Джим Батчер - Перемены

Усилие от управления таким большим количеством энергии вызвало у меня дрожь, я задыхался и покрылся испариной.

— Ага, — устало пробормотал я. — Спасибо.

— Конечно, теперь мы в западне, — отметил Боб. — Скоро стена лишится подпитки, но ты сможешь какое-то время их шинковать. Затем они все равно тебя сожрут.

— Неа, — выпалил я, тяжело дыша. — Мы в это вдвоём вляпались. Так что сожрут нас обоих.

— Ой, — тревожно сказал Боб. — Тогда тебе лучше открыть Путь обратно в Чикаго.

— Обратно в мою квартиру? — c издевкой спросил я. — Там как раз ФБР дожидается, чтобы защелкнуть на мне наручники.

— Тогда я предполагаю, тебе не стоило становиться террористом, Гарри!

— Эй! Я никогда…

Боб повысил голос и прокричал видневшимся впереди многоножкам:

— Я не с ним!

Выбор был не очень широк. Быть съеденным сверхъестественными, эластичными демонами-многоножками было бы очень сильной помехой в моем плане спасения. Оказаться схваченным ФБР было не намного лучше, но по крайне мере, если федералы посадят меня за решетку, у меня есть шансы выйти оттуда — в отличие от желудка многоножки. Желудков.

Но я не мог вернуться обратно в квартиру с сумкой, полной компромата. Я должен был спрятать её прежде, чем попаду туда — и это означало оставить сумку здесь. Это не было блестящей идеей, но у меня не было выбора. Мне придется принять кое-какие меры безопасности и надеяться, что их будет достаточно.

Магия земли — это не моя сильная сторона. Это — чрезвычайно требовательная дисциплина, говоря языком физики. Вы, прежде всего, подразумеваете огромный вес, который надо передвигать. Использование магии не означает, что можно игнорировать физику. Энергия для создания высоких температур или движения исходит из разных источников, но они всё также должны взаимодействовать с реальностью и по тем же законам, что и другие энергии. Это означает, что передвижение огромного количества тонн земли требует огромного количества энергии, и это было чертовски трудно, но не невозможно. Эбинизер МакКой настоял на том, чтобы я выучил по крайне мере одно весьма полезное, но очень сложное заклинание из магии земли. Оно бы потребовало усилий на протяжении целого дня для использования в реальном мире. Но здесь, в Небывальщине…

Я поднял посох, направил его на землю перед собой и интонировал с глубокой, тяжелой монотонностью: «Dispertius!». Я практически выдохся, но, стиснув зубы, собрал по крохам всю оставшуюся у меня силу, и в нескольких дюймах перед моими ногами земля и камни с треском разошлись, открывая черную щель, словно большой каменистый рот.

— Ох, нет, нет, — забрюзжал Боб. — Ты же не собираешься положить меня в…

Это было огромным напряжением для моего абсолютно утомленного тела, но я спихнул сумку с мечами, черепом и всем остальным, в дыру. Она исчезла в темноте, сопровождаемая криком Боба:

— Тебе лучше поскорее вернуться!!!

Бешеное шипение разъяренных многоножек разрезало воздух.

Я снова направил посох на дыру и пропел: «Resarcius!». Остатки моей силы ливнем хлынули из меня, и так же быстро отверстие исчезло — земля и камни, место которых заняла сумка, распределились тонким слоем по обширной площади, укрыв выпуклость на земле. Заклинание сделало сложным поиск для любого, кто точно не знал, где искать, а я спрятал сумку на достаточную глубину, для того чтобы скрыть ее от любого, кто не знал, что именно ищет. Я так надеялся.

Боб и мечи были в максимальной безопасности, которую я смог для них обеспечить при данной обстановке. Моя стена серебряного огня неуклонно снижалась. Как раз наступило время убраться отсюда, пока я мог это сделать.

Мои ноги дрожали от усталости, я тяжело опирался на посох, чтобы удержаться от падения. Мне нужно было еще разок напрячься, чтобы сбежать из этой милой смертельной ландшафтной западни, и после этого…

Кольцо огня упало достаточно низко, позволив одной из многоножек изогнуться в воздухе, формируя дугу из собственного тела, концы которой уперлись в землю снаружи и внутри круга. Её фасеточные глаза уставились на меня, в то время как жвала клацали в голодном предвкушении.

Я повернулся в сторону, концентрируя свои мысли и волю, и рубящим движением руки сделал маленький разрез в воздухе, открывая узкую дверь, больше похожую на щель между Небывальщиной и реальностью. Затем я буквально ввалился в неё.

Я никогда не проходил прежде через такой узкий проход. Чувство было таким, словно меня сжимали в каком-то прессе для духовного мусора. Это было ужасно больно. Миг дикой пытки, которая казалось, растянулась на час, пока все мои мысли были сжаты в единственное, невероятное, плотное целое — психическую черную дыру, где каждая темная и мрачная эмоция, которую я когда либо испытывал, буквально охватила и отравила каждую мысль и воспоминание, добавляя невероятную душевную боль к физическим мукам.

Через мгновенье, показавшееся мне вечностью, я протиснулся через проход. Я физически ощущал время, в течение которого многоножка пыталась преследовать меня, но щель, открытая мною между мирами, заросла практически мгновенно.

Я, споткнувшись, пролетел примерно три фута пустого пространства, зацепился бедром о бок рабочего стола в моей лаборатории и упал на бетонный пол, как мешок битых кирпичей.

Раздались крики, и кто-то навалился на меня, переворачивая на живот и упираясь коленом в спину. Мне заломили руки и одели наручники. Все это сопровождалось бесполезной болтовней, на которую я не обращал внимания. Мне было слишком больно, и я слишком устал, чтобы волноваться.

Откровенно говоря, единственной мыслью в моей голове в этот момент было чувство большущего облегчения оттого, что я, наконец-то, арестован. Теперь я мог ответить ударом на удар и просто расслабиться в симпатичной паре наручников.

Или может быть в смирительной рубашке, в зависимости от того, как пойдут дела.

Глава 13

Они отвели меня в Чикагское отделение Федерального бюро расследований на Рузвельта. Перед зданием скопилась толпа репортеров, которые начали выкрикивать вопросы и делать фото, как только пара патрульных вывели меня из машины и почти потащили в здание. Никто из федералов ничего не сказал в камеры, но Рудольф задержался достаточно долго, чтобы проинформировать всех желающих, что расследование продолжается и несколько «представляющих интерес персон» задержано, и что добропорядочным горожанам Чикаго нечего бояться и блаблабла, блабла, бла.

Стройный невысокий парень с нездорово-белой кожей и чернильно-черными волосами в костюме федерала неспешно подошел к Рудольфу, дружеским жестом положил ему на плечо руку и, практически сбив его с ног, оттянул от репортеров. Рудольф недовольно фыркнул, но Тонкий тяжело глянул на него и Руди завял.