Виктория Борисова - Запретный сад

Раньше она этого как-то не замечала, а теперь, когда зрение вернулось, каждая мелочь бросается в глаза, все видно, словно под увеличительным стеклом. Сколько ни прибирай, все равно лучше не станет!

Даже солнце уже не радовало. День заметно прибывает, до темноты еще далеко… В ярком свете сразу стало заметно, что на окнах, как она ни старалась, остались противные разводы, что с подоконника кое-где облупилась краска и даже рамы рассохлись и потрескались…

Лиза вспомнила, что стиральный порошок вчера она так и не купила – как, впрочем, и хлеба тоже. Холодильник пустой, на ужин готовить нечего, кроме давно надоевшей овсянки. Но вернуться в этот проклятый супермаркет она не смогла бы себя заставить ни за какие коврижки!

Нестираные вещи снова отправились в корзину для белья. Если честно, то самое место им на помойке! Мамины платья, которым Лиза так радовалась только вчера, теперь казались какими-то нелепыми, неуместными… В самом деле, разве какие-то тряпки могут изменить ее? Нечего тешить себя пустыми надеждами неизвестно на что! Она и так слишком долго пребывала в своем иллюзорном, придуманном мире, и первое же столкновение с реальностью оказалось жестоким ударом.

Лиза кое-как затолкала платья обратно в чемодан и взгромоздила его обратно на антресоли, подальше с глаз. Понятно ведь, что эти наряды ей совершенно не нужны, они не смогут сделать ее красивее и привлекательнее. На секунду ей захотелось и вовсе избавиться от них, но все-таки… Столько лет лежали – и пусть еще полежат, хлеба ведь не просят.

Руки работали механически: раскладывали вещи по местам, протирали пыль, собирали белье с балкона… А мысли были далеко. Лиза думала о том, что всего несколько месяцев назад ей казалось, что плохое зрение и аллергия по весне – самая большая ее беда, а теперь, когда произошло самое настоящее чудо, она почему-то вовсе не рада!

Но, если посмотреть трезво, чему особенно радоваться? В жизни ее почти ничего не изменилось – та же скучная малооплачиваемая работа, та же квартира, и она сама осталась такой же, как и была, – одинокой и нищей, без всяких перспектив на будущее… И похоже, это уже навсегда. Раньше мешали физические недостатки, не давая высунуть нос из своей раковины, а теперь разве что-то изменилось? Надо честно признаться самой себе, что ее поезд ушел, она – типичная старая дева, и менять что-то уже поздно.

Ну да, теперь не нужно таскать на переносице эти проклятые очки, и слепота ей, по-видимому, больше не грозит. А что дальше? Прозябать в той же библиотеке, целыми днями глотать пыль, чтобы всю жизнь считать копейки, отказывать себе во всем, жить в убогой конуре, читать книжки и грезить о несбыточном? И это сейчас, когда людям стало доступно все: и дорогие красивые вещи, и комфортабельные автомобили, и путешествия…

Но этот мир, где существуют богатые, сильные, уверенные в себе люди, ей недоступен. Она не родилась в семье олигарха, не сделала хорошую карь еру где-нибудь в банке или иностранной компании… Правда, есть и еще один вариант: для девушки или молодой женщины пропуском ко всем благам этого мира может служить красота, но с такой внешностью, как у нее, и мечтать об этом не стоит.

Лиза горько усмехнулась. Если уж встретиться лицом к лицу с собственным отражением оказалось настоящим потрясением для нее, то что же видят окружающие!

С некоторой опаской Лиза подошла к большому зеркалу в прихожей. Его тоже давным-давно пора протереть… Раньше Лиза как-то не замечала этого – слишком уж привыкла к мутноватой поверхности и к собственному отражению, похожему скорее на неясный контур. В свете тусклой лампочки под потолком не видно, сколько пыли накопилось, а теперь безжалостное солнце высвечивает каждую пылинку, каждое пятнышко.

На секунду в памяти всплыла та женщина в заповедном саду – такая красивая, сильная, мудрая… И ее слова «Пусть твое зеркало станет ясным».

Но здесь все по-другому. Лиза тщательно протерла зеркальную поверхность и бесстрашно посмотрела на свое отражение. Да уж, радоваться особенно нечему… Бледное лицо, покрытое веснушками, длинноватый нос, узкие губы с привычно опущенными уголками, жидкие волосы неопределенного цвета, забранные на затылке в конский хвостик, а вдоль щек, словно пакля, свисают выбившиеся пряди… Просто плакать хочется! Настоящая уродина. Получается, что та бессовестная хамка в магазине совершенно права – кому она нужна такая?

В памяти на секунду всплыло совсем другое отражение – там, в реке… И слова «На самом деле ты такая». Но успокоения это не принесло, наоборот – Лиза разозлилась. Хотелось шарахнуть по зеркалу что есть силы чем-нибудь тяжелым. Что толку во внутренней красоте, если ее никто никогда не увидит?

Лиза с отвращением отбросила тряпку в сторону, плюхнулась на шаткий табурет и разрыдалась.

Плакала она долго, но слезы не приносили успокоение. Злые, горькие, они разъедали душу, словно кислота. Да будь она проклята, эта убогая жизнь! Неужели ради этого стоило так напрягаться? Чтобы видеть все это? И нечего обманывать себя – жалкие попытки как-то приукрасить нищету выглядят в лучшем случае нелепо.

Она чувствовала себя так, будто ее обманули – жестоко и незаслуженно. Разве об этом она мечтала? На это надеялась?

Когда Лиза совсем было отчаялась, перед глазами снова мелькнуло прекрасное лицо, отражающееся в чистой и светлой водной глади, и тихий вкрадчивый голосок как будто шепнул на ухо: «А что, если…»

Светлана Карловна, как всегда, легла спать рано, но почему-то вдруг проснулась в своей постели посреди ночи. За окном светила полная луна, а сердце билось гулко и тревожно. На секунду она даже испугалась умереть вот так – в одиночестве, в пустой квартире… И неизвестно еще, когда найдут! От этой мысли стало еще страшнее, она поежилась под одеялом, словно вдруг в теплую весеннюю ночь откуда-то пахнуло ледяным могильным холодом. Все-таки полнолуние – нехорошее время, тревожное. Недаром ведь во все века люди так боялись его!

Даже фокстерьерша Зайка – единственное существо, делившее ее одиночество, – вдруг забеспокоилась, вскочила со своего коврика и принялась кружить по квартире, тоскливо поскуливая и словно не находя себе места.

– Зая, Зая, ну что с тобой? – ласково уговаривала ее хозяйка, поглаживая жесткую кудрявую шерстку. – Успокойся, пожалуйста!

Но собака еще долго не унималась и успокоилась, только когда Светлана Карловна скрепя сердце позволила ей запрыгнуть на кровать. Обычно собачке доступ туда был строго запрещен, но сейчас пожилая женщина сама хотела почувствовать рядом тепло живого существа.

– Ну ладно, так и быть, иди сюда…

Несколько секунд собачка смотрела на хозяйку, потешно приподняв правое ухо и словно бы не веря своему счастью.