Алексей Атеев - Мара

– Так как твоя фамилия, старый пень?

Старик молчал, то подскакивая к Десяткину, то вновь отбегая в сторону.

– Гракхо! – вспомнил Валера. – Гракхо, стало быть? Итальяшка, значит. Потомок римского трибуна, значит? Постой-постой… Уж не Горохов ли твоя фамилия?

Старик замер и как-то даже присел.

– Точно! – заорал Десяткин. – На кого это, думаю, он похож? Час думаю, два думаю… Не могу вспомнить. И вспомнил! Еще как вспомнил! Есть у меня дружок закадычный, Флегонтыч-Ферапонтыч. Это он, кстати, наколку дал. На проклятый этот Чернотал. Так вот, его фамилия тоже Горохов. Родственнички, значит, или как? А может, даже брательнички? А, Аполлон? А знаешь, как я вас вычислил? Внешне-то вы вроде не похожи. Но повадки… Прямо один к одному! До водяры оба охочи, до халявной… Налей да налей! На дармовщину. Ну, падла, сейчас я тебя мочить буду, и не этой вот финтифлюшкой, – он швырнул шпору на стол, – а по-настоящему. Ах ты недобиток барский! – Валера поднял с земли увесистую жердину и двинулся на Аполлона Аполлоновича.

– Постой, – взмолился тот, – погоди… Неужто на старика рука поднимется?

– Еще как поднимется. Плел мне тут, итальянец сраный! Вы меня извести задумали? Сначала твой родственничек заманил меня сюда, накачал какой-то дурью. До глюков накачал. О! Да ведь я все понял! Это вы меня ограбили. Я, конечно, действительно побывал в Чернотале. Вещи эти, – он кивнул на стол, – и вправду там собрал, а вы меня обокрали.

– Что ты?! – закричал Аполлон Аполлонович. – Никто у тебя ничего не крал, тут другое.

– Ах, другое?! Выкладывай!

– Ты сначала успокойся.

– Ладно, – Десяткин отбросил палку и уселся за стол, его гнев куда-то пропал. – Иди сюда, придурок. Иди, не бойся. Вот, пей. Пей, сука, и рассказывай, что к чему. Правду говори, а не скажешь, замочу. Искать тут не будут. Закопаю среди могил предков.

Старец опасливо приблизился, ожидая подвоха, и робко сел на краешек табурета, стоявшего по другую сторону стола. Рука его медленно двигалась по столешнице по направлению к рюмке. Наконец он схватил ее, одним глотком осушил и снова вскочил.

– Сядь! – приказал Валера. – Сказал же, не трону.

Старик снова сел.

– Выкладывай.

– Что выкладывать?

– Затею вашу выкладывай. С Флегонтыч-Ферапонтычем.

– Я не знаю никакого Флегонтыча…

– Еще один Горохов. Который в городе. Бывший учитель истории. Не знаешь его?!

Аполлон Аполлонович потупился.

– Вижу, что знаешь. Ишь, глазки-то забегали.

– Тут, понимаешь, такое дело, – прошептал старик.

– Громче говори!

– Дело…

– Ну?!

– Ты в самом начале еще догадался.

– О чем это я догадался?

Старик вертел в руках пустую рюмку, не решаясь говорить.

– Живо! – Да об этом самом, – поднял глаза Аполлон Аполлонович, – о кладе.

– Опять лапшу на уши вешаешь? Какой еще клад?!

– Самый настоящий. Думаешь, зря я здесь пять лет сижу. На руинах. Думаешь, ради дряни этой. – Старик одним движением смахнул со стола принесенный из дома хлам. – Батюшка покойный сколько раз рассказывал. Елагины были богатейшими людьми, а пришли комиссары и ничего не сыскали. Куда все делось? Понятно, закопали. С собой увезти не смогли. Слишком громоздкие вещи. Фарфор, столовое серебро… Ты понимаешь, серебра одного несколько пудов было. Пудов!!! Золотая посуда. Старинное оружие. Батюшка рассказывал: блюдо золотое двенадцать фунтов весило. А ты – шпоры, мельница… Курительный прибор работы Фаберже, портсигар – подарок его величества государя Александра Второго.

Валера во все глаза смотрел на бессвязно лепечущего старика, не зная, верить или нет.

– Хорошо, – сказал наконец, – допустим. Но если, говоришь, отец твой был доверенным лицом помещика, то почему же он не знал, где находится клад?

– Шутишь? – засмеялся Аполлон Аполлонович. – Кто же такие вещи рассказывает? Да еще слуге. Закопал клад самолично старый барин с двумя сыновьями. Он и старший потом в гражданскую погибли, а младший сгинул неизвестно куда. Я клад пять лет искал и вот… нашел.

– Да ну?! – изумился Валера.

– Точно.

– Этот, в городе, он тебе кто?

– Младший брат.

– Ага. Ясно. Ну и теперь ответь на самый наболевший вопрос: я-то вам зачем?

– А выкопать помочь? – невозмутимо заявил старик.

– Вон чего! Выкопать! Я, что ж, землекоп? Суд признал версию неубедительной, придется с тобой кончать, деда. – И Валера вновь взялся за дубину.

– Постой-постой, – зашептал Аполлон Аполлонович, – ты неправильно понял. Брат сказал мне, что ты – самый главный в городе специалист по антиквариату. Лучше будто бы никто не разбирается в старине. Вот мы и хотели, чтобы ты помог нам.

– Помог?

– С оценкой и реализацией.

– Ах, вон что? А я-то думал… Дело плевое. Тащи сюда золото и бриллианты. Сейчас оценивать будем. Пока светло. Ты, урод, что же меня совсем за идиота держишь? Допускаю, что вы чего-то там нашли. Но к чему все эти розыгрыши и мистификации? Объясни мне, дураку.

– Я, собственно, так и предлагал, но брат сказал, мол, лучше ничего не говорить сразу. Пускай, мол, приедет вроде как случайно, а то мало ли что. Хвост за собой приведет…

– Хитро. Ничего не скажешь, ловко задумано. Ну и где же клад?

– Его еще выкопать нужно.

– Так пойдем выкапывать.

– Дождемся, пока стемнеет.

– Я, старик, в последний раз верю вашей семейке Гороховых-Гарибальди, – сказал Валера, когда они садились в машину. – Если ты мне набрехал, уж извиняй, не помилую, и братана твоего – тоже. Если нет, все будет по-честному. Мне одну долю, вам две. Вещи я реализую сам, вырученные бабульки отдам хоть деревянными, хоть зеленью. Ты меня понял, дед? Рублями или долларами. И поедешь загорать под пальмами. Хотя я что-то плохо верю во всю эту невероятную историю. Говори, куда ехать?

– Да знаешь это место, – сказал Аполлон Аполлонович. – Ты еще там ночевал. Возле тополей, в степи.

– Не может быть!

– Точно.

– И все это время ты ждал моего приезда? Не верится что-то.

– Дело в том, что я догадался, где находится клад, лишь недели две назад, – объяснил старик. – Сразу же связался с братом, он был в курсе моих поисков. Вот брат и посоветовал воспользоваться твоей помощью.

– Ну да, ну да, – в сомнении пробормотал Валера. – Ладно, поехали. Лопату и кирку мы взяли. Пока доберемся, совсем стемнеет, так что никто не помешает раскопкам. Так говоришь, золотое блюдо весом в двенадцать фунтов? Посмотрим.

Десяткин взглянул на часы. Минутная стрелка приближалась к одиннадцати. Было еще светло, но сумрачно. На западе виднелась полоска заката, а небо быстро затягивало надвигающимися с востока тяжелыми грозовыми тучами, меж которых проглядывали островки голубого неба. И вдруг из-за туч пронзительно сверкнул последний луч солнца. Духота стояла страшная, Валера взмок, да и старик выглядел не лучше. Крупные капли пота струились по его небритым щекам. Он тяжело дышал и то и дело утирался грязноватым клетчатым платком.