Елена Усачева - Большая книга ужасов – 24

А если Валерка умрет до того, как убьют нас, – ему в спину спросила Кондрашова, – мы сможем вернуться или навсегда останемся здесь?

Снежкин бросил взгляд через плечо.

Следи за крысками, а то они разбегутся, – коротко бросил он.

Гошкины шаги стихли.

Больше ничего слышно не было. Только крысы деловито шуршали в соломе.

Сколько Кондрашова ни прислушивалась, музыки не было. Любка вытерла слезы.

Возможно, Валерка одумался, понял, что попал куда-то не туда, и хотя бы на время перестал играть. Тогда скоро все закончится.

По ступенькам запрыгали мелкие камешки. Снежкин возвращался.

Георгий! – обрадовалась Кондрат. Никогда и никому она так не радовалась. – Послушай!..

Но перед Кондрашовой остановился не Гошка. Это был кто-то в длинном сером плаще и с палкой на плече. Вошедший подошел ближе, откинул капюшон, и у Любки перехватило дыхание.

Перед ней стояла Смерть. Грязная седая старуха с изможденным лицом и крючковатым носом. Она поправила на плече железную косу и криво усмехнулась.

Все умрут, – прошамкала она.

С чего вы взяли?

– Так заведено. Надо только подождать. Серый силуэт растаял в подвальном полумраке.

Любка нервно передернула плечами. Становилось холодно.

«Еще немного беготни и волнений, и я похудею», – подумала она машинально.

Очередное появление застало ее врасплох. Шагов она не слышала. Существо в темной шляпе и плаще, сгорбившись, замерло около решетки. Потом оно резко выпрямилось, взмахнуло руками под плащом, расправив их как крылья. Рваные края его одежды просвистели в воздухе. Шляпа съехала на затылок, оголяя треугольное лицо. Клюв раскрылся, выплевывая противное карканье. Превратившись в черную ворону, тварь вылетела из подземелья сквозь потолок.

Чего они меня пугают? – пожаловалась Любка ближайшей крысе. – Мне и без них плохо. Скорее бы пришел Георгий…

А Гошка в это время крался по коридорам. В голове у него не было ни одной идеи – куда идти, кого искать, что делать. Даже если он найдет Валерку… Ну, не убивать же его в самом деле!

С этой мыслью он Гребешкова и встретил.

Гребень сидел все в той же нише. Скрипка лежала на коленях. Смычок медленно полз со струны на струну, из-за чего получался тягучий противный звук.

Не устал, сосед? – остановился около приятеля Снежкин.

До этого рассеянный взгляд Гребня вновь стал жестким.

И ты здесь? – тихо спросил Валерка.

Дай-ка мне инструментик, – протянул руку Гошка. – Я тоже хочу попробовать.

Я вас здесь всех убью, – прошипел Гребешков, пряча скрипку за спину.

Сколько можно пугать – убью, убью? Ты на себя посмотри – без пяти минут покойник.

Убирайся! – заорал Валерка, складываясь пополам.

В ту же секунду Гошка прыгнул на него, одной рукой обхватил за талию и резко дернул на себя. Другой рукой он потянулся к скрипке. Но на вид совершенно изможденный Гребешков оказался неожиданно сильным. Движением плеча он отбросил насевшего на него противника и вскочил.

Никто нас больше не разлучит!

За спинами ребят раздался хохот.

Вдоль стены проплыл нечеткий силуэт Смерти.

Это мы еще посмотрим!

Снежкин боднул Гребешкова головой в живот. Вдвоем они покатились по полу. Валерка откинул руку со скрипкой подальше от цепких Гошкиных пальцев. Они бы еще долго возились на грязном полу, пыхтя и отплевываясь набившейся в рот соломой, если бы Снежкин не загляделся на побелевший от усилия кулак соседа – так сильно тот сжимал скрипку.

В следующую секунду Гошка сбросил с себя противника, перехватил его свободную руку и с силой вывернул ее на пол-оборота.

Валерка взвыл от боли.

Теперь посмотрим, как ты будешь играть!

Она сломана! Сломана! – причитал Валерка, отползая в угол.

Ничего не сломана, – замялся Гошка. – Обыкновенный вывих. Недельку поболит, распухнет, а потом все пройдет. Лед приложить надо.

Где я тебе здесь лед найду? – Гребешков совсем скис.

Дома в холодильнике, – отрезал Снежкин. – Заканчивай всю эту чертовщину и пошли по домам.

Скрипку не отдам! – Здоровой рукой Валерка прижал к себе инструмент.

Может, тебе и вторую вывернуть? – в задумчивости пробормотал Гошка.

Ничего, я и без рук сыграю! – Зажав скрипку под мышкой, Гребень на четвереньках пятился по коридору. – Меня уже ничего не остановит! Слышишь? Ничего!

С невероятной прытью Валерка крутанулся на месте и бросился наутек.

Эй, ненормальный! Стой! Никто ее у тебя не собирается отнимать. Ты передохни только!

Георгий!

Крик эхом прокатился по коридорам.

– Помогите! Кричала Любка.

Черт! – в сердцах выругался Гошка, посмотрел вслед убегающему Валерке и повернул в другую сторону.

Что за манера у этой девчонки все время попадать в какие-то неприятности?

«Нет, – как заклинание в сотый раз повторял про себя Снежкин. – С женщинами связываться ни в коем случае нельзя! А то так и будешь их из разных неприятностей вытаскивать».

В подвале уже никого не было. Только потревоженные крысы беспокойно бегали из угла в угол.

Какие неугомонные покойники, – под нос себе пробормотал Гошка, выбираясь обратно в коридор. – Им уже давно по могилам лежать надо, а они все суетятся.

Идя на крики, Снежкин выбрался к большому залу. Тяжелые темные гардины лениво колыхались на сквозняке – в больших стрельчатых окнах не было стекол. По центру был сложен невысокий костер. Около него сидела потрепанная лохматая личность в порванном нарядном костюме.

Любку уже привязали к шесту в центре костра, и особо шустрый паренек подкладывал под нее солому. Рядом, завернувшись в плащ, стоял высокий молодой мужчина с пышной копной светлых волос, с худым резко очерченным лицом и жестким взглядом. Это был тот самый старик, что пришел в библиотеку посмотреть на скрипку. Только на старика он был совсем не похож.

Скажите им, что я никакая не ведьма! – кричала со своего возвышения Любка мужчине в плаще.

Я не могу, – пожал плечами тот. – Им надо выместить на ком-то свою злобу.

Это издевательство! Детей нельзя жечь! – захлебывалась словами девчонка.

При чем здесь дети? – лениво протянул мужчина. – Они считают, что несут тебе благо. Очищающий огонь освободит твою душу, и она взлетит на небо.

Не хочу я на небо! – рыдала Кондрашова, пытаясь освободить руки от веревок. – Мне и здесь хорошо! Забирайте свою скрипку и катитесь ко всем чертям! Что вы ко мне привязались?

Скрипка? – рассеяно переспросил мужчина. – Ах да! Вообще-то правильнее это назвать неким артефактом… – Мужчина осекся, поняв, что сказал лишнее. Прокашлявшись, он продолжил: – Его предыдущий владелец… скажем так, остался мне должен. Я с превеликим удовольствием поболтал бы с ним о том о сем, задал бы ему пару-тройку вопросов… – Мужчина покосился на человека, сгорбившегося около костра. – Однажды, давно, этот замечательный предмет уже попадал мне в руки, но обстоятельства, имевшие место быть… – Он опять сделал паузу. – Допустим, я его выиграл. Скрипка моя. Но она чертовски привязчива ко всем, кто берет ее в руки. К тому же вы все лишние свидетели. Ты меня понимаешь?