Станислав Буркин - Русалка и зеленая ночь

– К тому же, мы с вами все-таки не чужие люди…

– Но ведь это так сложно, – покачал головой Янчук. – Получится международный скандал. Могут и портфельчики полететь…

– Вы не рискуете ничем, – исподтишка озираясь на соседние столики, убеждал доктор. – Как только они окажутся за границей, вы можете о них позабыть. Кстати, вы не в курсе, где их сейчас держат?

– Вашим друзьям предоставлено право жить в президентских номерах, – важно сообщил Янчук.

– О, Боже, – испугался доктор. – Значит, их охраняют лучше, чем в крепости.

Замминистра уже понял, что Аркадий Эммануилович играет по-крупному и, открываясь ему, сжигал за собой мосты. Азарт Блюмкина был так заразителен, что сумасшедший взгляд в его глазах и пламенные речи о дружбе заставили Янчука захотеть стать таким же молодым душой и впервые в жизни ввязаться в настоящую авантюру. И он отбросил привычную осторожность.

– Вы правы, – сказал он. – Киев делает на ваших друзей серьезные ставки, а Екатеринбург, похоже, не собирается что-либо признавать. Я могу вам предложить похитить у меня автомобиль и визитно-проездные документы.

– А может быть, мне и вас похить? – резво предложил доктор. – Да так, чтобы все это видели.

Янчук изумленно задребезжал, забулькал, отер салфеткой виски и, показав небу ладони, заявил:

– Аркадий Эммануилович, чем же я вам пригожусь?

– Дорогой мой, согласитесь, и ваша машина, и ваши документы будут работать намного эффективнее в комплекте с вами самим. Да и светлая голова ваша нам не лишней будет. А если что, ее и обменять можно.

Янчук нервно потеребил себя за гладкий розовый подборок и шлепнул пальцами по столу:

– Да пожалуйста! Похищайте, если нужно. А нам поверят?

– Об этом не беспокойтесь, – сказал доктор и решительно поднялся, держа руку в кармане плаща так, что казалось, будто у него случилась неожиданная эрекция. – Идемте же, Вадим Петрович, – вежливо качнул доктор на выход вздыбленной полой плаща.

Старинные приятели, держась под ручку и тесно прижимаясь друг к дружке, бочком сбежали со ступенек крыльца и засеменили к припаркованной у тротуара черной, бесколёсой как утюг, правительственной «Ауди», висящей в полуметре от земли. Машина гостеприимно присела и распахнула дверцу, встречая неестественно жмущихся друг к другу господ.

2

Бьешь собаку – смотри в лицо

хозяину.

В мягких тапочках Даня бесшумно прошел на кухню, освещенную только далеким мерцанием ночного города за окном, включил чайник, открыл в полумраке холодильник, достал пакетик с подушечками льда, положил его на стол, привстал на цыпочки, положил и завернул в него член.

– Так, так, хорошо, милая, – пробормотал он, слегка покачиваясь, приоткрыл рот и закатил глаза.

Сидящие за стенкой работники ГРУ озадаченно прильнули к экрану камеры ночной съемки.

– Нет, я, конечно, понимаю, по пьяни можно и голубец поиметь, – пробормотал старший из сотрудников, а младшие с интересом на него покосились, как бы узнав о начальнике что-то новое. – Но чтобы вот так, со льдом…

– Да, милая, да! Нет, нет! Подожди, подожди меня!.. Ну, куда же ты так спешишь?..

Вдруг Даня схватил шумно закипающий чайник и виртуозно, не обжегшись, залил пощелкивающий от ужаса лед. – О-о, рыбка моя! Та-ак. Та-ак…

Чекисты только переглянулись.

– Жаль, что у меня нет твоей фотографии, – посетовал Даня, вытирая стол вафельным полотенцем. – Даже фотографии футляра. Так и не сделал я ее для дока. Вот было бы здорово…

В кухне зажегся свет, Даня испуганно вскинул взгляд, суетливо запахнул и подвязал халат, повернулся к двери. Но никто не вошел. Даня забеспокоился, не глядя, выдвинул ящик стола и на ощупь вытащил массивный нож. Свет медленно померк, и Даня остался стоять во мраке с ножом в вытянутой руке.

– Кто здесь?! – задал он классический вопрос онаниста.

– Я, – протяжно ответил Вий или кто-то даже пострашней.

«Господи, если это ты, – быстро подумал про себя Даня, – то клянусь, я больше не буду». «Сколько! Сколько раз я уже это слышала?» – почти вслух откликнулась совесть, хотя к ней никто не обращался.

– Кто – «я»? – оставив ее упрек без внимания, переспросил Даня вслух.

– Даниил Матвеевич Сакулин, уроженец Екатеринбурга, образование высшее, не судим, – исчерпывающе ответил на его вопрос все тот же замогильный голос.

«Что за ерунда?» – подумал Даня. Потом понял, что его вопрос неверно истолкован и уточнил:

– Нет, я хо-хо-хотел сказать, кто ты?

– Я – сотрудник третьего отдела государственной безопасности, старший лейтенант Власов.

– До-добрый вечер.

– Какой же сейчас вечер, гражданин иностранного государства? – с укором сказал Власов. – Сейчас уже четвертый час утра.

– До-доброе утро.

– Доброе, гражданин Сакулин, – примирительно сказал голос. – А теперь идите-ка спать. Завтра у вас передача.

– Опять?

– Не опять, а снова, – бессмысленно поправил голос. – Не тратьте попусту свой пыл. Оставьте хоть немножечко для телезрителей.

Раздалось приглушенное хихиканье нескольких человек. Оскорблено вздернув нос, Даня молча удалился в спальню.

– С кем ты там? – спросила его Машенька сонным голосом.

– Утром расскажу, не поверишь, – сказал Даня, залезая на высокую кровать и укрываясь пухлым, но легким одеялом.

Маша на подробностях не настаивала, она уже снова спала.

… – А теперь мы пригласим в нашу студию скандально известных борцов за чистоту космоса Даниила Сакулина, Ивана Антисемецкого и обаятельную героиню погибшей космостанции «Русь» Марию Уткину! Встречайте!

Грянула бравурная музыка, и под гвалт аплодисментов наши герои гуськом вышли из-за кулис в ослепительный свет софитов. Их лица, пойманные объективом телекамеры, поочередно возникали на исполинском жидкокристаллическом экране, висящем над всей сценой. Когда овации стихли, ведущий объявил:

– Итак, мы приветствуем в нашей студии гостей из холодного космоса! Здравствуйте, мечтательный романтик Даниил. Здравствуйте, непоколебимый русский Иван, здравствуйте красна-девица Марья. Дайте я поцелую вашу изящную ручку. – Ведущий, одетый в строгого покроя, но кислотно-розовый костюм неожиданно подпоясанный широким кушаком, подскочил к Машеньке. – Итак, на нашей недетской передаче «Пивнев стон» мы хотели бы задать вам первый вопрос. Скажите, Мария, во сколько лет у вас был первый роман? Ну, смелее.

– Смотря, что вы называете романом, – пряча глаза, стала исповедоваться Маша. – Мой первый парень был моим учителем по физике. Он пригласил меня к себе в лабораторию, обещая показать эбонитовую палочку, а вместо этого показал черт знает что…