Евгения Грановская - Никто не придет

Она вздохнула:

– Простите, но, наверное, мне пора идти.

Лара сделала музыку потише.

– Что вы сказали, Машенька?

– Мне нужно идти. Я сняла комнату у Василия Леванта, там все мои вещи.

– Вы сняли комнату у Васи? – ужаснулась Лара.

– Да. Мне его посоветовал какой-то старик.

– С тростью?

– Да.

Лара и Игорь Силович переглянулись.

– Это дядя Васи Леванта, – сказал Игорь Силович. – Такой же чудак, как и сам Левант. Лара права, останавливаться у Леванта вам не стоит. Тем более теперь, когда ваш друг оказался в камере. Вы девушка эффектная, а Вася… Вася, как всякие недалекие люди, падок на искушения. Даже такую ленивую, неуклюжую душу, как у него, раздирают демоны.

Старики снова переглянулись, Лара тихонько кивнула, и Игорь Силович, повернувшись к Маше, с улыбкой проговорил:

– Знаете что, Машенька, а оставайтесь-ка вы у нас. Комнатку мы вам дадим, очень уютную и теплую.

Маша оторопела.

– Даже не знаю, удобно ли это…

– Конечно, удобно! – хором воскликнули старики.

– Ларочка покажет вам комнату, а я пока схожу к майору Воробьеву и попытаюсь высвободить вашего приятеля, – сказал Игорь Силович. – А на обратном пути забегу к Васе Леванту и заберу… Что там, кстати, нужно забрать?

– Спортивную сумку с вещами.

– И заберу сумку, – кивнул Тихонов. – А также и сумку вашего буйного приятеля.

– У него нет сумки, – сообщила Маша.

– То есть… ваш друг отправился в путешествие налегке? – удивился Игорь Силович.

– Да. Это в его духе.

– Да он у вас настоящий романтик!

Маша хмыкнула:

– Скорее разгильдяй. Спасибо вам за все!

– Не за что, милая, не за что. Какие у вас планы на сегодня?

– Хочу побродить по городу, поговорить с людьми.

– Что ж, это дело, – кивнул доктор. – Хочу только предупредить: люди у нас тут не очень общительные. Вы не должны на нас обижаться. Нас тут всего около двух тысяч человек. Мы живем тесной общиной, все друг друга знают много-много лет. Это своего рода замкнутый мирок, который настороженно относится ко всему чужому и чуждому. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?

– Конечно.

– Вот и хорошо. Если захотите что-нибудь купить – зайдите в бакалею старика Чадова. Вам любой покажет. У него в магазине продается все – от хлеба до экологически чистых сувениров.

– В бакалее продаются сувениры? – удивилась Маша.

– Он торгует всем что ни попадя. Только разговаривайте с ним осторожнее, у старика очень тяжелый характер. И вот еще что… – Тихонов достал из кармана ключ и протянул Маше: – Это на тот случай, если мы с женой рано ляжем спать. Советую вам вернуться дотемна. Лес вплотную примыкает к Хамовичам, и иногда, с наступлением темноты, звери заходят к нам в поселок и рыскают по улицам.

– Что за звери?

– Еноты, лисы, волки… В здешних лесах полно живности, Машенька. К осени многие звери нагуляли жирок, но никогда не знаешь, что им придет на ум, верно?

– Верно, – согласилась Маша.

– Изредка мы находим на наших улицах загрызенных и выпотрошенных собак, – сказала печальным голосом Лара. – А из приусадебных хозяйств пропадают домашние птицы. Не подумайте, что это случается часто. – Она покачала головой. – Нет, конечно. Но все же будьте осторожны и не рискуйте понапрасну. Мне очень не хочется, чтобы с вами случилась беда.

– И мне, – сказал доктор Тихонов.

Старики посмотрели на Машу, Лара – противоестественно чистым и добрым взглядом, доктор Тихонов – голубыми, добрыми глазами, блеск которых был притушен мерцанием холодных стекол.

Маше, неизвестно почему, стало слегка не по себе.

– Значит, и в вашем благополучном поселке есть чего бояться, – шутливо сказала она.

Старики переглянулись.

– Наш мир несовершенен, – странным голосом произнес Игорь Силович. – И у каждого, кто в нем живет, всегда найдется повод для беспокойства. Ну-с… пойду выручать вашего друга и добывать вашу сумку.

Доктор Тихонов промокнул губы салфеткой и поднялся из-за стола.

* * *

«Завод по розливу минеральной воды, консервный завод, рыболовецкое хозяйство…» – размышляла Маша.

Скучать жителям поселка точно не приходится, и работа наверняка есть для каждого. Жизнь выверена до мелочей, ясна и проста, вокруг – шикарный лес, неподалеку – ключи с минеральной водой и даже небольшой целебный водоем, в котором жители поселка любят совершать заплывы. Просто райское местечко.

И все же, и все же…

Во всем здесь чувствовалась какая-то недоговоренность. Или даже фальшь.

Прямо как на той свадебной фотографии. Искусственные улыбки, напряженные лица… Мертвый, надломленный цветок в руке у невесты. И лишь одно искреннее и неподдельное чувство на всех – страх, застывший в ее расширенных глазах.

Комната, которую показала Маше хозяйка дома, была уютной и чистой. Кровать, столик для рукоделия, небольшой комод. На комоде – вышитая белая салфетка.

Маша села на кровать и нагнулась, чтобы стянуть с ног тапочки, после всех переживаний ей захотелось прилечь и полежать минут пять с закрытыми глазами, чтобы немного успокоиться и прийти в себя.

Наклонившись, Маша вдруг почувствовала, что поблизости кто-то есть. Она ощутила на себе чей-то взгляд, словно кто-то стоял рядом и пристально смотрел на нее. Сердце у Маши учащенно забилось. Она резко подняла голову. К стеклянной двери, ведущей на террасу, прижалось бледное лицо. Темные глаза, вздернутый нос, неумело накрашенный рот. Но больше всего Машу поразило выражение ненависти и презрения, застывшее на этом незнакомом, молодом женском лице. И вдруг девушка слегка отстранилась и плюнула на стекло, а потом развернулась и скрылась из глаз.

Маша подбежала к стеклянной двери, откинула щеколду, распахнула створку и выскочила на террасу, выходящую на лес.

Краем глаза она заметила какое-то движение слева от себя, повернула голову и в этот миг незнакомка свернула за угол дома и скрылась из вида.

– Эй! – окликнула Маша.

Никто не отозвался. Маша быстро зашагала к углу дома. Свернув, она никого уже не застала. Но на дощатом полу террасы что-то лежало. Что-то вроде листка с объявлением. Резкий порыв ветра повлек листок по полу. Маша быстро догнала его, нагнулась и подняла. Перевернула и с тихим вскриком выронила из рук.

Листок спланировал на пол. Маша попятилась. Это была ее собственная фотография. Та самая, которую Глеб выпросил в прошлом году и с тех пор всегда носил с собой в бумажнике. Худощавое, чуть вытянутое лицо, подкрашенные губы, небрежно уложенные светлые, волнистые волосы, словно колышимые ветром. Вот только вместо глаз на фотографии зияли две большие дыры.

Маша заставила себя успокоиться.

«Все в порядке, – сказала она себе. – Ты во всем разберешься».