Олег Бондарев - Однажды в Хорс-тауне

И не ошибся.

За дверью царила тишина. Новал тактично постучал. Некоторое время тишина продолжалась. Потом ее беззвучное течение прервали шаги. На миг тишина решила вернуться, но в последний момент, видимо, передумала.

Хотя, вполне возможно, она всего лишь на время отошла в сторону, уступая место мягкому женскому голосу:

— Дезмонд?

— Упаси Боже, — усмехнулся сыщик, но чересчур неуверенно. Дабы скрыть собственную растерянность, он поспешно добавил:

— Меня зовут Винс. Я… Ваш большой поклонник.

Последнее слово он едва ли не прошептал, однако Аманда, похоже, услышала все. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась — но ровно настолько, чтобы наружу высунулась симпатичная мордашка.

— Винс? Мы знакомы? — спросила она, слегка нахмурив брови, и сама же ответила: — Вряд ли. Я вас не помню.

— Разумеется, — кивнул сыщик.

Он смотрел в ее карие глаза и чувствовал, как хрустят, ломаются доски пола под ногами. Он должен был непременно провалиться в подвал, коль таковой имелся, однако ее взгляд не давал упасть. Детектив цеплялся за него своим — с трудом, но цеплялся, — и потому все еще стоял на том же месте.

— Разумеется? — переспросила Аманда. — Вам кажется разумеющимся то, что я вас не помню? На память я никогда не жаловалась — а значит, мы действительно не встречались раньше.

— Разумеется… — снова повторил Новал.

— Что вас, заклинило? Повторяете одно и то же…

— Разумеется, мы не встречались, — наконец совладал с собой Винс. — Я вас в первый раз сегодня увидел на сцене. Здорово плясали.

— Спасибо, — черты ее лица несколько смягчились.

— Вот и решил навестить вас после выступления. Ну, чтобы сказать вам это.

— Отлично. Сказали. Что дальше? — она снова нахмурилась.

— Не знаю, — пожал плечами сыщик.

Кто-то из знакомых, случись им оказаться сейчас в том коридоре, не поверил бы глазам — настолько непривычно было видеть самоуверенного, наглого, язвительного Винса абсолютно растерянным, с трудом выдавливающим из себя слова.

Никто не знал, что с самых юных лет Новал страдал из-за робости в общении с прекрасным полом. До университета у него не было девушки, а ту, что появилась на втором курсе, вряд ли отнес бы к полу прекрасному даже слепой. Впрочем, Винс и сам не питал иллюзий по поводу внешности своей подружки. Он и встречаться с ней стал больше из безысходности, потому что с более симпатичными разговориться не мог совершенно. А эта сама к нему подошла и предложила сходить куда-нибудь. Отказать он не смог, и в итоге…

Расстались они на четвертом курсе. Робость Винса никуда не делась, и она предпочла ему менее привлекательного, но более раскованного паренька из сборной университета по пинг-понгу.

С тех пор у Новала никогда не было серьезных отношений. Да он, честно говоря, и не стремился к ним. Чем дальше, тем чаще бакалавр криминалистики прикладывался к бутылке, а коль возникала потребность, снимал шлюху на ночь. С ними было проще — что им не скажи, каким занудой не будь, они все перетерпят, потому что это их работа.

Возможно, проблема была связана с тем, что он рос без матери. С юных лет кривляться перед отцом и его собутыльниками было много интересней, чем целоваться с девчонкой у порога ее дома.

Была бы миссис Новал жива, она бы, возможно, избавила его от выступлений в кругу детройтских пьянчуг и поведала, чем так прекрасен противоположный пол… Но мама умерла слишком рано, оставив в памяти Винса лишь чудесный портрет.

Однако сегодня в голове сыщика произошел настоящий бунт. Темное начало, угрожая светлому внушительных размеров трезубцем, велело ему заговорить с Амандой.

«Это не любовь, эй! Я просто хочу ее трахнуть!»

И, к удивлению Винса, светлая половина смолчала.

— Эй, эй! — отвлекла его от мыслей танцовщица.

— Что? Ах да, — спохватился он. — Так, задумался о своем…

— Будешь много думать — скоро состаришься, — заметила девушка. — Так говорил мой дедушка.

— Мудрый он, судя по всему.

— Да уж. Если б не его советы, не знаю даже, где бы я сейчас оказалась.

Винс хотел усмехнуться и сказать что-то вроде: «Занюханный клоповник в маленьком провинциальном городке — предел мечтаний?» — но не стал.

— Что-то еще? — спросила девушка нетерпеливо.

— Да нет, пожалуй, — пожал плечами сыщик.

— В таком случае, до свидания. Рада была пообщаться.

Дверь гримерки захлопнулась. Винс постоял, глядя на табличку с надписью «Аманда», потом, тихо чертыхнувшись, сунул руки в карманы и поплелся обратно — в общий зал. Задерживаться там сыщик не собирался — других дел в «Жасмине» у него не имелось. Однако после не слишком удачного разговора с Амандой ему требовалась разрядка, и детектив не придумал ничего лучше, чем, выйдя в зал, громко объявить Дезмонду:

— Я установил жучки во всех гримерных. Где еще можно поставить?

— На ступеньках у входа, — не поворачиваясь, ответил Новарро. — Именно там я обычно обсуждаю все мои темные делишки с партнерами.

— Приму к сведению. Может, твой мопсик не откажется проводить меня туда?

— Я тебе больше скажу — он очень охотно это сделает, — усмехнулся Дезмонд и взглядом указал Бену на сыщика.

— Чертовски приятно, — криво улыбнулся Винс.

Телохранитель Новарро грубо схватил его за руку и потащил к выходу.

— Ты не боишься, что люди подумают, будто мы пара? — хмыкнул детектив.

Бен усилил хватку, однако Новал лишь победно улыбнулся верзиле — мол, не на того напал, меня не проймешь.

Они пересекли зал и оказались в тамбуре. Бен ногой распахнул ведущую на улицу дверь и, ухватив сыщика обеими руками за плечи, отправил его в полет.

Приземление нельзя было назвать приятным. Впрочем, от каменных ступенек меньше всего стоит ждать мягкости.

— Еще раз увижу — прибью, как таракана, — процедил сквозь зубы Бен и скрылся в баре.

— Готов поспорить, ты весь вечер хотел сказать мне эту фразу! — проорал ему вслед детектив, однако громила этих слов, конечно, уже не услышал.

Кряхтя, Винс поднялся и, одарив светящуюся вывеску «Жасмина» прощальным взглядом, поплелся прочь.

Настроения идти в другой бар и напиваться там до полусмерти почему-то не было. Да и вообще настроения не было — ни плохого, ни хорошего. Новал просто брел по Баттерфляй-стрит, пиная подвернувшуюся банку из-под содовой, и старался ни о чем не думать.

Но проклятые мысли так и роились в голове, рискуя разорвать череп.

Он думал об Аманде.

Часть мыслей восхваляла красотку — подмечала ее изумительную фигуру, очаровательную мордашку, невероятно длинные ресницы, выразительные глаза.