Готика плоти (ЛП) - Ли Эдвард
- Никаких. Можешь свободно пользоваться компьютерами или чем угодно, и дай мне знать, если тебе что-то понадобится.
- Спасибо... - тут Уэстмор вспомнил. - О, подожди. Я нашел это. Думаю, тебе следует забрать это или передать Вивике, - он передал Маку пачку купюр.
Мак рассмеялся.
- Неудивительно. Это мелочь для Хилдрета.
Комментарий подстегнул Уэстмора.
- Как он стал таким успешным?
- В основном, международный мерчандайзинг облигаций, глобальные муниципальные облигации и тому подобное.
- Волшебник с Уолл-стрит?
- Это или он обманул много людей. Он никогда много об этом не говорил. К пятидесяти годам он заработал миллиард долларов.
- Кто управлял его личными счетами? Карен?
Мак рассмеялся сильнее.
- Нет, нет, она просто вела бухгалтерию для T&T, мелочь. T&T не была для него бизнесом, это было хобби. Это первым скажет тебе, что Хилдрет был извращенцем.
- Пресловутый грязный старик?
- Пресловутый богатый грязный старик, я полагаю. Но он также был очень, очень умным парнем. Его трудно быстро вычислить. Кто-то может написать целую книгу об этом человеке, и она, возможно, не расскажет всю историю, - охранник замолчал. - Насколько я знаю, именно этим ты и занимаешься.
Уэстмор покачал головой.
- Я просто пишу хронологию для Вивики, отчет о том, что происходит со всеми этими...
- Психическими психами?
- Думаю, этот термин можно применить.
Мак прислонился к дверному косяку.
- Ты веришь во что-нибудь из этого?
- Я не знаю, - сказал Уэстмор.
- Я тоже. Думаю, посмотрим. Ну, мне пора бежать, увидимся позже.
- Конечно, а Мак? Еще один вопрос.
- Да?
- У Хилдрета были дети, от Вивики или от кого-то еще?
- Ни за что. Он терпеть не мог детей. Он был настоящим брюзгой, когда дело касалось детей.
- У него есть родственники с детьми?
- Нет. Хилдрет был единственным ребенком.
Мак помчался после этого, очевидно, торопясь, но Уэстмор был удовлетворен его ответами и добродушием.
"Ох, черт, я должен был отдать ему и пистолет", - вспомнил он.
Если эти "экстрасенсы" были психами, то пистолет, лежащий рядом, мог быть нехорошим делом, но он понимал, что перестраховался. Лучше просто оставить все как есть, и лучше, он знал, не судить ни о ком другом, по крайней мере, пока не узнает их поближе.
Вместо этого он снова занялся шпионажем.
Он вспомнил "Украденное письмо" По, когда увидел его прямо перед собой. Широкий, кожаный бланк на столе Хилдрета. Это был апрельский календарь, такой, на котором люди делали заметки, назначали встречи на определенные даты и так далее. Но на этом не было никаких записей.
- Подождите минутку, - пробормотал он, прищурившись.
За исключением одной отметки ручкой и каракули.
Красный крестик на дате - 3 апреля.
По его позвоночнику пробежала дрожь. Дата убийств...
Ничего из этого не было особенно красноречивым, но все же это казалось совершенно жутким.
"Это определенно не было спонтанным, - понял Уэстмор. - Он знал, что убьет этих людей 3 апреля. Он даже записал это".
Было над чем поразмыслить.
"Я только что пришел", - напомнил он себе.
У него была склонность задавать вопросы быстрее, чем он мог подумать.
"Будь журналистом. Накапливай факты и усваивай их, когда у тебя их достаточно, чтобы сделать вывод".
И он знал это: у него пока было очень мало фактов.
Он осмотрелся, открыв еще один шкафчик. На этот раз денег не было, только несколько стопок DVD, может быть, сотня. Он пролистал несколько, ожидая увидеть более яркие, откровенные фотографии на обложке, но вместо этого обнаружил даты за прошлый год, написанные от руки на этикетке каждого диска. Сначала он удивился, что полиция не конфисковала их, вместе с пистолетом в столе, деньгами и многим другим, но потом вспомнил, что упомянула Вивика. Она заплатила кучу денег, чтобы подделать отчет о смерти Хилдрета, и, вероятно, заплатила гораздо больше надлежащим источникам, чтобы гарантировать, что дом не будет обыскан. Однако он боялся того, что его ждет, очевидной задачи:
"Мне придется сидеть и смотреть все эти DVD, по крайней мере, просматривать их".
Неважно, насколько привлекательны женщины; порно, по сути, одно и то же снова и снова.
"Боже, я не смогу этого сделать", - подумал он и вытащил стопки, затем тут же выронил одну.
- Какой придурок! - закричал он на себя.
Диски лежали, как брошенная колода карт. Но когда он опустился на колени и начал их подбирать, один привлек его внимание.
На диске не было даты, но на нем было нацарапано: ВЕЧЕРИНКА НА ХЭЛЛОУИН.
"Это может быть ОЧЕНЬ интересно..."
Он сделал себе мысленную заметку сначала посмотреть это, а затем, прежде чем он смог снова встать, он заметил кое-что еще.
Четыре вмятины на ковре, прямо рядом с комодом, которые, казалось, соответствовали длине и ширине ножек комода. Это стало слишком очевидно, когда он взглянул еще раз.
Кто-то передвинул комод оттуда сюда. Недавно.
Когда Уэстмор попытался силой отодвинуть большой предмет мебели в сторону, его усилия напомнили ему об одной причине, по которой он выбрал профессию журналиста, а не рабочего; он был не совсем физическим образцом. Его длинные волосы раздражающе свисали ему на лицо, когда он пихал и пихал, думая:
"Черт возьми! Этот большой кусок дерьма весит больше, чем чертово пианино!"
Но после некоторого пота и того, что, несомненно, приведет к боли в спине завтра, ему удалось вернуть комод в исходное положение, и вот тогда он увидел...
"Сюжет закручивается", - подумал он.
То, что закрывал комод, было масляным портретом девушки, чью фотографию он нашел в столе, светлоглазой брюнетки.
"Ладно, Хилдрет, теперь ты меня интригуешь", - сказал сам себе Уэстмор.
Он внимательно посмотрел на картину, которая была явно совсем новой, но восхитительной тем, как ее темные завитки и мазки кисти дублировали стиль Высокого Возрождения. Пасторальная сцена ночью, деревья, обрамляющие кладбище. Девушка выглядела задумчивой в широком гофрированном синем платье с белыми кружевными манжетами и вырезом.
И она указывала прямо вперед, что с того места, где он стоял, создавало впечатление, что она указывает прямо на Уэстмора.
"Интересно, - подумал он. - И странно, как и все остальное в этом доме..."
Затем он задумался о чем-то.
Художник создал картину так, чтобы она казалась указывающей на любого, кто на нее смотрит, или он...
Уэстмор развернулся. Там никого не было, она указывала на другую сторону обшитой панелями комнаты, и там, точно на одной линии с ее картиной, была еще одна картина в идентичной раме.
Он подошел. Это была не картина, а гравюра; она выглядела старой, единственный сюжет работы больше напоминал Микеланджело, чем Рафаэля. Сгорбившись над наклонным столом, сидел старик с развевающимися длинными волосами и бородой; он писал на свитке бумаги стилусом, и каким-то образом граверу удалось уловить самое уникальное противоречие выражений - в глазах - взгляд ужаса, но также и взгляд восторга. В углу художник оставил свое имя (которое, похоже, было Альбрехт или Альбрект) и шокирующую дату: 1610 год. Слова на итальянском были выгравированы внизу, а на небольшой золотой пластине можно было найти явно гораздо более поздний перевод.
СВ. ИОАНН БОГОСЛОВ ПИШЕТ СВЯТОЕ ОТКРОВЕНИЕ НА ПАТМОСЕ, ОКОЛО 90 ГОДА Н.Э.
Уэстмор прищурился и заметил искусно выгравированную пунктирную надпись, составляющую слово REVELATIO в верхней части свитка, а чуть ниже: CAPIT 13.
"Глава тринадцатая Книги Откровения", - подумал Уэстмор, нахмурившись.
Это был эталон для фальшивого христианского мистицизма и апокалиптического исследования, и...
