Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана

Кут сделал хриплый выдох и умер. На изуродованном лице появились метки смерти: радужная оболочка единственного глаза наполнилась кровью, слюна убралась в недвижный рот. Рон долго смотрел. Затем он вызвал сестру и тихо вышел, оставив дверь открытой.

В церкви кто-то был. Полиция закрыла дверь на висячий замок, но теперь его сбили, а дверь приоткрыли. Рон тихо увеличил щель и скользнул внутрь. Помещение освещали не свечи — вместо них горел небольшой костер, разведенный на полу. Огонь поддерживал молодой человек, показавшийся Рону знакомым — они пересекались на улицах городка. Продолжая подкармливать пламя книгами, человек оторвал взор от костра.

— Чем могу помочь? — спросил он.

— Я пришел, чтобы…

Рон затруднялся продолжить. Должен ли он говорить этому человеку правду? Наверное, нет: что-то здесь было не так.

— Я, кажется, задал вопрос. Так что вам нужно?

Рон шел между рядами скамей. Прямо к огню, который все лучше освещал черты вопрошавшего, его грязную одежду в пятнах, глаза, впавшие так глубоко, словно мозг всосал их в себя.

— Никто не давал вам права входить сюда.

— А я думал, любой может зайти в церковь, — выговорил Рон, уставившись на черневшие в пламени страницы.

— Но только не сейчас. Сейчас вы должны убраться отсюда ко всем чертям.

Рон продолжал идти к алтарю.

— Я же сказал: ко всем чертям. Вы глухой? Вон отсюда!

— Мне нужен алтарь. Я уберусь только тогда, когда взгляну на него поближе.

— Вы ведь говорили с Кутом, не так ли?

— С Кутом?

— И что же наболтала эта старая лживая развалина? В жизни он не сказал ни слова правды, вам известно об этом? За правду он держал вот что. — Деклан швырнул на стол молитвенник.

— Я взгляну на алтарь. И тогда станет ясно, часто ли он лгал и лгал ли вообще.

— Этого никогда не будет!

Засунув в огонь новую стопку книг, человек преградил Рону дорогу. От него пахло не пылью — это был запах дерьма. Пальцы Деклана впились в шею Рона со стремительностью ястреба. Тот повалился на пол, и схватка началась. Священник пытался выдавить ему глаза, зубы яростно скрипели у самого носа.

Рон поразился слабости собственных рук. Почему он и сейчас действует как обычно, когда Мэгги поднимала его на смех? Почему гнев не придает ему сил? Надо обороняться, ведь этот безумец может убить его.

Вдруг все вокруг озарила вспышка света, словно чернота ночи внезапно сменилась блеском дня. Восточное окно наполнилось оранжевым светом. Отовсюду раздавались крики. Сильнейший огонь окрасил пространство в свой собственный цвет, сделав пламя костра почти незаметным на фоне беснующегося марева.

Деклан забыл на секунду о поверженном противнике, и тот воспользовался этим. Рон оттолкнул от своего лица подбородок врага, ударил его в живот коленом и с силой сбросил с себя. Соперник хотел возобновить сражение, но вторая атака не удалась: Рон рванулся к нему, крепко схватил за волосы и повалил на землю, нанося удары кулаком. Он колотил Деклана по лицу до тех пор, пока не услышал, как ломаются кости черепа. Не прекращал бить и тогда, когда из носа противника потекла кровь, когда зубы были выбиты и челюсти переломаны. Он останавливался и бил снова, пока из наткнувшегося на острую кость кулака не хлынула кровь.

Зел превратился в огромный костер.

Голый Мозг часто устраивал пожары. Бензин стал новым элементом в искусстве применения огня, к нему надо было приноровиться. Голый Мозг научился быстро: надо было всего лишь ломать железные коробки на колесах, чтобы из них вытекала кровь. Он так и делал, идя вдоль Хай-роуд, судорожно глотая наполненный ароматом бензина воздух. Он плескал этой кровью на дома и сады города. В считанные минуты Зел охватило пламя.

Рон отдирал обшивку алтаря. Из его головы не выходили Дебби и Мэгги — он пытался успокоить себя тем, что полиция должна позаботиться о них. А если нет? Все равно он обязан довести дело до конца.

Под обшивкой находился большой ящик, его переднюю панель покрывала резьба. Рисунки сейчас не имели значения, Рон не стал разбирать изображения. Вой зверя уже раздавался за стенами, совсем рядом. Боевой клич этого непобедимого существа, апофеоз его абсолютной власти.

Кровь ударила Рону в голову: надо выйти навстречу чудовищу, вызвать его на поединок. Победить его или погибнуть.

Ящик под алтарем явно был источником энергии. Рон чувствовал ее всем своим существом. В нем родилась сила: волосы грозно ощетинились, словно шерсть дикого зверя, мускулы налились энергией. Мощный приток крови охватил все его тело, в нем забурлила жажда жизни, он ощутил могучую эрекцию. Воспламененные кипящей кровью руки схватились за ящик, но пальцы едва не обгорели, прикоснувшись к поверхности. Рон отпрянул назад и на миг почти потерял сознание от страшной боли. Он озирался в поисках какого-то орудия, чтобы приоткрыть ящик, не прикасаясь к нему.

Рон решительно замотал руки тканью, покрывавшей алтарь, и вытянул из костра один из накалившихся подсвечников. Ткань задымилась, жар пополз к его локтю. Как безумец, Рон стал крушить медным подсвечником алтарь. Полетели щепки — только это имело теперь значение. Рук Рон уже не чувствовал, боль существовала отдельно от его сознания. Спасение скрывалось в алтаре. Спасение от всех новых опасностей. Надо добыть его во что бы то ни стало.

— Иди ко мне. — Рон вдруг осознал, что повторяет эти слова. — Я здесь. Здесь. Иди ко мне. Иди ко мне! Ко мне.

Словно там скрывалась любимая и страстно желанная девушка.

Наконец толстое дерево было проломлено, и Рон, используя ножку подставки в качестве рычага, вскрыл алтарь. Он был полым, как Рон и ожидал. Полым и пустым.

Внутри не было ничего.

Только небольшой камень размером с небольшой футбольный мяч. Вот так сюрприз. Но не это ли он искал? Раскрытый алтарь по-прежнему заряжал воздух электричеством, кровь Рона бурлила в жилах. Словно ничего не переменилось. Он наклонился и взял странную вещицу в руки.

За стенами праздновал свой триумф Голый Мозг.

Рон взвешивал на ладони небольшой предмет. Сознание его парило над улицами преданного огню городка, воображение рисовало то труп с обгоревшими ногами, то охваченную пожаром детскую коляску, то бегущую собаку, ставшую живым огненным шаром.

Все это происходило там, за стенами.

А у Рона вместо оружия был только этот камень.

Всего лишь полдня его жизнь наполняла надежда и вера в Бога. Эта вера поддерживала его, заставляла бороться до конца. Теперь она покинула Рона: он должен противодействовать силам преисподней, держа в руках кусок мертвого минерала. Он осматривал его со всех сторон: ничего особенного, кроме мельчайших трещин и выбоин. Не в них ли скрывалось спасение? Они означают что-то?