпрашивать справку о смерти и прочее-прочее. Она сейчас оформляет через подставных лиц все документы и заказывает то, что может понадобиться для похорон. Тебе нужно будет только присутствовать там и поддерживать родственников. Насколько я знаю, твои бабушка и тетя там сейчас совсем одни и способны только громко плакать. Твой брат с женой — в Киеве, и я подумал, что лучше не содействовать их более скорому возвращению…

Я не сразу поняла, о каком брате идет речь. Затем до меня дошло, что о двоюродном. Сын моей тети был журналистом и постоянно мотался по стране. Он вполне мог быть в Киеве.

Эти трое и есть все, что осталось от моей семьи… Есть еще Ярослав, конечно. Но ведь он не рос со мной и не сидел рядом на семейных обедах, когда все мы собирались за одним столом.

— Кирилл, — сказала я одними губами, когда мы уселись на заднее сидение такси, — что все-таки случилось?

Он обнимал меня одной рукой, не давая ни на секунды почувствовать себя одной. Благодаря его поддержке, я чувствовала, как ко мне постепенно возвращаются силы.

— Утечка газа, — ответил он, так же тихо. — Мне очень жаль, Даша. Причина для смерти настолько обыденная, что никто даже не подумал о ней. А потому мы и не смогли предотвратить…

Правильно истолковав мой вопросительный взгляд, он объяснил:

— Марк и Соэрен присматривали за районом, где ты живешь. На случай, если кто-то надумает туда сунуться. Но такого мы предвидеть не могли, девочка. Прости.

Я не могла быть уверенной с ним так, как с Ярославом. Эмоции того были для меня открытой книгой, Кирилл же с легкостью скрывал их от меня. И все же сейчас он на самом деле сочувствовал мне. Вдруг стали ясны и его планы, когда он заставил меня переехать из его дома в квартиру родителей. Он не хотел, чтобы в моем человеческом прошлом остались какие-то недосказанности. Я должна была быть со своими близкими до конца, потому что никакие перемены в моем теле и сознании не изменили бы того факта, что эти люди когда-то дали мне жизнь. Я должна была быть с ними, пока они не ушли бы из этого мира. Вот только никто не думал, что конец придет так скоро.

Из моей груди снова вырвалось сдавленное всхлипывание. А еще я осознала то, что Ярослав никогда не познакомится со своими настоящими папой и мамой.

— А когда похороны? — спросила я.

— Завтра, — ответил Кирилл. — Ты не возражаешь?

— Нет, — отрицательно покачала головой я. — Спасибо, что все устроил.

Он ничего мне не ответил. Просто придвинул меня чуть ближе к себе. Моя голова как-то непроизвольно опустилась на его грудь. Кирилл, мой Кирилл, мой любимый мужчина, такой близкий и такой далекий, пахнущий едва уловимо и все же так знакомо. Такой нежный и легкий аромат крови, бегущей по его жилам и дарующей бессмертие…

— Нам пора, — сказал он, осторожно отодвигая меня от себя.

Я подняла голову и осмотрелась по сторонам. Машина привезла нас на какую-то странную улицу, сплошь застроенную какими-то промышленными зданиями. Метрах в ста от места, где мы остановились, курили какие-то дяденьки в рабочих тужурках.

— Что мы тут делаем? — спросила я удивленно.

Таксист посмотрел на меня как-то странно. Очевидно, его смущал тот факт, что красивую девушку на двенадцатисантиметровых каблуках и с огромным баулом привезли зачем-то на склад для стройматериалов… или для металлоконструкций? Черт с ним! Я-то знаю, что могу доверять Кириллу. Хотя, местечко он действительно выбрал странное.

Кирилл повернул ключ в замке огромной, обитой ржавыми листами железа двери. Последовав за ним внутрь, я оказалась в подобии маленькой прихожей с единственным запыленным окошком где-то под потолком. Вампир запер дверь изнутри, очень тщательно. Все происходящее окончательно утрачивало смысл. Разве он не говорил, что нам нужно поскорее попасть в Донецк?

— Ты выглядишь какой-то перепуганной, — заметил Кирилл. — Неужели боишься темноты?

Хм…

Он взял меня за руку и провел меня в еще более темный коридор, между делом говоря:

— То, что сейчас случится, останется между мной и тобой, договорились? Никто не должен быть в курсе, что сейчас ты была со мной! Ни Соэрен, ни Марк, ни тем более кто-то другой. Поняла?

— Да, — сказала я несмело.

Вампиры не боятся темноты, потому что сами они — часть тьмы, и какая-то часть их — не что иное, как тьма. И все же, находясь в темном помещении с затхлым воздухом, где словно не было ничего, кроме руки Кирилла, крепко сжимающей мою, я поняла, что начинаю бояться. Что-то происходило, что-то, чего я не понимала и еще очень долго не смогу понять.

— А теперь прижмись ко мне, — послышался его шепот у самого моего уха, — и закрой глаза.

— Хорошо, — я поняла, что сейчас снова разрыдаюсь, и крепко зажмурилась.

— Просто доверься мне, — сказал он.

И в следующий момент случилось нечто. Я могла бы сказать, что в моих ушах засвистел ветер. Но это не был ветер. Это было нечто, такое же нематериальное, но все же такое плотное, что кожей чувствовала, как рассекаю пространство на бешеной скорости. Словно что-то пыталось ворваться в меня и разорвать изнутри на клочки.