Сергей Мащинов - Договор с Дьяволом

— Да, пожалуй, не стоит, — промолвил я без особой радости.

Это вызвало у них новый всплеск веселья и радости. Они понимали, что я уже смирился и просто шучу.

— Вот это всё то, чего тебя лишил дьявол, то, чего теперь тебе нельзя будет есть при этой жизни, — сказала одна из девчонок, которые нас встречали.

Говорила она тоже ласково и постоянно улыбаясь. С ними было приятно находиться и слушать, как они говорят. Мы всей процессией шли мимо высоких рядов с пищей и смотрели на всё это разнообразие.

— Вот торты, в них добавляют при изготовлении ликёр, — продолжала наш экскурсовод, показывала бесчисленное множество тортов на полках. — Добавляют, конечно, не вовсе и не всегда. Только сам пойми, в твоём случае лишний раз рисковать, думаю, не стоит. Можно есть, конечно, торты, только если ты на сто процентов уверен, что туда ничего не добавляли, или ты сам видел, как их готовят.

Идём дальше, и одна из экскурсоводов с улыбкой на лице подносит ко мне банку с засолёнными огурчиками.

— А их-то почему нельзя? — искренне удивляюсь я.

— Во многие маринады добавляют спиртное, чтобы дольше хранилось, — получаю ответ.

— Да, очень тяжко мне будет запомнить все эти нельзя… — с горечью вырвалось у меня.

Средняя сняла с полки бутылку безалкогольного пива и, смеясь, пропела:

— Я нашла, это тебе можно.

— Да нет, терпеть его не могу, уж лучше тогда просто воду, — буркнул я.

— Вот это на много правильней будет. Неизвестно всё же, как его теперь делают, лучше не рисковать… — сказала рассудительно старшая.

Так мы шли мимо полок с множеством конфет, кефиров, солений и маринадов. Голова начинала идти кругом от всего этого разнообразия. Очень странное обстоятельство заставило меня тогда на минуту отвлечься и задуматься. При виде всех этих вкусностей у меня не проснулось чувства голода. Я смотрел на всё вокруг совершенно равнодушно. Это было очень даже странно, если взять в расчёт, что почти неделю я толком ничего не ел. А там было огромное количество продуктов, которые мне теперь совершенно нельзя было даже попробовать.

Ангелочки, читая мои грустные мысли, тоже заметно поутихли. Они, видимо, понимали, что от всего этого мне будет не так уж легко отказаться.

— Да ты уж совсем-то не расстраивайся, — начала меня успокаивать старшенькая. — По идее тебе всё это можно, если это сделано, скажем родным тебе человеком, и ты уверен, что туда не добавлен алкоголь. Просто будешь теперь более щепетильным в выборе, да и всё. Не так уж это всё и страшно в целом… — говорила она, мягко и искренне улыбаясь.

— Родненькие мои, давайте дома в Интернете всё это потом посмотрю. Сил уже сейчас нет. Боюсь, всё равно ничего не запомню, — проговорил я, вконец замученный.

— Ох уж ваш Интернет этот… — качая головой и улыбаясь, сказала средняя.

— Вы там в него безгранично верите. Нельзя так беспомощно полагаться на написанное там… — вставила старшая.

— Ну, так и быть, посмотришь там, — подпрыгивая начала, веселится младшая.

— Теперь о том, что тебе можно без опаски лопать! — веселясь, пропели они в один голос.

Весёлый хоровод пошёл вдоль рядов, вертя у меня перед лицом всякими фруктами, минеральной водой и разной всячиной, в которой никак не может присутствовать алкоголь. Так, шутя и припрыгивая от радости, мы проходили вдоль стен зала. Наше веселье прервала старшенькая, как-то вдруг посерьёзнев.

— И ещё смотри, тебе могут специально капнуть спиртного во что угодно, — серьёзным тоном предупредила она.

— Кто, как? — искренне удивился я.

— Слуги Сатаны! Их очень много там у вас, на земле, в вашей жизни. Вы не догадываетесь, не чувствуете, и не знаете их, но они там есть. У Сатаны целые паутины из тех, кто ему задолжал, кто заключил с ним договор. Многие, сами того не зная, выполняют его распоряжения.

— Сам Сатана может сделать любую пакость чужими руками, — наставляла меня уже средняя. — Он очень хитрый, и шутки с ним, как правило, плачевно заканчиваются. Тебе нужно быть очень внимательным! — сказала она уже совсем серьёзно.

Ох, как же мне впоследствии пригодились их предупреждения. Всё услышанное там тогда было наиважнейшим для меня учением. Всё это откладывалось и впечатывалось в мою память. Хотя тут, конечно, опять слукавил… Многое выскользнуло из моей памяти. Хотелось бы запомнить абсолютно всё, но, увы, это было не так. Мне очень сильно тогда хотелось спать, и мысли частенько путались в голове…

Мы так всё и ходили по залу, разглядывая полки и беседуя. Если честно, то у меня совсем не было сил. Я находился на грани обморочного состояния. Было ощущение, что усну с открытыми глазами. Девчушки смотрели на меня с любовью и жалостью. Они, видимо, чувствовали, что последние силы меня покидают. Только помочь в данной ситуации, видимо, ничем не могли.

— Ну, хватит мучиться, давайте пойдём дальше, — сказала старшая.

Как же я тогда не понимал, что вряд ли ещё увижу эти прекрасные создания. Что всё это когда-то закончится. Я больше не увижу эти светящиеся добром глаза, не услышу этот заразительный, весёлый смех. Никто так открыто и ясно мне больше не подскажет, как не поскользнуться и не расшибиться на жизненном пути. Эх, как же был недальновиден…

На тот момент мне просто с ними было чудесно, и что это когда-то закончится, у меня даже в мыслях не промелькнуло. А ведь мне нужно было ещё столько у них спросить, разузнать. Столько вопросов осталось при мне навсегда. Ведь теперь даже не знаю, разрешу ли когда-то эти ребусы.

Ведь я, глупец, тогда даже не спросил у них, как их зовут… До сих пор мучает эта мысль, как же так не спросил?.. Так стыдно и досадно из-за этого. Сколько вопросов не задал, а ведь мог… Девчушки только мне сказали, что моего ангелочка зовут Антошка.

Да, кстати, ещё забыл Вам рассказать. Ещё там, в первой комнате, я пообещал Антошке в знак благодарности, что если у меня вдруг когда-нибудь появится сын, то обязательно назову его в честь своего ангела. Ну а если внук, то попробую тоже убедить его родителей, чтобы его назвали Антоном. Тогда мне показалась, что мой Антошка был доволен таким отношением к себе.

Мне действительно тогда пришлось убедиться, как Антошка похож на меня, только в миниатюре. Он такой же ворчун, частенько немногословен. Он очень потешно ругается, как-то так по-серьёзному совсем. Хотя сами представьте, в образе ребёнка как это выглядит со стороны.

Эх, если бы тогда чуть получше соображать, если бы не так сильно хотелось спать… Оставался бы с ними столько, сколько бы мне позволили. Можно было бы решить множество нерешённых проблем. Узнать столько интересного о нашей жизни, мироздании. Да и просто побыть с этими чудесными созданиями, от которых исходит столько любви и добра… Может, и сам бы стал хоть чуть-чуть чище и добрей…