Терри Брукс - Бегущая с демоном

— Нест Фримарк.

— Ага. Гнездо Маленькой Птички,[2] слепленное из прутиков и соломинок. Ты живешь неподалеку?

Она кивнула, кинув взгляд через плечо.

— На краю парка. А почему вы так зовете меня: «Гнездо Маленькой Птички»?

— А разве тебя не называли так, когда ты была маленькой?

— Да, бабушка, давным-давно. А потом еще ребята в школе — когда хотели поддразнить. А как вы узнали?

— Я волшебник, — шепнул он. — А ты — нет?

Девочка уставилась на него, не зная, что сказать.

— Иногда.

Он кивнул.

— Девочку по имени Нест непременно кто-нибудь да назовет «Гнездо Маленькой Птички». Никакого труда не составит выяснить это. А вообще-то Нест — имя, обладающее силой. У него есть своя история в этом мире.

Нест кивнула.

— Это валлийское имя. Женщина, носившая его среди первых, была матерью королей Англии и Уэльса. — Она и сама удивилась, как легко ей удается вести с ним беседу, хотя они едва познакомились.

— Хорошее у тебя имя, Нест. А меня зовут Два Медведя. Отец назвал, как только увидел меня, новорожденного. Я был такой большой, что он заявил: «Здоровый, как два медведя!» Так меня впоследствии и назвали. Правда, мое индейское имя — другое. На языке моего народа оно звучит так: О'олиш Аманех.

— О'олиш Аманех, — очень тщательно выговорила Нест. — А откуда ты, Два Медведя?

— Вначале мы должны пожать друг другу руки в ознаменование начала нашей дружбы, — объявил он. — А потом уж сможем спокойно беседовать.

Он потянулся, чтобы взять Нест за руку, а затем крепко сжал ее своими ручищами. Рука у него была твердая и шершавая, словно из железа.

— Хорошо. Учитывая твой возраст, мы опустим церемонию курения трубки мира. — Он даже не улыбнулся и вообще не изменил выражения лица. — Ты спросила, откуда я родом. Я — отовсюду. Я жил во множестве мест. Но именно здесь… — он обвел вокруг себя рукой. — …находится мой настоящий дом.

— Так вы из Хоупуэлла? — нерешительно спросила Нест.

— Нет. Но мои предки — выходцы из этих земель, из Долины Рок-ривер, что перед Хоупуэллом. Они давно уже умерли, но иногда я возвращаюсь повидаться с ними. Они похоронены прямо здесь. — И он указал на индейские захоронения. — Я родился в Спрингфилде. Давно это было. Ты вот как думаешь, сколько мне лет?

Он ждал, но девочка покачала головой:

— Понятия не имею.

— Пятьдесят два, — мягко произнес он. — Жизнь мчится со страшной силой. Я воевал во Вьетнаме. Гулял со смертью и спал с ней, прямо как любовник. Тогда я был молод, но сразу после этого стал очень стар. Там, во Вьетнаме, я много раз умирал — так много, что потерял счет. Но и я сам убил многих людей. Я воевал шесть лет, а когда все закончилось, перестал быть молодым. Вернулся домой и не узнал ни своего дома, ни людей, ни себя самого. Я был индейцем, коренным американцем, краснокожим — и в то же время — ни одним из них я не был.

Он с минуту молча глядел на нее непроницаемыми глазами.

— С другой стороны, может, все это было сном. С этими снами всегда беда: иногда они реальны, и никто не определит, где разница. Ты видишь сны, Гнездо Маленькой Птички?

— Временами, — отвечала она, завороженная звуком его голоса, грубым и шелковистым, мягким и хриплым. — Так ты и вправду индеец, Два Медведя?

Он быстро отвел глаза и положил свои тяжелые руки на стол.

— Зачем бы мне отвечать на этот вопрос?

Он не поднимал глаз. Нест не знала, что и сказать.

— Я скажу тебе, потому что мы друзья, — заявил он. — А еще потому, что у меня нет причины отказывать тебе. Я индеец, Гнездо Маленькой Птички. Но я же и нечто большее. Я — тот, кем никто больше быть не может. Я — последний в своем роде.

Он дотронулся указательным пальцем до носа.

— Я — Синиссипи, единственный из оставшихся, единственный в мире. Мои дед и бабка умерли до моего отъезда. Отец умер от пьянства. Мать умерла от горя. Брат умер, упав с одной из стальных башен, которые он строил в Нью-Йорке. Сестра умерла от наркотиков и алкоголя на улицах Чикаго. Мы были единственными, кто оставался, и теперь есть только я. Из всех живших прежде Синиссипи, из тех, кто населял долину на многие мили вокруг, кто вышел в мир, чтобы найти другие племена, остался один я. Можешь себе представить такое?

Нест покачала головой, охваченная пронзительным чувством жалости и ужаса.

— А ты знаешь что-нибудь о Синиссипи? — спросил он ее. — Изучала их в школе? Твои родители о них говорили? Ответ отрицательный, не правда ли? Ты вообще знаешь о нашем существовании?

— Нет, — тихо промолвила Нест.

Он скупо улыбнулся.

— Тогда подумай об этом, Гнездо Маленькой Птички. Мы были целым народом, как и вы. Были у нас традиции и культура. В основном мы охотились и ловили рыбу, но кое-кто и фермерствовал. У нас были дома: мы являлись хранителями этого парка и всех окрестных земель. Все это исчезло, не осталось даже записей. Наши погребальные холмы считаются принадлежащими другому народу. Нас как будто и вовсе не существовало. Мы всего лишь миф. Разве такое возможно? Не осталось ничего, кроме имени «синиссипи». Мы — парк, улица, здание. Наше имя ничего не означает, так нам говорят. Даже историкам неизвестно его значение. Я пытался изучать этот вопрос много лет назад. Есть разные мнения о происхождении этого слова, но никто не знает, что это название целого народа.

— А вы пытались им объяснить? — задала вопрос Нест.

Он покачал головой.

— Зачем? Может быть, они и правы. Может, нас никогда не существовало. Не было никаких Синиссипи, а я — просто сумасшедший. Какая разница? Синиссипи, даже если и были когда-то, теперь исчезли. Остался только я, и я тоже исчезаю.

Последние его слова потонули в тишине парка. Опускались сумерки, солнце село за горизонт, лишь только оранжевая полосочка окрашивала темный край неба на западе. Затрещали цикады; их пение сливалось с отдаленными звуками машин и голосов: последние игроки и зрители покидали парк.

— Что же случилось с вашим народом? — спросила наконец Нест. — Почему мы ничего о них не знаем?

Бронзовое лицо Двух Медведей снова ожило.

— Они были древним, долго жившим народом. Их духи пришли за ними. Потом белые европейцы, ставшие новыми американцами. В этот промежуток времени Синиссипи были подавлены, и никто не знает почему. Остается тайной, что сказали им предки. Синиссипи не смогли приспособиться, измениться, когда перемены стали необходимостью. Знакомая история. Такое случается со многими нациями. Может, Синиссипи просто не догадались, что только изменение поможет им выжить. Может, они были глупцами, слепцами, негибкими или просто неготовыми. Я не знаю. — Он сделал паузу. — Но я должен был вернуться, чтобы выяснить. Я давно решал, делать ли это. С одной стороны, лучше было бы и не знать. Но этот вопрос не давал мне покоя, и вот я здесь. Завтра ночью я вызову духов мертвых из этих мест, они станут танцевать передо мной, и их танец даст ответы на мои вопросы. Я Последний из них, так что они должны ответить.