Александр Варго - Людоед (сборник)

– Послушайте! – Леонов всмотрелся в снимок с обезглавленным телом. – Вот этот… Он же в куртке. А эксперты что говорят?

– Смерть наступила месяц назад.

– А месяц назад у нас было что?

Ильин поднял голову и отложил карандаш в сторону

– Лето.

– Значит, человек вышел из дому в дождливую погоду?

– Да, конечно. Проверь. – Майор снова взял карандаш, пододвинул к себе лист бумаги и начал что-то черкать на нем. – Скорее всего убитый из ближайших сел. Обращений о пропаже за последние пару месяцев – ни одного. Местные ничего не знают. Черт! Может, дачник? Что-то должно его с этими местами связывать!

– А помнишь, у него в волосах была какая-то странная херь, деревянная?

– Гребешок, кажется, – пожал плечами Ильин.

– Необычная вещица. Может, она что подскажет?

– Хм. Там еще буква какая-то была вырезана. Не то «Ж», не то «К» с зеркальным отражением.

Леонов кивнул.

– Инициалы. Либо владельца, либо производителя. Можно по этой феньке попробовать…

– Давай, пробуй. Завтра с утра и начни. – Виктор снова что-то черкнул на листке. Он тоже хотел нарисовать найденную на месте преступления руку, но получалось что-то кривое и непонятное.

Миша Леонов подошел к столу, глянул на рисунок майора и улыбнулся.

– Черт! – Виктор отбросил карандаш и смял листок с неудавшимся рисунком. – Как это у тебя выходит?!

– Не знаю, – пожал плечами Леонов. – Обычно бог дает какой-то дар взамен чего-то. Я боюсь узнать, что именно он забрал.

– Дает взамен чего-то, – прошептал майор, когда Леонов вышел и он остался в кабинете один.

Ильин был уверен, что, забрав у него счастье, бог позабыл дать что-то взамен. Забыл. Или же Виктор Ильин просто не заслужил ничего, кроме упреков женщины, которую любил, которую любит и, наверное, будет любить всегда.

2

Он любил приходить в парк вечером. Отдыхающих меньше, и выбор проще. Теперь он видел их повсюду. Их – заблудшие души. Вон две проститутки, а вот и «голубчик». Он посмотрел в ту сторону, где парень на скейтборде отталкивался и катился, по-женски повиливая бедрами. Точно – «заднеприводный».

Он ненавидел геев. Он считал их куда хуже проституток. Те хотя бы продавали свои тела для естественного употребления. А геи… Геи дерьмо. Трахать себе подобного – все равно что есть себе подобного. Сексуальный каннибализм. Бог придумал для секса женщин, а для еды говядину. Ни прибавить, ни убавить. Только не всем это по вкусу. Но для того он и здесь. Чтобы сделать все правильно.

Парень проехал мимо, едва не задев его.

«Провоцирует меня, – подумал он. – Знает, кто я и зачем здесь. Он уже устал быть геем».

Парень развернулся метрах в тридцати от мужчины и, оттолкнувшись, покатился назад.

Осторожно осмотревшись – уже начало темнеть, – он заметил, что на аллее, кроме них двоих, никого нет. Когда «голубок» покатил мимо, он выставил ногу. Скейтборд наехал на его ботинок и перевернулся, сбросив парнишку на асфальт.

– Ты чо, мудак! – Парень подскочил и встал в боевую стойку. Высокий, но сидящий перед ним на скамейке здоровяк был ниже его разве что на пару сантиметров. Это немного остудило пыл молодого человека. Еще раз, посмотрев в обе стороны аллеи и убедившись, что они действительно одни в этой части парка, здоровяк встал (очень быстро для своей комплекции) и ударил подростка по голове. Мальчишка не потерял сознание, но был слишком удивлен, чтобы позвать на помощь. Здоровяк завис над пацаном черной скалой. Ухмылка не сходила у него с лица. Сейчас этот гей получит свой шанс. Свой чертов шанс.

Он поднял скейтборд и со всей силы обрушил на голову подростка. Потом взял доску под мышку, схватил за шиворот обмякшее тело пацана и поволок в кусты.

Ему было наплевать, умер пацан или нет.

Закончить начатое надо все равно. Со старухой в Мамонове он не успел. Услышал шум двигателя и поспешил уйти. Обычно он прихватывал с собой что-нибудь, какой-нибудь сувенир, но в тот раз не успел. А сейчас все под контролем. Он снял с парня ветровку и футболку с какой-то чудной надписью, отбросил вещи к кустам и взялся за ремень. Когда он снял джинсы, мальчишка застонал. Здоровяк оскалился.

– Доброе утро, малыш.

Скейтборд лежал рядом. Он протянул руку и взял его. С его лица не сходила улыбка. Даже когда он начал бить свою жертву тяжелой доской.

Он бил до тех пор, пока височная часть головы мальчишки не стала похожа на кратер. Тогда он ударил последний раз и отбросил скейт к остальным вещам. С этим последним ударом на него нахлынула вся злость, как будто не он, а его только что избивали.

Достав из кармана длинную отвертку, он со звериным ревом воткнул ее в живот парню. Вынул, осмотрел черное от крови в сумерках уходящего дня жало и вонзил в грудь подростка. Отвертка с хрустом вошла между ребер и попала в легкое. Когда он вынул отвертку, раздался неприятный свист, будто покойник от испуга испортил воздух. Он снова воткнул отвертку в тело. Вынул, воткнул. Переместился чуть ниже и ударил отверткой в пах. Ухватил мертвого за член и начал бить отверткой раз за разом, пока член не оторвался. Тогда он встал с колен. Осмотрел деяния рук своих, удовлетворенно кивнул.

– Ну вот, малыш. Теперь все нормально. Теперь ты девочка, – шепнул он и положил окровавленный обрубок себе в карман куртки. – Сувенир, – сказал он, обращаясь к покойнику.

Собрал вещи парня, сложил их в центре небольшой полянки, достал зажигалку и поджег футболку. Первой вспыхнула чудная надпись, затем занялась и вся тряпица. Он кинул горящую футболку под скейтборд, сверху накинул джинсы и кроссовки. Поднял отвертку и хотел уже бросить ее в костер, но вдруг подумал: а если, найдя труп, люди не поймут, что перед ними гей? Он знал, как дополнить картину. Подошел к трупу парня, перевернул на живот и воткнул отвертку в анальное отверстие. Годится. Вот только окровавленная ручка отвертки портила картину. Он вздохнул, вынул носовой платок и вытер им рукоятку. Подошел к костру, бросил платок в глотку прожорливого пламени и побрел в глубь парка, избегая освещенных дорожек.

3

Аня проспала. Она не видела часов, но чувство, что опоздала, появилось, когда ее глаза еще были закрыты. Подскочив на кровати, она схватила телефон. На дисплее было 09.04. Черт! Аня набрала номер Виктора Ильина и побежала в ванную.

– Аня. – Она не успела ничего сказать: Ильин опередил ее. – Давай подъезжай в Выхино. Ферганский проезд, семь.

Она знала, где это. Между домами по Ферганскому проезду и Московской кольцевой располагался лесопарк. Возможно, майор назвал этот адрес для ориентира, а само преступление (девяносто пять из ста!) произошло в этом расчудесном парке. Что ж их, сук, на природу-то так тянет?

Аня умылась, почистила зубы, оделась, перехватила на ходу бутерброд с колбасным сыром. В холодильнике у нее давно мышь повесилась: времени сходить в магазин не было совершенно.

Через час с небольшим Аня была на месте. Как она и думала, убийство произошло в парке. Поблизости от дорожки, по которой гуляли люди, лежал обнаженный труп, скрытый от посторонних глаз кустарником. Из-за этой зеленой ограды послышался голос майора Ильина.

– Ни документов, ни вещей, – услышала Аня, отогнула ветки и, шагнув вперед, вышла на полянку, на которой топтались оперативники. Эксперт Гринько, увидев Аню, приветственно кивнул ей и сказал, глядя на майора:

– Похоже, все, что нам могло помочь, сгорело в этом костре. Итак… Смерть наступила около девяти вечера. Скорее всего от удара по голове тупым предметом. Судя по содержимому кострища – это могла быть доска… Скейтборд! – Гринько подошел к телу. – Есть характерные следочки…

– Понятно! – сказал Ильин и показал на тело. – А это?

– А это мы из зад… Прости, Аня.

Ане даже показалось, что Гринько покраснел.

– Из анального отверстия вынули отвертку. Такой вот штрих к его сраной картине.

Аня поморщилась. Ей могло показаться. Раз извинений не последовало, то это вполне могло быть оговоркой. Речь могла идти о «странной картине». Хотя и то, что ей послышалось, вполне годилось для характеристики увиденного.

– Рана не смертельная, нанесена уже после смерти.

– Точку поставил, – сказал Ильин.

– Ну да. Но была еще и запятая.

Гринько махнул Стародубцеву и Сидихину. Те подошли и перевернули тело лицом вверх на приготовленные носилки. Аня не выдержала – отвернулась. Но перед этим все же успела увидеть черную дыру в паху жертвы.

– Он вгонял в тело отвертку с десяток раз, а потом выкорчевал весь член долой, как сорняк.

Вчера, глядя на освежеванное тело женщины, Аня не почувствовала дурноты. А здесь ее замутило.

Последний раз она ощущала подобное прошлой зимой, когда ей довелось увидеть тело подростка, проткнутое лыжной палкой. Инстинктивно она угадала причину. Ее воротило не от жестокости и кровавых деталей. Ее душила боль, какая-то жгучая, липкая, словно расплавленный гудрон, горечь утраты. Будто бы в лицах этих мертвецов она видела кого-то своего, несвоевременно покинувшего мир. Ведь это были дети. Дети, которым больше никогда не встать на лыжи, не оттолкнуться от асфальта и не покатить по парку на скейтборде.