Подвал мистера Тиллинга и другие истории - Эдвард Ли
Закончив, она поставила теплый стаканчик на кухонный стол и пошла мыть руки.
- Несколько лет назад я была наркоманкой, мистер Руле, - призналась она. - Но эти дни прошли. У меня нет ни детей, ни психованных бывших мужей, ни парней, ни сутенеров. И в моей жизни нет теневых персонажей. На самом деле, в моей жизни никого нет, и я надрываю свою задницу, чтобы это так и оставалось.
Нахмуренные брови мистера Pуле поползли вверх.
- Похоже, у нас есть общие черты, Джессика, и это меня очень радует. Философ и лауреат Нобелевской премии Жан-Поль Сартр утверждал, что Ад - это другие люди. В течение своей жизни я наблюдал, что его утверждение, в целом, слишком уж верно.
Кем бы ни был этот Жан-Поль, - подумала она, - он поразил Pуле.
После того, как мистер Руле отметил в стаканчике отрицательный результат на наркотики, он приступил к объяснению: он прожил в этом доме всю свою жизнь, и собственность, на которой стоял этот дом, принадлежала его семье с тех пор, как Флорида стала территорией США. Фактически, нынешнее здание было построено на первоначальном фундаменте из полосатого кирпича, заложенном в 1822 году. Откуда родом его предки?
- Из северных колоний. Мы были гугенотами[13] с юга Франции, - он сделал паузу для приглушенного смешка, - кальвинистами[14].
После того как в 1685 году эдикт Фонтенбло фактически разрешил правительству казнить всех гугенотов, которые не обращались в христианство, Руле стали отчаянными эмигрантами, бежавшими сначала в колонию Массачусетского залива (где их не очень хорошо приняли), а затем в Содружество Наций Род-Айленда.
- В начале девятнадцатого века нас изгнали из Провиденса по причинам... по неясным причинам, - продолжил он. - Во всяком случае, мои предки поселились здесь, прямо здесь, где мы сейчас стоим, - казалось, он ухмыльнулся. - Я - последний потомок по мужской линии, так сказать, последний из сомнительной, но увлекательной линии.
Джессика заметила какой-то намек в его словесном тезисе, но ей было все равно. Работа на этого человека - каким бы странным он ни был на самом деле - дала бы ей возможность вернуться к прежней жизни, вернуться к своему образованию и улучшению своего статуса и, наконец, избавила бы её от необходимости соглашаться на мелкую проституцию с отвратительными неряхами или на унижение перед веб-камерой для контингента жалких неудачников. Она почувствовала то, чего не чувствовала уже давно: восторг.
- A вот и моя комната, - указал мистер Pуле, касаясь ручки двери, выходящей на кухню. - Надеюсь, тебе никогда не придется туда входить, - добавил он с еще одной неопределенной, необъяснимой усмешкой.
Окееей...
Затем он показал Джессике ее спальню, куда вела дверь в конце просторной - и очень захламленной - гостиной. Маленькая, но причудливая комната, обшитая старыми зелеными обоями с деревянными панелями. Старая кровать с балдахином и высоким матрасом. Старый комод, старая тумбочка и старинная гравюра в рамке, изображающая какое-то место под названием Бери-Сент-Эдмундс. Городок в Англии, - догадалась она по виду. Она никогда не слышала об этом месте.
- И ни в коем случае не пытайся открыть эту дверь, - сказал ей мистер Pуле. Он указал на узкую дверь рядом с ванной комнатой. - Она постоянно заперта, в целях безопасности, старый шкаф в аварийном состоянии. Я никогда им не пользуюсь, поэтому я никогда не беспокоился о том, чтобы починить его.
Джессика не могла понять, как старый шкаф может быть заперт в целях безопасности, но она просто пожала плечами.
Ладно.
- В последний раз, когда я там был, я нашел крысиное гнездо. Я ненавижу всякую нечисть, как и большинство людей. Я сбросил туда яд и навсегда закрыл дверь, - но было интересно, как он это сказал, с дрожью в голосе, как актер, забывший свою роль.
Ладно, - подумала она. - У тебя могут быть трупы в шкафу, а мне плевать. Все, что меня волнует, это мои $500 за ночь...
Проследовав вслед за мистером Руле в гостиную, она заметила неровности на ковре перед дверью шкафа.
Возможно, деформированные половицы.
Правила дома были просты:
- Tы должнa оставаться в доме oт заката до рассвета, каждую ночь. Ни гостей, ни друзей, ни родственников сюда приглашать нельзя. Естественно, так как ты - молодая женщина, я не ожидаю, что ты сократишь свою социальную жизнь ради этой работы, но боюсь, что это должно быть сделано только между закатом и восходом солнца...
- У меня нет общественной жизни, мистер Руле, - сообщила она ему.
- Ах, еще одна общая черта, потому что у меня тоже нет.
Он объяснил еще кое-что: она может продолжать свои секс-веб-чаты из дома, но никогда никому не должна давать адрес. Если у нее будут "транзакционные клиенты", это замечательно, но она должна будет участвовать в такого рода "рандеву" удаленно от дома, и только между восходом и заходом солнца.
- От заката до рассвета - это мое время; ты нужна мне здесь; за это тебе и платят.
- Понятно, сэр.
В гостиной доминировали книжные полки и несколько странных портретов. Cтарая семейная линия, - предположила Джессика. Длинный кожаный диван занимал половину другой стороны комнаты, перед ним стоял стеклянный кофейный столик и большой телевизор с плоским экраном.
- Это 4k, что бы это ни значило. Используй компьютер сколько угодно; пароль для "Netflix" приклеен к столу.
Здорово! - подумала она.
Мистер Pуле застыл в позе, предвещавшей что-то вроде предстоящего словесного трактата.
- Как ты уже убедилась, я человек эксцентричных привычек, но, полагаю, это никого не оскорбляет, если я практикую жизнь без излишней помпезности. Как антиквар и историк, я собрал много старых и необычных вещей - в основном книги и реликвии, которые, как ты сейчас видишь, заполняют эту комнату, - и его рука указала на изобильные книжные полки и их содержимое, как на стеклянные витрины, в которых хранились безделушки того или иного рода. - В самом деле, среднестатистический человек может быть уверен, - он снял с полки старую серую книгу, - что том математических трактатов, изданный Плантином в Антверпене всего через сто лет после изобретения печатного станка, будет иметь значительную ценность, - он вынул из футляра наконечник индейской стрелы, - или что наконечник Хлодвига, отколотый из халцедона индейцем-семинолом 13 000 лет назад, должен быть очень дорогим.
- А разве нет? - спросила Джессика,
