Чарльз Линт - Блуждающие огни

Она попятилась, чувствуя, что из горла у нее рвется крик, круто повернулась, бросилась бежать, споткнулась и упала. Пока она старалась подняться, на нее вдруг накатила черная волна, и все окружающее исчезло, будто кто-то, повернув выключатель, погасил свет.

Когда Лиз открыла глаза, оказалось, что она лежит на траве перед домом дяди и кричит. Дверь распахнулась, из нее выскочили дядя с теткой.

- Там… там… - показывала Лиз на амбар, стоящий на холме, и пыталась что-то объяснить, но теперь наверху было темно и тихо - звуков скрипки больше не слышалось. А как же она спустилась оттуда? Как оказалась здесь? Последнее, что она помнила, - это несуразная мордочка загадочного существа, которая ее так испугала.

Дядя ввел Лиз в дом. Энни и тетя уложили ее в постель. Лежа в комнатке, где они спали с кузиной, Лиз прислушивалась к спору дяди с теткой, доносившемуся снизу.

- Я тебе говорю, она наркоманка! А я этого терпеть не стану, - говорила тетя. - В моем доме наркоты не допущу! Я понимаю, Том, что она дочь твоей сестры, но…

- Да она просто чего-то испугалась, - убеждал жену дядя. - Только и всего. Она же городская девчонка. Может, услышала, как ласка шевелится в кустах, а решила, что это медведь.

- С ней забот не оберешься. Не знаю, почему мы должны все лето любоваться на ее надутую физиономию.

- Потому что она - наша родня! - сердито отрезал дядя. - Вот почему! Родных нужно выручать.

Лиз прижала руки к ушам, чтобы не слышать их голосов. Стоило ей закрыть глаза, как перед ней всплыло кроличье лицо скрипача. «Я не наркоманка, - думала Лиз. - Выходит, я просто чокнулась».

В последовавшие затем дни Лиз ходила притихшая. Она старалась вести себя как можно примернее - улыбалась, помогала всем, чем могла. Уж больно она была напугана. Если дядя с теткой решат ее прогнать, они, ясное дело, не станут оплачивать ей обратную дорогу, придется добираться домой как хочешь. Они позвонят матери, а та придет в бешенство. Она и так часто грозила Лиз, что отдаст ее в интернат, раз дома с ней не справиться. И что тогда с ней будет, если этим кончится?

А еще у нее из головы не шел скрипач.

Он ее преследовал. Сперва, вспоминая встречу с ним, Лиз решила, что наткнулась на какого-то психа, напялившего на себя маску, оставшуюся от Хэллоуина. Но его черты были слишком живыми - она чувствовала, что это действительно лицо, а никакая не маска, да и вся сцена в амбаре была такой реальной, хотя и в высшей степени странной, что Лиз не могла поверить, будто все ей привиделось. Ей так и слышались звуки скрипки, а образ того, кто играл на ней, стоял перед глазами.

Однажды, когда они с Энни взобрались на «Луну», ей показалось, что до нее снова долетают звуки скрипки, но когда она спросила Энни, не слышит ли та чего-нибудь, Энни как-то странно посмотрела на нее.

- Чего? - спросила Энни.

- Ну, будто кто-то играет… на скрипке? Энни усмехнулась и заговорщически зашептала:

- Здесь в деревьях прячется огроменный старик - прямо медведь, от него так и разит болотной трясиной, он пиликает на скрипке и заманивает путников, любит грызть их косточки.

Лиз содрогнулась.

- Правда?

- Да ерунда, конечно, - покачала головой Энни. - Просто старожилы распускают всякие слухи. Бывает, кому-то в здешних лесах слышится музыка - верней, кому-то мерещится, будто они ее слышат. Об этом уже много лет болтают. А на самом деле просто ветер шумит в ветвях или свистит в дырках, что в стенах сарая.

- А эти старожилы никогда не рассказывали о бродяге-скрипаче с головой кролика?

- Не болтай глупостей.

Но Лиз продолжала слышать звуки скрипки. А однажды, когда они были на озере, она заметила, что из-за кедра за ними подглядывает большой кролик, и шкурка у него точь-в-точь того же коричневого цвета, как уши у скрипача. И глаза его неприятно напоминали человеческие. Он внимательно наблюдал за Лиз. И как будто что-то замышлял.

Нет, она решительно спятила!

В конце концов Лиз больше не смогла это выносить. Через неделю после того, как она впервые увидела кролика-скрипача, она дождалась, когда все улягутся спать, оделась и тихонько вышла из дома. Посмотрев на холм, Лиз увидела в щелях амбара желтый свет. Но музыки слышно не было. Закусив губу, Лиз начала подниматься на холм.

Дойдя до амбара, она долго стояла, чтобы унять громкий стук неистово бьющегося сердца.

«Все это дурь», - убеждал девочку разум.

«Да, - соглашалась она, - понимаю. Но я должна узнать все до конца».

Глубоко вздохнув, Лиз обошла амбар и, поравнявшись со стеной, выходившей на дорогу, вошла в дверь.

Все было так же, как той ночью, только скрипка не играла. Керосиновая лампа, подвешенная к стропилам, заливала амбар желтым светом. Так же стояли ряды карусельных лошадок, а скрипач в своих ободранных, заплатанных одежках сидел, положив скрипку на стоящий рядом с ним мешок с сеном. Его бесформенная шляпа валялась рядом со скрипкой. Длинным острым ножом он вырезал что-то из дерева, поглядывая в ту сторону, где стояла Лиз, но не произносил ни слова.

Отведя глаза от ножа, Лиз с трудом сглотнула комок в горле. Теперь, стоя здесь, она не могла понять, зачем ее сюда принесло. На скрипаче была не маска. Это было его лицо. Дергающийся нос, косящие глаза.

- Что тебе от меня… нужно? - удалось наконец выдавить из себя Лиз.

Скрипач перестал вырезать.

- С чего ты взяла, что мне от тебя что-то нужно?

- Я же вижу… ты меня преследуешь. Куда ни гляну, всюду на тебя натыкаюсь. Все время слышу твою скрипку.

- Ничего удивительного, - пожал плечами скрипач. - Я здесь живу. Почему бы нам не встречать друг друга?

- Но, кроме меня, тебя никто не видит.

- Может, просто не присматриваются как следует. Новые люди все такие.

- Новые люди? Человек-кролик заулыбался.

- Так мы вас называем. - Его улыбка вдруг погасла. - Сначала здесь обитали только мы. С тех пор как вы сюда пришли, все изменилось.

- Как тебя зовут?

- Разве важно знать имя?

- Еще бы! А как иначе узнать, кто ты?

- Я сам знаю, кто я, и этого довольно.

Как ни странно, чем дольше они разговаривали, тем спокойней становилась Лиз. Словно она была во сне, где все принимают без вопросов. Самые диковинные вещи кажутся понятными. Она села на толстый широкий обрубок бревна напротив скрипача, ноги не доставали до пола, она постукивала пятками по дереву.

- Но как тебя называют другие? - спросила она.

- Какие «другие» - твои или мои?

- Все равно.

Скрипач долго молчал. Он вытащил кисет, свернул самокрутку, зажег ее. Когда он вынимал самокрутку изо рта, над головой у него вился голубовато-серый дымок.