Елена Хисамова - Дьявольские близнецы

– Присаживайся, гость незваный!

Женщина торжественно водрузила бутылку в центр стола. С неожиданной для пьяного человека сноровкой она расставила тарелки, рюмки и стаканы. Разложила столовые приборы. Из холодильника хозяйка вытащила кувшин с холодным сливовым компотом, миску маринованных грибов. При появлении кастрюльки с молодой отварной картошкой и банки кильки в томатном соусе, Павел сглотнул слюну. Он вспомнил, что последний раз ел почти сутки назад. Алевтина тем временем успела нарезать толстыми ломтями чёрный хлеб и разлила по рюмкам водку.

–  Ну! Поехали!

Не дожидаясь, пока Павел поднимет свою рюмку, она лихо опрокинула в себя спиртное. Ухнула, наколола на вилку грибок и отправила его в рот. Павел едва пригубил налитое.

– Чего не пьёшь? – нахмурилась Алевтина. – Зачем пришёл тогда?

– Не ел я давно, – примирительно улыбнулся ей Павел, –  боюсь сразу опьянеть.

– Так ешь! Не стесняйся!

Алевтина принялась накладывать ему на тарелку нехитрое угощение, не забыв при этом вновь наполнить свою рюмку. Пока Павел жадно ел, она сидела, подперев рукой щёку, и разглядывала его. Котище улёгся рядом с хозяйкой и тоже не сводил глаз с парня.

– А ведь это ты пару недель назад в роддом на смотрины приходил!

Вмиг перестав жевать, Павел утвердительно кивнул. 

– Да, мы с женой девочек смотрели.

– Такие оба молодые, красивые, –  жалостливо вздохнула акушерка. – Родите сами малюток себе. На что вам чужие дети? Куда торопитесь?

– Я как раз к вам и приехал, чтобы о близнецах поговорить! – тут же ухватился Павел за интересующую его тему. – Может, вы знаете о родителях малышек? Ведь в ваше дежурство они в роддоме появились.

Женщина нахмурилась и вновь потянулась за бутылкой.

– В моё, не в моё, – буркнула она, стараясь не смотреть в глаза Павлу. – Какая разница? Не знаю я ничего! Понятно?

Алевтина быстро выпила и закурила. Павел терпеливо ждал. Затянувшуюся тишину разбавляло тягучее жужжание осы, выбиравшей себе закуску по вкусу.

– А ты, парень, настырный видно! – распалилась вдруг акушерка. – Вот возьму и выгоню тебя! Расселся тут, глазищами на меня зыркаешь!

Павел не стал ввязываться в словесную перебранку, молясь, чтобы в запале женщина наговорила лишнего. А ту уже понесло.

– Я была, выпивши той ночью! И что? Застрелите меня теперь за это. Когда в отделение пришла, они в кроватках уже лежали. Обихоженные. Верка, дурочка, всё сделала сама. Прости, Господи, мою душу грешную! О покойниках либо хорошо, либо никак. Не удосужилась меня вызвать. Молодёжь! Вечно свою самостоятельность показывают. А мы расхлёбывай потом! Затаскали меня в районное отделение, без конца повестки шлют. Наделала Верунька дел и умерла, а меня теперь клюют со всех сторон!

Поняв, что сказала лишнее, Алевтина замолчала. 

– Как она умерла?

Женщина вздрогнула и закрыла лицо руками. Павел настойчивее повторил вопрос.

– Не отвяжешься ты, так ведь? – обречённо вздохнула Алевтина. – Поняла я ещё тогда, когда в коридоре с тобой столкнулась, что подслушал ты нас с подругой в день смотрин. Знала, придёшь. И боялась этого, и ждала…

Павел весь обратился в слух.

– Тогда перебрала я лишку, что скрывать, – как-то сразу отрезвела Алевтина. – С детства таких гроз боюсь, как та была. Бабка моя, покойная, ночи между Ильиным днем и Рождеством Богородицы, с бурей, громом, молнией воробьиными называла. Беснуется в эти ночи нечистая сила, свирепствует.

Алевтина внезапно передёрнулась, словно её зазнобило. Суетливо прикурила папиросу, но после первой же глубокой затяжки закашлялась и смяла её в пепельнице. 

– Рожениц в ту ночь не было, – хрипло продолжила она. – Закрыть нас на мойку собирались. Вот и расслабилась. Верунька одна в отделении осталась. Накричала я на неё, что правда, то правда. Гадостей наговорила сгоряча. Мол, девицы без разбора с кем попало трутся, а потом младенцев государству подкидывают. Но она девочка языкастая была, поверь! И за себя постоять умела. Не могла она из-за такой ерунды в глаза себе скальпели воткнуть!

Алевтина всхлипнула и помолчала, словно решаясь на что-то.

– Не во мне тут дело. Что-то произошло той ночью. И связано это с детьми! Не берите их, –  испытующе глянула она на Павла. – Чувствую я, смерть с ними рядом ходит. Хоть и перевезли их в Дом малютки, я, что на работе, что дома до сих пор их присутствие рядом ощущаю. Будто буравят мой мозг, ощупывают. Плохо последнее время себя чувствую. И мысли страшные в голову лезут.

– Может, последствия стресса, панические атаки? – рискнул вставить вопрос Павел.

– Вижу, подкован ты, – криво ухмыльнулась Алевтина. – Медик, что ли будущий? Специализацию выбрал уже?

– То, что хочу, решил, а там посмотрим, как получится, – неопределённо пожал плечами Павел. – Генетика меня интересует. Созревание яйцеклеток in vitro, искусственное оплодотворение… 

Алевтина охнула.

– Вот оно что… Слушай! – она понизила голос. – Мне в ту ночь Верунька успела сказать кое-что непонятное. Непонятное до этой минуты!

Словно у неё пересохло во рту, Алевтина схватила стакан с компотом и выпила его залпом. Кот, до этого момента мирно сидевший возле хозяйки, подскочил и выгнул спину. Животное смотрело куда-то мимо Павла, шипело и утробно рычало. Павел инстинктивно оглянулся, но сзади никого не было. Повернувшись назад к собеседнице, Павел на секунду в оцепенении замер, потом вскочил со стула и кинулся к ней. Алевтина царапала ногтями горло, которое опухало на глазах. Женщина хрипела, пытаясь втянуть в себя воздух. Лицо её раздувалось и синело. Павел уложил Алевтину на пол и тщетно заметался по комнате, пытаясь найти нож и хоть что-то похожее на трубку, чтобы вставить в трахею. Когда он, наконец, нашёл старую шариковую ручку, Алевтине уже нельзя было помочь. Бездыханная, с раздутым отёчным лицом, она была мертва. Хоть это и было невозможным, Павлу вдруг показалось, что акушерка слабо шевелит губами. Он склонился над ней. Из распухших губ женщины тут же вылезла огромная оса. Насекомое взлетело и, злобно гудя, закружило над Павлом. Кот выл, не переставая. Павел в смятении бросился прочь дома. И замер на выходе. На ветке сливы сидел ворон и смотрел на него. Павел был уверен, что ворон был тот самый, что бился в его окно ночью. Он клювом ловко сорвал ягоду и бросил на землю. Павлу показалось, что гадкая птица ухмыльнулась. Она победно каркнула, расправила крылья и взмыла вверх. Павел проводил ворона взглядом и покинул участок. В скорую и милицию он решил позвонить анонимно, из города. Алевтину всё-равно ничего не спасёт. А он не мог допустить, чтобы о его визите к ней, о его присутствии при её смерти стало известно Светлане. Как он объяснит жене эту встречу? Какие общие дела были у него с акушеркой из роддома, где они смотрели близнецов?