Ольга Панова - Дневник

– Доброе утро, девоньки! Завтракаете?

– Да, присаживайтесь, – улыбнулась Мила в ответ, – составьте нам компанию.

– Только руки помою и непременно присяду с вами.

Едва он скрылся из виду, Мила взяла с тарелки новую булочку. Порезала надвое и обе части посыпала содержимым из баночки. Сверху все замазала толстым слоем сливочного масла. Когда все было готово, выложила на чистую тарелочку и села на стул подле.

Когда Иван вернулся на кухню, ведьмы о чем-то оживленно беседовали меж собой. В их чашках стыл ароматный липовый чай.

При виде приготовленных для него бутербродов старик блаженно улыбнулся.

– Благодарю за заботу, – и, недолго думая, взял один, от которого откусил добротный кусок.

Через несколько минут во рту понемногу ощутил вязкий вкус. Онемело небо и верхняя губа, в голове возникло ощущения легкой эйфории.

Иван посмотрел на ведьм, и его лицо расплылось в еще большей улыбке.

– Очень вкусный бутерброд. Правда, со странным вкусом, но от этого он еще вкусней, – и громко хохотнул.

Порошок начал действовать. Мила поставила на стол пустую чашку и стала наливать для Ивана чай.

– Скажите, а у вас дети есть?

Лицо старика не дрогнул ни единый мускул.

– Был сын. Он погиб вместе со своей женой в автомобильной катастрофе, когда возвращались от меня в город. В тот самый день, когда оставили у меня внучку. Машеньку. Тем летом ей только-только исполнилось шестнадцать. Школу заканчивала, готовилась в институт поступать. На курсы записалась. Планы строила.

Старик потупил взор. Было видно, что воспоминания о девочке его сильно волновали. Иван искренне любил ее и тяжело переживал утрату.

Катерина еле заметно кивнула. Все шло как нельзя лучше. Тогда Мила продолжила:

– Маша гостила у вас летом часто?

– Да, каждое лето приезжала. Как только учебный год заканчивала, то уже через неделю у меня была. Любила это место и этот дом.

– Что с ней стало? Она вышла замуж?

От этого вопроса старик тяжело вздохнул. Его глаза наполнились безграничной болью.

– Она умерла.

Голос Милы был безжалостным и холодным.

– Что произошло?

– Ее убили?

– Убили? Может быть, это сделал именно ты?

– Не правда, – в его глазах мелькнуло безумие, смешанное с отчаянием. – Я не убивал ее.

– Тогда кто это сделал?

– Не знаю. Убийца так и не был найден. Я сам лично пытался найти его. Но все напрасно. Никаких следов. Ничего. Я даже не уверен, что она, моя Машенька, мертва. Возможно, ее похитили. Тело ведь так и не было найдено.

– Нам известно, что девочек было трое. Тела других были найдены?

– Нет, – старик пожал плечами, – ничего, никаких зацепок. Всей деревней искали, ничего не нашли.

– В озере искали?

– Да, все мужики в деревне с сетями переползали, но ничего, кроме коряг и тины, не нашли. Говорю же, их похитили.

– Выкуп просили? Откуда такая уверенность?

Старик посмотрел на свои мозолистые руки.

– Выкупа никто не просил. Со дня похищения прошло пять долгих лет. Тела найдены не были. Возможно, что я не найду ее никогда. Хотя мне было бы намного легче знать, что она жива.

Несмотря на то, что старик отвечал на вопросы, находясь под контролем магического порошка, Катерина ему не верила. Продолжать дальнейший расспрос бессмысленно. Пустая трата времени.

Ведьма допила остатки чая и поднялась из-за стола. Легким кивком головы дала понять, что пошла во двор.

Пока Мила вела беседу с Иваном, ведьма вернулась к себе в комнату и взяла из сумки черную свечу со спичками. Ей необходима была тишина и одиночество.

Ритуал, который она решила вершить, был недолгим, зато весьма эффективным. Поскрипывая половицами, она вышла на крылечко дома. Зажгла свечу и посмотрела сквозь яркое пламя огня.

Мир, который видит обычный человек, сквозь огонь был совершенно иным. Земля, предметы, деревья, покрытые черной пеленой. Белое свечение только от когда-то живого, но теперь мертвого. Именно его искала Крайт.

Белое свечение как трепещущая душа, то сияет ярким светом, то гаснет, как от дуновения ветра. Приближаясь к ведьме, оно может посылать мысленный образ – картинку из прошлого или настоящего, которая врезается в мозг, представляя серию образов. Именно эта картинка и дает информацию о конкретных событиях.

Катерина стала медленно спускать вниз по деревянным ступенькам. Ее черные глаза видели только это маленькое пламя в руках. Огонек горел ровно и все образы, что являлись ведьме, были четкими.

Она легкой поступью обошла весь двор. Заглянула в сарай и баню. Вернулась к поленнице и пошла по дорожке за дом. У высокого забора она остановилась.

Чтобы призвать на помощь могущественные силы, ведьма прикрыла глаза и тихо прошептала: «Высшие силы, помогите мне увидеть».

Когда она открыла глаза, то пламя свечи оставалось прежним. Среди темной пелены иного мира ведьма не заметила забытых душ. Дом и вся земля Ивана были чистыми. Никаких следов преступления, а тем более мертвых душ здесь не было. Старик не убивал.

Крайт потушила черную свечу и направилась в дом. В это время Мила мыла посуду.

– Где Иван?

– У себя в комнате, сказал, что неожиданно закружилась голова и ему нужно прилечь.

Из глубины дома послышался громкий храп. Старик уснул.

– Ну, ты его укатала, – пошутила Крайт, опираясь бедром о дверной косяк, – кажется, будет спать весь день. Кстати, сегодня замечательная погода. Можно устроить пикник на болотах.

Мила выключила воду в кране и взяла в руки полотенце.

– Неплохая идея. Вот только если кто заметит нас, то либо решат, что мы сумасшедшие, либо что сами ведьмы.

Катерина смахнула с плеча невидимую пылинку.

– Мы и есть ведьмы, разве забыла? Сейчас, например, ты использовала магический порошок, который в три счета распустил старику язык. Он ведь тебе на самом деле правду сказал.

– Думаешь?

– Надо быть уверенной в той магии, что используешь. Если ты сама не веришь, что она поможет, то ничего не получится. Вера в то, что творишь, уже на половину увеличивает шансы колдовства.

Мила задумчиво взяла в руки чашку и принялась вытирать. Те же самые слова были написаны в дневнике. Маленькая ведьмочка тоже утверждала, что надо верить в свое творение.

– Катерина, ты вела когда-нибудь дневник?

Ведьма пожала плечами.

– Это было очень давно, мне, наверное, было лет двенадцать. Завела розовую тетрадку в клеточку. Такими обычно пользуются первоклашки. Написала на лицевой стороне крупными буквами что-то типа «мой дневник». Вела его раз в четыре дня, потому что времени на это было катастрофически мало. Я оказалась не такой обязательной по отношению к нему, чем ожидала. В итоге это все закончилось тем, что я его сожгла со всеми почестями во дворе собственного дома. Спустя пару лет я завела новый.